Механизм подготовки
Наша задача заключается не в том, чтобы добавить нечто новое к интерпретации самих реформ 1856—1874 гг. Она скромнее: подытожить имеющиеся сочинения о реформах в истории России, чтобы лучше понять настоящее.
С этой точки зрения напрашиваются прямые аналоги с минувшим: так же, как и в середине XIX в., в нашей стране к 1980-м гг. явно наметился общий структурный кризис прежней системы, однако он не перерос в прямое сокращение производства, проявлялся в замедлении темпов роста, в растущем отставании от наиболее передовых, динамичных стран. В государстве сохранялась видимость благополучия, которое лишь исподволь подтачивалось движением протеста. Кризисные процессы усугублялись неудачной войной (Крымской — в 1850-е и Афганской — в 1980-е гг.), но имевшееся социальное недовольство еще не могло непосредственно угрожать политической власти.
Кризис прежней системы созрел, но еще полностью не проявился. Его еще надо было осознать, прочувствовать. В этих условиях многое зависело от тех, кто находился наверху. Поэтому определенный научный интерес представляет сам процесс осознания кризиса, а затем и анализ механизма реагирования, т.е. подготовки реформ.
До самого последнего времени в отечественной исторической литературе сравнительно мало внимания уделялось импульсу реформам со стороны субъективных обстоятельств. И напрасно, поскольку, как показывает опыт, на первых этапах реформирования фактор первого лица в нашем государстве определяет многое, если не все.
Вот как описывается личность царя в современных публикациях: «Александр II в отличие от своего брата вел. кн. Константина Николаевича не был человеком либеральных убеждений. До воцарения он в течение 15 лет участвовал в государственной деятельности, гражданской и военной, в русле реакционной политики Николая I. Он председательствовал в самых реакционных комитетах по крестьянскому делу 1846 и 1848 гг., способствовал учреждению бутурлинского цензурного комитета 1848—1855 гг. Его речи в Государственном совете 19 февраля и перед дипломатическим корпусом 23 февраля 1855 г. не сулили никаких изменений. Однако здравый ум, который признавали в нем учителя и все современники, способность быстро оценивать и остро схватывать ситуацию в целом, видеть главное, полученное под руководством В.А. Жуковского воспитание, в котором общечеловеческие ценности превалировали над идейно-политическими установками, отсутствие фанатизма помогли сориентироваться в сложной внутри- и внешнеполитической обстановке» [5].
С позиций сегодняшнего дня необходимость реформ в России середины XIX в. представляется очевидной. Но для «первого помещика» страны она вовсе не являлась таковой. Да и объективно у царя имелось немало возможностей подождать, потянуть с реформой.
В нашей литературе неоднократно и в целом справедливо отмечалось, что буржуазные преобразования в нашей стране запоздали. Но мы имеем все основания взглянуть на дело с другой стороны: реформы могли произойти и в еще более поздний срок, т.е. ситуация могла сложиться еще хуже, чем она сложилась.
Роль Александра II на первом этапе преобразований (1856— 1861) необычайно велика. Раз приняв решение об освобождении крестьян, он затем от него уже больше не отступал. Более того, когда это было необходимо, царь решительно и неоднократно вставал на сторону либерального меньшинства при обсуждении коренных вопросов реформы в Государственном совете. Парадокс российской истории заключался в том, что институт абсолютной монархии позволил на какое-то время нейтрализовать сопротивление консерваторов.
Любопытно, что в реформаторских начинаниях Александра II всецело поддерживали члены царской семьи — брат Константин Николаевич и тетка Елена Павловна. Но ближайшим окружением царя, обеспечившим подготовку и проведение реформ, явился чрезвычайно тонкий, но все же (до определенного срока) весьма влиятельный слой либеральной, или просвещенной, бюрократии.
Известно, что многие российские монархи и до и после 50— 60-х гг. XIX в. открещивались от назревших преобразований под тем предлогом, что их некому провести, или, как выразился в свое время Александр I, «нечем взять». Опыт реформ середины XIX в. опровергает это оправдание как несостоятельное. Когда начинаются серьезные нововведения, почва для которых созрела, находятся и люди, способные их реализовать.
Описывая состав либерального окружения царя (либеральной бюрократии), Н.Я. Эйдельман выдвигает формулу «молодежь и оборотни» (к последним он относит старых николаевских бюрократов, но, разумеется, не всех, а лишь таких, кто неожиданно поменяли свою социальную роль — из прежних защитников старины сделались разработчиками и проводниками нововведений). «Оборотни» — это прежде всего начальник всех военно-учебных заведений, первый председатель Редакционных комиссий Я.И. Ростовцев, министр внутренних дел С.С. Ланской, председатель Государственного совета Д.Н. Блудов и другие влиятельные лица. Среди молодых деятелей реформы назовем прежде всего братьев Николая и Дмитрия Милютиных (соответственно товарища министра внутренних дел 1859—1862 гг. и военного министра с 1861 г.), а также
Ю.Ф. Самарина, В.А. Черкасского, Н.Х. Бунге и др. Эти деятели в возрасте 35—50 лет в сущности с самого момента появления на политической сцене стояли на либеральных позициях.
Нельзя сказать, что в окружении царя находились исключительно либералы. Напротив, консерваторы-крепостники численно преобладали, оказывали упорное сопротивление реформам при обсуждении решающих документов. Однако, как уже говорилось, на первом этапе реформ (до 1861 г.) царю при опоре на либеральное меньшинство удалось возвыситься над консерваторами и победить их сопротивление.
Впрочем, справиться с консервативными чиновниками в Петербурге при наличии политической воли монарху, опиравшемуся на традиции самодержавия, было не так уж трудно. Гораздо труднее было преодолеть сопротивление дворянства, да и общества в целом, которое было настроено весьма консервативно. Не без основания известный историк С.М. Соловьев писал, что Александр II фактически не согласовывал вопрос об освобождении крестьян с российским обществом «и, конечно, если б вопрос был подвергнут тайной всеобщей подаче голосов (исключая, разумеется, крепостных), то ответ, надобно полагать, вышел бы отрицательный» [6].
Дворяне в большинстве своем реформы не желали, они ее боялись, представители купечества либо сами имели крепостных (на посессионных мануфактурах), либо мечтали об их приобретении. Даже среди крестьян имелись такие прослойки, например дворовые, которым отнюдь не всегда была выгодна отмена старых порядков. Согласно всеобщему признанию, общество в центральном вопросе — об отмене крепостного права — было ниже правительства. Поэтому перед либеральным окружением Александра II стояла важнейшая тактическая задача: возможно более полно исключить из подготовки реформ не только консервативное чиновничество, но и широкие круги общества и в первую очередь господствовавшее сословие, т.е. дворянство. Оценивая с позиций сегодняшнего дня ход решения указанной задачи, нельзя не подивиться искусству, с которым она была решена.
Тактика реформаторов совершенствовалась на ходу. Подготовка первой и главной из реформ — крестьянской началась по-николаевски традиционно — через Секретный комитет (открыт в январе 1857 г.), участники которого первоначально желали лишь «улучшить» указы 1803 и 1842 гг. о вольных хлебопашцах и обязанных крестьянах, т.е. о добровольном со стороны помещика отпуске крестьян на волю, при сохранении большего или меньшего объема повинностей. Однако уже 20 ноября 1857 г. Александром II подписан любопытнейший документ — рескрипт Виленскому генерал-губернатору В.И. Назимову. Здесь царь «с удовольствием» принимал пожелания литовских дворян «улучшить положение своих крепостных» и разрешал местному дворянству составить из своей среды комитет для выработки положения, которым осуществилось бы это доброе намерение. В рескрипте, уже безотносительно к каким-либо пожеланиям дворян, указывались и основания, на которых должно происходить улучшение быта крестьян: право выкупа только усадьбы и пользование полевым наделом за повинности, устройство сельских обществ, но под вотчинным полицейским надзором помещика. Программа, выраженная в рескрипте, была весьма ограниченной, однако она делала решающий шаг к установлению личной свободы крепостного, против чего дворянство в целом решительно возражало. Литовские дворяне, ознакомившись с содержанием рескрипта, составленного якобы как высочайший ответ на их собственные пожелания, никак не могли взять в толк, «чем они подали повод» [7].
Подписав рескрипт Назимову, Александр II по совету великого князя Константина принял решение разослать его также губернаторам и предводителям дворянства во всех европейских губерниях России. Последние же волей-неволей должны были воспринимать этот документ как руководство к действию, но внешне образование местных губернских комитетов, занятых обсуждением вопроса об освобождении крестьян, выглядело как «инициатива» самого дворянства.
Сходный маневр был предпринят царем с рескриптом петербургскому генерал-губернатору графу Игнатьеву (от 5 декабря 1857 г.), в котором ограничивались повинности крестьян по отношению к помещику и превышать их отнюдь не рекомендовалось.
Несмотря на глухое сопротивление помещиков, правительству при опоре на губернаторов удалось добиться положения, при котором к июлю 1858 г. повсеместно были образованы губернские комитеты. В них с самого начала развернулась упорная борьба между партиями крепостников и либералов. Крепостническая партия за редким исключением была сильнее, однако либералам разрешалось формулировать особое мнение, которое тоже посылалось наверх. В Тверском губернском комитете (председатель А.М. Унков-ский), где большинство получили либералы, было составлено ходатайство о распространении выкупа не только на усадьбу, но и на полевые земли крестьян. На этот документ опирались затем либералы в центре. С.С. Ланской, в частности, отстаивал ходатайство тверичан в Главном (бывшем Секретном) комитете.
Разнообразные предложения с мест поступали затем в Редакционные комиссии: первая должна была выработать общие положения об освобождении крестьян, вторая приспособить эти положения к специфике различных регионов России. Сформированные при Главном комитете 17 февраля 1859 г. комиссии работали первоначально под руководством видного либерала Я.И. Ростовцева, они состояли наполовину из специально подобранных чиновников из Петербурга, наполовину из помещиков, в том числе представителей провинции. Редакционные комиссии составили «мозговой центр» российского либерализма, действовали вполне самостоятельно, подчинялись через Я.И. Ростовцева только царю. Я.И. Ростовцев для работы комиссий распорядился собирать не только предложения губернских комитетов, но и частные проекты, использовались даже предложения герценского «Колокола». В свою очередь, протоколы заседаний и труды комиссий тиражировались в количестве 3 тыс. экземпляров и рассылались всем заинтересованным лицам.
Именно в среде редкомиссий и был выработан проект, который лег затем в основу реформы: крестьян лично освободить, выкуп за личную свободу не уплачивать; освободить крестьян с землей, взяв выкуп за усадьбу и за надел; государству принять на себя роль посредника, способствующего выкупу; за основы остающихся повинностей взять оброк, а барщину уничтожить в несколько лет.
Проект был разработан центральными редкомиссиями самостоятельно; из документов местных губернских комитетов во внимание принимались лишь мнения, совпадающие с мнением членов комиссий. Два созыва представителей губернских комитетов (явившихся в Петербург «депутатов») коллективно в работе не участвовали, их вызывали на заседания по отдельности и не для изложения собственного мнения в комплексе, а для ответа на вопросы, интересующие членов комиссии (т.е. по существу для справок).
Протесты «депутатов» и их давление на правительственные круги существенных результатов не дали. Лишь неожиданная болезнь и смерть Я.И. Ростовцева в феврале 1860 г., замена его на посту председателя редкомиссий консерватором графом Паниным дали крепостникам некоторый шанс. Но проект Редкционных комиссий был к тому времени уже практически готов, и Панин решил перенести борьбу с ним в Главный комитет. В октябре 1860 г. независимые и самостоятельные Редакционные комиссии, как явно чужеродные в системе самодержавия, были за ненадобностью упразднены.
В Главном комитете великому князю Константину ценой ряда уступок (в основном по части размера отрезков) удалось отстоять проект Редакцинных комиссий. Помогло прямое вмешательство царя: большинство членов Главного комитета было против, но Александр II пресек дебаты и объявил вопрос решенным. 17 февраля 1861 г. последняя инстанция — Государственный совете очередной уступкой помещикам (о дарственных наделах) принял проект. Через два дня, т.е. ровно (день в день) шесть лет спустя после восшествия на престол, Александр II подписал «Положение 19 февраля 1861 г.
