ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО НАЙМА: СПЕЦИФИКА И СОДЕРЖАНИЕ ЭТАПОВ
Понятие «личного найма» в российском законодательстве XIX в.
Одно из первых обстоятельных толкований российского найма встречается в «Новом экономическом словаре», изданном в 1892 г. Ф. Брокгаузом и И. Ефроном. В средние века, отмечается издателями, на первых порах свободный человек, поступая на услужение, тем самым утрачивал свободное состояние. Лишь постепенно прививается мысль о возможности добровольной службы с сохранением свободы. Но и после того, как она вошла в правосознание общества, предоставление рабочей силы в форме объщатя службы продолжало рассматриваться как частичное отречение от свободного самоопределения и как добровольное подчинение нанявшегося господской власти.
Действующее в то время русское право о личном найме состояло из общих положений, содержащихся в своде законов гражданских и множества разрозненных специальных норм, регулирующих отдельные виды найма труда. Наш закон, указывалось в Словаре, не дает определения понятия о личном найме, но, несомненно, обозначает этим термином как объщаше самостоятельной работы, так и поступление в услужение1.
Закон поясняет, что «найм может быть: 1) для домашних услуг; 2) для отправления земледельческих, ремесленных, фабричных и заводских работ, торговых и прочих промыслов; 3) вообще для отправления всякого рода работ и должностей, не воспрещенных законами».
Анализ закона показывает, что большая часть положений принадлежит к первой группе (найм в услужение), то есть касается найма слуг и рабочих. Тут мы встречаемся, комментируют издатели Словаря, с отзвуками той борьбы, которую вело Уложение 1649 г. против прикрепления бедняков путем долгосрочного найма, против их закабаления на почве отработки долга, против самовольного ухода и сманивания наемных работников. В своде сохранены и обобщены постановления Уложения о недействительности найма на срок более 5 лет и дольше того срока, на который нанявшийся «отпущен по паспорту», запрещения держать его в услужении «под условием зажива занятых денег и процентов дольше этих сроков», «отходить от хозяина» и «отсылать нанявшегося» до истечения срока договора. Для найма слуг и рабочих закон, в отступление от общего положения ст. 2224, не требует письменной формы, он мог быть заключен путем вручения хозяину вида на жительство. Из самого факта поступления в услужение или «в работу» для хозяина исходила обязанность «обходиться с нанявшимся справедливо и кротко, содержать его
Новый энциклопедический словарь. - СПб.: Типо-Литография И.А. Ефрона, 1892.
исправно» и не выходить из пределов договора, а для работника — «быть верным, послушным и почтительным», блюсти хозяйские интересы, воздерживаться от отправления «чужой работы», «возмещать или выслуживать» убытки, причиненные его «небрежностью», а в случае заболевания — возвращать или «заслуживать» взятые вперед деньги. Постановления «объщанш» определенных работ или исполнения определенных поручений лицами, не состоящими в служебном отношении к работодателю, имеют, как считали Бронкгауз и Ефрон, «в нашем своде казуистический характер». Они касаются непосредственно только ремесленного заказа, где форма договора — словесная.
Немногочисленные положения, относящиеся ко всем видам найма, комментируется в «Новом словаре», имеют столь общий характер, что могли бы быть отнесены к любому договору. Подтверждая предмет осуществляемой критики, авторы ссылаются, например, на ст. 2228, толкующую, что «договор личного найма исполняется соблюдением договаривающимися сторонами поставленных в оном условий». По ст. 2218 «при заключении найма договаривающиеся стороны обязаны определить цену оного», ст. 2233 — «слуга отвечает за ущерб, причиненный его небрежностью хозяйскому имуществу».
Сравнительный анализ, проведенный комментирующими закон авторами, привел их к мысли о том, что «постановка договора личного найма в нашем своде существенно иная, чем в западных кодексах. Там, по примеру римского права, он рассматривается гражданскими законами только как оборотная сделка, как обмен услуг на деньги, у нас он стоит в стороне от «договоров по имуществу», составляя вместе с доверенностью, группу «личных обязательств» и обнимая наряду с наймом отдельных услуг «договоры о поступлении в услужение или на работу. По отношению к последнему наш закон, оставаясь всецело на исторической почве, стоит ближе к средневековому взгляду, чем к римскому. Он предусматривает подчинение работника хозяйской власти работодателя, но не содержит правовых начал, регулирующих вытекающие отсюда взаимные отношения сторон».
Характеризуя правовые истоки российского найма, авторы, с одной стороны, подчеркивают его в значительной степени продвинутую по сравнению со средневековьем модель, фокусируя внимание на постепенно входившем в «правосознание общества» «сохранении свободы» работника, срочности договора с ним, требованиях «справедливости и кроткости» со стороны работодателя. С другой стороны, в тексте законодательного акта и комментариях его Бронкгаузом и Ефроном прослеживается медлительность и осторожность законодателей в правовом оформлении трансформируемых отношений, его ориентации в большей степени на работников сферы «labor»[1], половинчатости толкований, допущении устных контрактов, что в целом представляется как специфический, далекий от эталонного римского вариант российского найма.
Первое правовое толкование «наема личного» (одной из орфографических особенностей написания стала замена Й на Е) в России появилось несколько позже — на рубеже XIX и XX вв. в следующей редакции: «наем личный — общее название для договоров, коими одно лицо обещает свою собственную или организуемую им работу, а другое — вознаграждение за работу». В соответствии с этим, теперь уже юридическим актом, лицо, прошедшее фазу «наема», приступая к отправлению «обещанной собственной или организуемой им работы», становится, что логично, наемным работником. Глубокое исследование, на первый взгляд, простого «превращения» носителя потенциальной рабочей силы в реализатора «способности к труду» с позиций политической экономии, с одной стороны, подтверждало, что в отличие от рабов и крепостных, наемные рабочие свободны отличной зависимости. Внешне отношения между капиталистом и рабочим выступают как отношение свободных, юридически равноправных товаровладельцев, а труд наемных рабочих выступает как добровольный. В действительности, с другой стороны, согласно Марксовой теории, наемный труд означает наемное рабство. Он зиждется на экономическом принуждении, ибо рабочие, не имея никаких источников существования, вынуждены продавать свою рабочую силу как товар, работать на капиталистов. «Римский раб, — писал в «Капитале» К.Маркс, — был прикован цепями, наемный рабочий прикован невидимыми нитями к своему собственнику»[2].
Рельефно и точно характеризующее обусловленную временем ситуацию, Марксово учение экстраполируется на перспективу. «Резервная армия труда давит на занятых рабочих, — отмечали ученые-политэкономы, — создает неуверенность в завтрашнем дне». Описанная ситуация, в принципе, есть одна из предпосылок эволюционизирования предприятия, когда конкурентная среда формирует необходимые профессионально-личностные качества борьбы за рабочее место, реализуемой в процессе «профессионального отбора», что, в свою очередь, в перспективе постепенно, как показала практика рыночных государств, приводит к возможности удовлетворения сначала первоочередных, а затем и растущих потребностей занятых индивидов. Однако наемный труд получает одностороннюю оценку, в редакции толкующих его ученых он квалифицируется только как «тяжкое бремя, уродующее рабочего физически и духовно, развивающее противоположность между умственным и физическим трудом, ведущее к разрушению человеческой рабочей силы, к сокращению жизни рабочих».
Политическая и эмоциональная доминанты в определении «наемного труда» сформировали и соответственное отношение к способу его получения — «найму». Негативно окрашенный новым содержанием, утвердившимся в сознании людей, термин в ситуации трансформируемых форм собственности и формировании единой общенародной, постепенно терял смысл своего употребления и затем надолго исчез из привычного лексикона поступления на работу.
- [1] В Римской империи для обозначения трудовой деятельности пользовались двумя терминами: «labor» и «opus», где первый означал тяжелый труд, наказание, или проклятие, предназначенный для рабов; второй — персонифицированный труд свободных римлян, способствующий формированию профессионального призвания.
- [2] Маркс К. Капитал. 1953. Т.1. С. 578.
