Проблемы управления гражданским обществом с помощью права как вида социальной информации

Право как составляющая информации является в самом широком смысле управленческой моделью, в которой с помощью определенной информации (научно-правовой, действующего законодательства, комментариев к законодательству, выступлений политиков, судебной практики и т. д.) корректируется поведенческая программа социума, гражданского общества. Сначала должны возникнуть и сформироваться отношения в обществе, а затем наступить фаза их регулирования законом. От того, какая информация поступает (продуманно «вбрасывается» государством) в свободный «оборот» системы гражданского общества, как она обрабатывается и насколько свободно может передаваться между элементами (частями) системы, зависят не только их развитие и направления взаимодействия, но и развитие и изменения всей системы в целом. Важно определить роль государства в регулировании (фильтровании) поступающей в оборот гражданского общества информации.

В системе гражданского общества, состоящей из множества взаимодействующих друг с другом элементов (отдельных людей, их организаций, сообществ), меняющихся и дополняющих друг друга, восприятие, переработка и передача информации составляют ту основу, которая формирует на ближнюю и дальнюю перспективу их поведение. Иными словами, от того, какую информацию получит индивид или сообщество индивидов и как эта информация будет проанализирована (какие сделаны выводы), зависят формирование поведенческой программы и динамика развития всей системы гражданского общества. Правильно подобранная информация — это конкретная управленческая модель, применимая к индивиду (или социальной группе) с учетом конкретных условий и обстоятельств¹.

Известно, что информация — это инструмент двойного назначения. От того, в чьих руках он находится и насколько квалифицированно используется, зависит равновесное и гармоничное развитие государства и общества. Использование информации — это и есть глобальная проблема современного управления. Без информации не осуществляется управление. Особым видом информации является социальная, которая характеризуется смыслом, ценностью и другими свойствами.

Прежде чем перейти к гражданскому обществу и роли информации в его развитии, следует сказать несколько слов о теории информации. Н. Винер дал следующее определение: «Информация — это информация, а не материя и не энергия»^{[1] [2]}. Определение небесспорно, но именно оно стало отправной точкой для многих исследований в этой сфере. В вероятностно-статистической теории информация характеризуется как антипод неопределенности, как преодолеваемая неопределенность (известная теория К. Шеннона). Исходя из этого, дается определение количества информации как степени уменьшенной (снятой) неопределенности (вероятности) в результате передачи сообщений^[3], «когда эта неопределенность присуща или нашим знаниям об объекте или же самому этому объекту»^[4]. Характерной чертой шенноновской теории является то, что за исходное, первичное понятие берется вероятность, а уже на этой основе строится понятие количества информации. Однако сам факт существования информации говорит о том, что она (ее количество) существует безотносительно теории вероятности, именно это доказал академик А. Н. Колмогоров, открывший новый способ измерения объема информации без помощи вероятности — алгоритмический^[5]. В науке информация представлялась как снятая, уничтоженная неопределенность, т. е. различие, многообразие. Разнообразие становится основой информации. В дальнейшем была доказана неразрывная связь отражения и информации; появилась формула, измеряющая количество информации в одном объекте относительно другого.

Основным компонентом любой социальной системы всегда выступает человек как социальное существо. Как верно писал В. Г. Афанасьев, «человек есть последний, в известном смысле слова элементарный носитель социального системного качества. В то же время, будучи компонентом любой социальной системы, воплощением ее сущности, человек есть лишь часть социальной системы. Только будучи включен в определенную общественную систему, индивид обретает свою социальную сущность»¹.

Развитие науки об информации вполне позволяет нам учитывать «парадокс Нейсбитта», согласно которому чем выше уровень глобализации экономики (и не только экономики), тем сильнее ее мельчайшие участники^{[6] [7]}. Действительно, опираясь на эту научную теорию, применительно к рассматриваемой в статье проблеме можно сделать следующий важный вывод: если человек является компонентом (элементом) социальной системы, то его нахождение в ней предполагает выполнение человеком определенных функций (объекта и (или) субъекта) в этой системе, которые, во-первых, структурно связывают его с системой, во-вторых, изменяют саму систему. То, какие функции и действия должен (может) выполнять человек как часть системы, зависит от информации, которую он получает и обрабатывает. Таким образом, и человек в отдельности, и сама система в целом развиваются, обретая новые качества благодаря воспринимаемой и передаваемой друг другу информации. Чем развитие конкретного человека в его взаимодействии (передаче информации) с другими людьми (элементами системы) будет интенсивнее, тем быстрее будет совершенствоваться сама система. Здесь возникает по меньшей мере три сценария развития ситуации.

• 1. Тотальный контроль государства за поступлением информации. По сути, говорить о гражданском обществе здесь не приходится, поскольку огосударствляется негосударственная сфера жизни граждан. Наиболее ярким недавним историческим примером того, как с помощью информации можно управлять народными массами (понятие «общество», имеющее сложную самоорганизованную динамическую структуру, здесь неприменимо), является СССР, в котором зачатки предгражданского общества существовали не благодаря, а вопреки существующей системе (например, «самиздат», правозащитные организации и т. п.), в целом же практически все сферы жизни советского человека были подконтрольны государству. Не секрет, что советское общество держалось на советской жесткой идеологии, были воспитаны поколения людей, для которых понятие «советский человек» было особым знаком отличия от остального мира, само это понятие и воспитанная с детства принадлежность к советскому народу создавала определенный психологический «код», с помощью которого государство осуществляло управление на уровне выработки поведенческих программ коллективов людей. Партийная идеология направляла, особенно гуманитарные научные исследования, в нужное политически ориентированное русло¹.
• 2. Индифферентное государство. Государство не просто устраняется от контроля за гражданским обществом, но и не помогает его институтам формироваться и расти (отсутствует государственная поддержка, благоприятный режим законодательства, налогообложения и т. п.). Это стремление к идеалу правового демократического государства: чем свободнее и интенсивнее будут развиваться человек, индивиды, народ конкретного государства, тем быстрее это развитие будет по некоторым направлениям переходить в саморазвитие и формирование институтов гражданского общества. Как верно отмечал С. М. Петров, именно государство в данном случае может являться как рычагом, так и тормозом всего процесса^{[8] [9]}. Инструментом данного процесса является информация.
• 3. Смешанный вариант, при котором государство может вбрасывать в гражданское общество нужную информацию, но намеренно не контролирует все, предоставляя социальной системе гражданского общества возможности для саморазвития с использованием собственной информации и ее обработки. Сегодня в России действует машина государственной пропаганды, однако, во-первых, не в прежних масштабах, во-вторых, вместо разрушенной советской идеологии до сих пор не построена новая. Это важный момент, поскольку именно государственная идеология является наиболее удобным и функциональным инструментом конструирования и донесения в нужных формах до общества нужной информации. Информационные потоки формируют и направляют наше сознание, социум наполнен информацией, которую он уже не в силах оперативно систематизировать и переваривать. А социальная информация всегда связана с психологическими факторами восприятия. По мнению Е. К. Войшвилло, количество информации, содержащейся в суждении по отношению к некоторой проблеме, определяется тем, насколько доказательство или допущение истинности этого суждения уменьшает энтропию, дезорганизованность системы¹.

Образ общества, получивший свое теоретическое выражение в понятии социальной системы, по мнению Н. Элиаса, при ближайшем рассмотрении оказывается идеальным образом нации^{[10] [11]}. Как пишет Г. Клаус, «мы хотим не только понимать общественные системы, но и владеть ими. Владеть, однако, не значит знать все причинные связи системы. При известных обстоятельствах достаточно уже знать закономерности ее поведения»^[12].

В. А. Энгельгардт полагал, что можно говорить о трех моментах, характеризующих взаимоотношения целого и части. Во-первых, это возникновение взаимодействующей системы связей между частями целого. Во-вторых, утрата некоторых свойств части при вхождении в состав целого. В-третьих, появление у возникающей новой целостности новых свойств, обусловленных как свойствами основных частей, так и возникновением новых систем связей между частями. К этому нужно добавить упорядоченность частей, обусловленность их пространственного и функционального взаимоотношения^[13]. По мере возрастания целостности увеличивается и относительная независимость социального организма от среды, что связано с возникновением механизмов, позволяющих восстанавливать нарушение функций, вызванное изменениями в среде, сохранять в пределах нормы определенные, присущие социальному организму параметры^[14]. Люди находятся в сети взаимозависимостей, которые прочно (с помощью передаваемой и получаемой информации) привязывают их друг к другу. Эта информационная сеть может быть обозначена как фигурация — определенная форма связи ориентированных друг на друга и взаимозависимых людей. Поскольку люди (сначала от природы, а затем и через обучение, воспитание, социализацию, социально пробуждаемые потребности) зависят друг от друга, они всегда выступают во множественном числе, или существуют как «плюральности». Они всегда предстают в тех или иных фигурациях (сообществах).

§ 4. Проблемы правового регулирования института местного самоуправления как формы социальной свободы гражданского общества

Как писал 200 лет назад М. М. Сперанский, «народу, находившемуся долгое время в рабстве, опасно сразу переходить к свободе и просвещению, ибо образованный народ острее ощущает свое рабское состояние и способен на непредсказуемые поступки»¹. Более того, М. М. Сперанский считал возможным синтез абсолютизма и гражданского общества, единовластия и правового, законодательного регулирования социальных отношений, совмещение сословно-иерархического строя и свободной личности^{[15] [16]}.

Дорога от рабства к свободе населению России дается нелегко, и причиной тому служит не только историческая инерция народа и неверие власти, но и, на наш взгляд, осознанная властью опасность «преждевременной свободы». Да и свобода может быть разной. М. М. Сперанский, во многом опередивший в научном и правовом мышлении свое время, писал: «Следует выделять две формы социальной свободы: свободу для черни и свободу для народа. Чернь желает как можно меньше быть управляемой, народ же ищет управления, но с “прибытком”, с обогащением и без принуждения. Первая есть свобода народа рабочего, вторая — свобода сословия избранного. Первая есть свобода ленивая, а вторая — деятельная»^[17]. Характерной чертой гражданского общества является наличие противоречий, конфликтов и конкуренции как движущих сил его развития. Противоречия, конфликты и конкуренция неизбежно возникают между людьми в процессе их взаимодействия друг с другом; одни люди становятся лишь средством для достижения целей другими людьми.

Рассматривая самоуправление как свойство любого человеческого общества и любой формы объединения граждан, можно заметить, что оно связано с наличием только одной системы, исключающей или максимально ограничивающей воздействие на нее со стороны другой управляющей системы (государства в лице федеральных органов государственной власти). В плоскости местного самоуправления это означает «установление ограничений на вмешательство государственной власти в дела местного самоуправления»^[18], которое, на наш взгляд, является основной формой развития гражданского общества в стране¹.

Гражданское общество любого государства (и Россия здесь не исключение) нельзя рассматривать как автономную социальную систему, независимую от государства. Эта система находится внутри государства, а будучи элементом более сложной системы, гражданское общество не может быть полностью автономным. Но субъекты гражданского общества вполне могут проявлять свою независимость. Более того, частноправовые и публично-правовые начала реализуются в тесной взаимосвязи с социально-экономическими и культурными отношениями в конкретный исторический отрезок времени, не могут быть оторванными от них, а потому во многом логика их развития зависит от экономической ситуации, которая диктует, в частности, направление развития права и законодательства, а также судебного правоприменения и толкования законов.

Следующим институтом, раскрывающим смысл понятия самоуправления, выступает самоуправление народа. Содержание этого института было предметом внимания многих отечественных ученых-юристов^{[19] [20]}, но наиболее подробно эти вопросы изложены в монографии Ю. И. Скуратова^[21]. Он определяет самоуправление как «качество, свойство народа и других социальных общностей, их способность управлять своими собственными делами»^[22].

Определение понятия самоуправления народа, сформулированное Ю. И. Скуратовым, имеет универсальный характер. В нем речь идет о самоуправлении как свойстве народа и других социальных общностей^[23]. Общностями выступают в том числе и совокупности граждан, объединенные по территориальному принципу, — местные сообщества. Следовательно, такое свойство самоуправления, как совпадение управляющего и управляемого субъекта, характерно не только для института самоуправления народа, но и для других самоуправляющихся систем, в том числе и для местного самоуправления.

По мнению Ю. И. Скуратова, «самоуправление есть высшая цель и одновременно особая форма развития и организации демократии»^[24]. Однако данный вывод, на наш взгляд, вряд ли исчерпывает всю глубину различий анализируемых понятий (демократии и самоуправления). В широком социально-философском смысле демократия может рассматриваться как одна из форм государственного устройства и осуществления власти всеми субъектами, обладающими ею, а не только народом. Можно также сказать, что демократия — понятие гораздо более емкое; это универсальный признак организации большинства систем государственной власти. А самоуправление, даже если речь идет о самоуправлении народа, — всего лишь частное проявление демократии в виде конкретного института, механизма, ее реализации.

Именно конкретность и является вторым отличительным признаком, разграничивающим понятия «демократия» и «самоуправление». Демократия не является строго правовым понятием, а относится к числу междисциплинарных категорий, в силу чего не может быть выражена однозначно. Что же касается самоуправления народа, то оно в основном воплощается в конкретной форме, закрепленной правом (на уровне международного и национального законодательства). Кроме того, степень развития самоуправления народа может быть ограничена тоталитарным государством, если его цели и функции не совпадают и даже противоречат интересам народа. В этом случае характер взаимоотношений государства и народа будет характеризовать степень развития демократии в конкретной стране. Попытаемся отграничить понятие местного самоуправления от других его видов. Но прежде обратимся к анализу взглядов отечественных ученых-юристов на содержание этого института.

Крупнейший специалист в области земского управления середины XIX в. князь А. И. Васильчиков писал, что «самоуправлением называется такой порядок, при коем местные дела и должности замещаются местными жителями — земскими обывателями». Противоположный ему государственный порядок, или, как его называл автор, «бюрократический», характеризовался им так: «Те же дела и должности поручаются сторонним людям, не вследствие принадлежности их к той местности, коей они управляют, а по произвольному выбору и определению начальства, правительства»¹. Иначе говоря, А. И. Васильчиков полагал, что назначаемые правительством чиновники будут агентами государственных интересов, противниками решения местных проблем. Очевидно, для России середины XIX в. такое мнение соответствовало действительности. Однако не следует забывать, что А. И. Васильчиков был горячим сторонником земских реформ и противником государственно-бюрократических учреждений Российской империи. Нетрудно заметить, что, несмотря на определенную логику, присутствующую в рассуждениях ученого, он ограничивается лишь характеристикой внешних признаков понятия, не затронув его глубинных внутренних содержательных свойств.

Еше один крупнейший специалист российской государственноправовой науки — Б. Н. Чичерин в своих ранних работах, напротив, придерживался отрицательных оценок местного самоуправления: «Местное самоуправление является преимущественно поприщем для аристократии и развивается там, где владычествует последняя. Напротив, с преобладанием средних классов местное самоуправление теряет свое существенное значение и открывается обширное поле для других путей. Корпоративная организация заменяется соединением свободных сил»^{[25] [26]}.

По мнению Б. Н. Чичерина, местное самоуправление, видимо, подменяется деятельностью общественных объединений. Действительно, эти формы самоуправления имеют ряд общих внешних признаков, свидетельствующих об их сходстве: добровольный характер формирования, инициативная деятельность, демократизм, негосударственный состав и характер деятельности и некоторые другие. Между тем Н. М. Коркунов, крупнейший российский ученый-госу-дарствовед, указывал на существенное различие между этими двумя формами самоуправления, и прежде всего территориальное. Местное самоуправление осуществляется исключительно в пределах строго определенной территории, в то время как «деятельность союзов, общественных объединений не ограничивается определенной местностью, а охватывает собою всех, имеющих в том потребность, по крайней мере насколько позволяют средства и силы союза»^[27].

В современных условиях ситуация несколько изменилась: с закреплением конституционной нормы о свободе передвижения гражданин потерял столь жесткую связь с местом своего жительства, тем не менее трудно предположить, что он будет менять место своего жительства в связи с тем, что его не устраивают состав и структура органа местного самоуправления. Скорее, он постарается повлиять на его состав и структуру, лично участвовать в организации работы органов местного самоуправления. Хотя нельзя не согласиться с теми различиями в формах организации самоуправления местного и общественного, которые выделял Н. М. Коркунов^[28].

В странах с высоким уровнем развития демократии и социальной свободы местное самоуправление воспринимается не столько как инициатива местного населения, сколько как объективно существующее разделение властей по вертикали, обеспечивающее разумное распределение усилий властных органов на всех уровнях. Подобный подход позволяет выделить новую грань местного самоуправления. В рамках традиционного подхода местное самоуправление сводилось к положению факультативной структуры, существующей исключительно благодаря субъективной воле граждан или решению вышестоящего органа власти.

Приведенная выше позиция позволяет рассматривать местное самоуправление как закономерную, объективно существующую часть механизма осуществления власти, без которой, равно как и без центральной государственной власти, невозможно управление страной. Следовательно, при сохранении всех демократических начал в определении структуры, компетенции и в формировании системы местного самоуправления цивилизованное государство в лице центральной власти должно быть заинтересовано в существовании системы местного самоуправления и стимулировать ее создание всеми доступными ему средствами и способами.

Теперь остановимся на функциональных возможностях института местного самоуправления как формы социальной свободы и наиболее благоприятной площадки для развития гражданского общества. Несмотря на двойственную природу муниципальной власти, конституционное разделение государственной власти и местного самоуправления имеет практические основания, хотя и не носит абсолютного характера. Любая интерпретация понятия «гражданское общество» предполагает соотнесение с понятием «государство», поскольку первое и исторически и в теоретическом анализе возникает лишь при наличии второго. У Гегеля государство — многоплановое явление, охватывающее различные сферы человеческой жизни, а не только аппаратно-управленческую и политическую. С одной стороны, индивид вообще не может существовать вне государства, а с другой — обретение индивидом человеческого (нравственного) облика и законодательное наделение правами и свободами возможны только в государстве¹. Соответственно, на наш взгляд, само наделение государством с помощью принятия соответствующих законов индивида правами и свободами, а также обязанностями уже является актом проявления публично-правовых начал, что не исключает в то же время частноправовой характер самих прав и свобод, которыми индивид наделяется^{[29] [30]}.

Свободные рыночные отношения являются своего рода «онтологическим фундаментом», на котором может быть построено полноценное гражданское общество, и начало этого строительства уже положено на уровне местного самоуправления. Гегель пришел к выводу о том, что гражданское общество представляет собой особую стадию в диалектическом движении от семьи к государству, т. е. в процессе длительной и сложной исторической трансформации от Средневековья к Новому времени. Гражданское общество, писал он, есть дифференциация, которая выступает между семьей и государством, хотя развитие гражданского общества наступает позднее, чем развитие государства. Гегельянскую трактовку гражданского общества как движения от семьи к государству впоследствии в России воспринял и описал в «Руководстве к познанию законов» М. М. Сперанский, по мнению которого общество в своем бытии имеет предел и не может удовлетворить бесконечных людских желаний. Винить общежитие и требовать от него больше, нежели оно может дать, есть болезнь нашего века, писал он^[31].

Иными словами, некий предел «бесконечным людским желаниям» гражданского общества должно установить государство (государственная власть), так называемое общество политическое (или государственное). Установление здесь некоего предела, границ ни в коей мере не умаляет свободы гражданского общества, выраженной, по мысли М. М. Сперанского (воспринятой им из учения Г. В. Ф. Гегеля), в желаниях его индивидов. Напротив, отсутствие каких-либо ограничений этих «желаний» (по Гегелю, «войны всех против всех») свидетельствовало бы не о свободе общества гражданского, а об общественном беспределе, не об упорядоченности гражданских отношений, а о вседозволенности отдельно взятых личностей.

Действительно, помимо конкретной цели, на которую направлена деятельность сообщества, его участников объединяет гражданская позиция, утверждающая честь и достоинство каждого из них и позитивную репутацию сообщества в целом. Без класса частных собственников не было бы полноценных институтов гражданского общества (и их прогрессивного развития), а отсутствие гражданского общества, свидетельствующее так или иначе о доминирующей роли государства над общественной жизнью, только затрудняло бы появление класса частных собственников и, как следствие, развитие народного самоуправления на местном уровне.

Под местным самоуправлением следует понимать одну из форм социальной свободы (народовластия), представляющую собой свободную и инициативную деятельность населения, проживающего на конкретной территории, которая осуществляется на условиях сочетания местных и государственных интересов и направлена на благоустройство местной жизни и решение вопросов местного характера.

• [1] См., например: Ионин Л. Г. Восстание меньшинств. СПб., 2012.
• [2] Винер Н. Кибернетика. М., 1968. С. 201.
• [3] См.: Афанасьев В. Г. Социальная информация и управление обществом. М., 1975. С. 12.
• [4] Урсул А. Д. Информация и мышление. М., 1970. С. 6.
• [5] См.: Колмогоров А. Н. Три подхода к определению понятия «количество информации»// Проблемы передачи информации. М., 1965.
• [6] Афанасьев В. Г. Общество: системность, познание и управление. С. 23.
• [7] См.: Лагуткин А. В. Великая иллюзия демократии. М., 2014.
• [8] См.: Грудцына Л. Ю. Средний класс как основа развития экономических отношений собственности // Образование и право. 2013. № 5—6. С. 45.
• [9] См.: ПетровС. М., Грудцына Л. Ю. Конституционное законодательство России: проблемы и перспективы развития // Государство и право. 2010. № 7. С. 14—22.
• [10] См.: Афанасьев В. Г. Социальная информация и управление обществом. С. 12.
• [11] См.: Элиас Н. О процессе цивилизации: в 2 т. Т. 1. С. 38.
• [12] Клаус Г. Кибернетика и общество. Пер. с нем. М., 1967. С. 128.
• [13] См.: Энгельгардт В. А. Интегратизм — путь от простого к сложному в познании явлений жизни // Вопросы философии. 1970. № 11. С. 108.
• [14] См.: Афанасьев В. Г. Мир живого. Системность, эволюция и управление. 2-е изд. М., 2010. С. 158.
• [15] Сперанский М. М. Руководство к познанию законов. СПб., 2002. С. 9, 23.
• [16] См.: Грудцына Л. Ю. Идея гражданского общества в творчестве М. М. Сперанского // Образование и право. 2011. № 3 (19). С. 217, 218.
• [17] Сперанский М. М. Указ. соч. С. 23.
• [18] Тихомиров Ю. А. Диалектика управления и самоуправления // Вопросы философии. 1983. № 8. С. 22.
• [19] См., например: Зборовский Г. Е. Отечественная социология: на пути к гражданскому обществу. Екатеринбург, 2014; Человек и гражданское общество в XXI веке: метафизические и феноменологические аспекты / под ред. А. А. Мерцалова, Г. Я. Узи-левского. Орел, 2008.
• [20] См., например: Григорян И. А. Народовластие в СССР. М., 1972; Фарбер И. Е. Социализм и народный суверенитет // Проблемы советского государства и права. Иркутск, 1972; Безуглов А. А. Суверенитет советского народа. М., 1975; Ржевский В. А. Общественно-политический строй СССР как воплощение суверенитета советского народа. Ростов н/Д., 1974; Кабышев В. Т. Народовластие развитого социализма. Саратов, 1979; Курашвили Б. П. Проблемы теории государственного управления в условиях совершенствования развитого социализма: авгореф. дис.... д-ра юрид. наук. М., 1986.
• [21] См.: Скуратов Ю. И. Система социалистического самоуправления советского народа. Свердловск, 1987.
• [22] Скуратов Ю. И. Концепция самоуправления народа в СССР: понятие и содержание // Гражданское общество и правовое государство: предпосылки формирования. М„ 1991. С. 50.
• [23] См.: Скуратов Ю. И. Система социалистического самоуправления советского народа.
• [24] Скуратов Ю. И. Концепция самоуправления народа в СССР: понятие и содержание. С. 50.
• [25] Васильчиков А. И. О самоуправлении. Сравнительный обзор русских и иностранных земских и общественных учреждений: в 3 т. Т. 1. СПб., 1872. С. 1.
• [26] Чичерин Б. Н. О народном представительстве. СПб., 1868. С. 527.
• [27] Коркунов Н. М. Русское государственное право. Т. 2. СПб., 1909. С. 491.
• [28] См.: Коркунов Н. М. Указ. соч. С. 489.
• [29] См.: Андрианов Н. В. Гражданское общество как среда институционализации адвокатуры. М., 2011. С. 35, 36.
• [30] См.: Горин Д. Указ. соч.
• [31] См.: Сперанский М. М. Указ. соч. С. 9, 23.