Перспективы поэтапной модернизации институционально-правового строя современной России посредством формирования системы ценностей

0 социальных технологиях сегодня пишут значительно реже и с существенно большей осторожностью, нежели два десятилетия назад, не говоря уж о советском прошлом, когда вопросы применения технологического подхода к управлению обществом и, что гораздо важнее, к его преобразованию, казались одним из перспективных средств, необходимых для достижения провозглашенного общественного идеала. Социальные технологии или в соответствии с западными канонами именования социальная инженерия представлялись невероятно перспективной сферой развития знания. И хотя это знание по определению должно быть междисциплинарным, его теоретическим и генетическим фундаментом должна была выступить социология, о чем еще в 1994 г. подробно и убедительно написал Ю. М. Резник^{[1] [2]}. Однако сегодня становится все более проблематичным говорить о социальной технологии как об особой сфере социологических знаний, не говоря уже о применении результатов таких исследований на практике. Не называть же социальной инженерией применение результатов теоретического обобщения эмпирических данных при составлении рекомендаций для управленцев от власти или бизнеса.

В современной литературе обсуждение социальной инженерии связано со спецификой переживаемого страной периода, когда четверть века поисков и разочарований заставляет российских ученых вновь и вновь вчитываться в то, что написал К. Поппер, который считается одним из ведущих теоретиков в этой области. Так, В. А. Колпаков и В. Г. Федотова в статье, посвященной социальной инженерии, названной технологией постепенных социальных преобразований, отстаивают мысль о том, что множество сегодняшних наших бед и неудач оказались следствием выбора управленцами революционной модели модернизации, методологическую основу которой составляла так называемая утопическая социальная инженерия^[3].

Основная идея К. Поппера относительно социальной инженерии формулируется как различение двух ее видов — утопической и поэтапной. Поэтапная, постепенная, последовательная — вот те прилагательные, при помощи которых основоположник критического рационализма хочет охарактеризовать неутопический вид социальной инженерии. Основное различие между поэтапной и утопической инженерией можно охарактеризовать как отказ от переустройства всего общества по определенному плану в пользу совершенствования отдельных его частей и элементов. По мнению К. Поппера, это различие принципиально, так как утопическая инженерия может привести к усилению человеческих страданий, а поэтапная всегда направлена исключительно на их снижение¹. С методологической точки зрения континентальный холизм и рационализм здесь приносится в жертву англоязычной традиции номинализма и эмпиризма. Эмпиристская индукция и даже прагматистская абдукция становятся эталоном социального проектирования, отвергая претензии картезианской дедукции.

Рассматривая аргументацию В. А. Колпакова и В. Г. Федотовой, следует признать ее убедительной. На деле она означает выбор в пользу политической, экономической и социокультурной традиции англоязычного мира. Действительно, почему бы не использовать опыт, столь хорошо зарекомендовавший себя в сфере правоприменения, где прецедентное право надежно удерживает общество от революционных экспериментов, чего не скажешь об обществах, которыми управляют при помощи конституции. Антиплатонизм у К. Поппера соединяется с принципами осторожности и бережного отношения к сложившемуся социальному порядку, который лучше усовершенствовать, а не изменять. В выборе между приоритетами стабильность оказывается важнее и эффективности, и справедливости. Следует лишь заметить, что называть методы постсоветского реформирования утопической социальной инженерией можно лишь с рядом оговорок. Одно дело — строить коммунистическое общество и совсем другое — пытаться скопировать общество современного Запада. Но если следовать логике К. Поппера в том, что изменять надо единичное и тогда изменится общее, утверждение о приверженности российских реформаторов именно этому типу социальной инженерии правомерно, идет ли речь о реформировании экономики в начале 1990-х гг. или о модернизации образования и науки в наши дни.

С В. А. Колпаковым и В. Г. Федотовой солидаризируется Н. И. Лапин, предлагающий стратегию поэтапной модернизации России, как раз основываясь на принципах неутопической социальной инженерии. При этом акцент делается на приоритетной модернизации российских регионов и на контроль за процессами модернизации со стороны государства. «В современном обществе, — пишет Н. И. Лапин, — осуществление модернизации предполагает целенаправленные воздействия со стороны государства и других политических сил общества. Спонтанное развитие модернизации, отставание, торможение изменений ее институционно-регулятивной и социокультурной компонент нередко сопровождается революционными потрясениями»¹. Однако сам же автор с разочарованием констатирует, что программы модернизации разрабатывают сами же чиновники, и программы эти, как правило, сводятся к набору приказов, что и приводит к соответствующей результативности.

Между тем не только К. Поппер всерьез полагал, что социальная инженерия — ключ к планомерному развитию общества, к улучшению его структур и институтов. Примерно в те же годы над теми же проблемами размышлял шведский экономист Г. Мюрдаль. Показательно, что проблемы экономического развития послевоенной Америки побудили классика экономической теории обратиться к вопросам расовой дискриминации и рассматривать социальную инженерию как необходимое и эффективное средство предотвращения новой депрессии в экономике и промышленности. «Для современного мира, — отмечает Г. Мюрдаль, — характерна ситуация глубокого дисбаланса. Глобальная мировая революция подвергнет корректировке всю систему социальных отношений... Как всегда, в революционной ситуации, когда социальные устои временно ослаблены, с одной стороны, появляется возможность управлять изменениями и проводить реформы и, с другой стороны, допускать риск того, что изменения приобретут неконтролируемый характер и приведут к дезорганизации. Ничего не делать — заранее признать поражение. С точки зрения социальной науки это означает, среди прочего, рост востребованности социального инжиниринга»^{[4] [5]}.

В отличие от К. Поппера шведский ученый подробно рассматривает методологические вопросы применения социологического знания в процессе разработки и реализации программ социального инжиниринга. Понимая, что социология, как и любая другая наука, придерживается принципов объективности и исключает из оборота оценочные суждения, Г. Мюрдаль осознает и то, что социальная инженерия не способна сама определять направление производимых с ее помощью изменений — они находятся в сфере ценностей. Для оценки его рассуждения существенно очевидное влияние методологических идей позитивизма и функционализма относительно разделения теоретического и практического в социологии. И сегодня эта точка зрения представляется весьма продуктивной. «Под «теоретическими» исследованиями мы имеем в виду здесь все исследования, которые направлены строго и исключительно на констатацию фактов и на установление причинно-следственных связей между фактами. Под «практическими» исследованиями мы подразумеваем логическую процедуру, относящую ценностные суждения к фактическим ситуациям и актуальным тенденциям, а также их комбинациям для составления научных планов для политики, направленной на изменение выявленных социальных трендов («социальная инженерия»)»¹.

Шведский ученый очень четко формулирует проблему: для социальной инженерии необходимо соединять ценности со свободным от оценочных суждений социологическим знанием. Но перед тем как включать ценности или оценочные суждения в структуру и содержание социально-инжиниринговых программ, они должны быть соответствующим образом подготовлены, переформулированы, расшифрованы. Как правило, речь идет о глубинной интерпретации тех значений и смыслов, которые могут быть извлечены из ценностных предпочтений и убеждений. «Отношения, установленные в теоретических исследованиях, просто причинно-следственные. В практических исследованиях причинно-следственные отношения меняются местами в отношениях целеполагания. Последовательность в теоретическом исследовании: от причины к следствию — в социальной инженерии обрела обратный порядок — от целей к средствам. В практических исследованиях причинно-следственные отношения, установленные теоретическими исследованиями, взяты как факты»^{[6] [7]}.

И здесь возникает вопрос, насколько готово общество и насколько готовы социальные инженеры (управленцы, социологи, эксперты, юристы) к тому, чтобы связывать ценности с максимально объективированным теоретическим и эмпирическим знанием, чтобы затем строить на их основании программы с использованием социальных технологий. Насколько операциализируемы такие понятия, как гуманизм или патриотизм, коллективизм или индивидуализм, свобода или справедливость.

Исследования ценностей в российском обществе дает представление о сложном и противоречивом характере их истолкования применительно к сфере практической жизни. Так, например, изданных социологических исследований видно, что большинство россиян отдает предпочтение обществу социального равенства, оставаясь при этом убежденными сторонниками ценности свободы, даже относят ее к числу смысложизненных. И как итог — констатация противоречивости ценностного сознания, опирающегося на дуалистическое мировоззрение и проводящего непреодолимую черту между идеалом и действительностью. «Несмотря на положительное в целом отношение к индивидуализму, его конкретная реализация на практике кажется населению маловероятной, а для многих — и нежеланной. Сложно точно оценить, какую роль здесь играют особенности сознания (нежелание следовать западным образцам и уверенность в особом пути России), а какую — внешние институциональные условия, определяющие выбор населения»^[8].

Роль ценностей в обеспечении непрерывности социального конструирования и поддержания институционального порядка очень велика. Целостность, воспроизводство и самоорганизация институционального порядка основаны на передаче устоявшихся моделей поведения и смыслов социального участия, усвоению которых личностью способствуют ценности, облекая эти модели и смыслы в «родную» для личности культурную форму. Каждый народ имеет духовно-культурную основу, «наполняющую» социальные формы ценностными и целевыми смыслами. Ценности в этом процессе являются индикатором, устанавливающим масштаб функционирования социальности индивида: степень сознательного и целенаправленного проявления социальных качеств в отличие от привычек и воздействия манипуляторов. Они выступают для индивида и общества как символы или коды, идентифицирующие фундаментальные, необходимые для самоорганизации общества качества. Тем самым ценность вскрывает работу механизма социальности в конкретном социальном пространстве. Однако снижение соответствия воспринимаемых форм социальных отношений и личностных культурных кодов, образующих мировоззренческие конфигурации, усиливает отчуждение личности от предлагаемых путей социального участия, даже если их наличие объективно важно для существования социальной системы. Тогда за интериориза-цией ценностей не следует их экстернализация в социальное бытие.

В 2014 г. Социологическим центром Московского государственного юридического университета им. О. Е. Кутафина (МГЮА) проведено социологическое исследование с целью определения механизма взаимовлияния интериоризации ценностей и воспроизводства институционального порядка. По результатам исследования выявлена степень структурированности и устойчивости системы ценностей молодежи, определен вес социальных детерминант интериоризации ценностей в различных сферах социальных отношений и практик; установлен уровень актуализации ценностей в повседневных социальных практиках молодого человека, определены ценности, способствующие формированию оценки состояния и прогнозирования динамики социальной ситуации, компетентности агента социальных отношений, а также ценностей, детерминирующих установку на поддержку или трансформацию сложившихся институциональных форм социальных отношений; соотнесены инновационная и воспроизводящая составляющая социальной активности молодежи. Для решения этих задач проведен анкетный опрос среди молодежи России в возрасте от 17 до 30 лет. Сбор данных производился в феврале — апреле 2014 г. Содержательная часть анкеты состояла из трех блоков вопросов: исследования иерархического соответствия абсолютных, системных и личностных (терминальных и инструментальных) ценностей, определения веса социальных детерминант российского общества, воздействующих на интерио-ризацию ценностей, измерения протестной активности и характера социальной активности. Поскольку ценности — это один из сложнейших феноменов личностного и социального бытия, его исследование требует применения специальных проективных методик, разработанных Социологическим центром МГЮА для выявления латентной слабо рефлексируемой мировоззренческой составляющей представлений и ориентаций молодежи.

Для обеспечения репрезентативной информации об объекте исследования использовалась двухступенчатая, квотная выборка с применением на завершающем этапе ее формирования и реализации случайного отбора респондентов.

Объем выборочной совокупности респондентов на каждом этапе отбора составляет такую величину, чтобы можно было получить статистически значимые распределения, характеризующие качественно-количественные характеристики всей совокупности молодежи в каждой возрастной группе. Выборочная совокупность (N=664) гарантирует достаточно достоверные результаты исследования, так как статистическая погрешность в этом случае не превышает 6%. В опросе приняли участие 44% мужчин, 56% женщин в возрасте от 16 до 30 лет, проживающих в крупных городах Москве, Омске, Новосибирске, Ставрополе, Екатеринбурге, а также в малых городах и сельской мест-

ности Московской, Свердловской, Омской, Тюменской областей и Ставропольского края. В выборочную совокупность вошли учащиеся технических и гуманитарных специальностей, неучашиеся, работающие и неработающие респонденты.

По результатам исследований распределение респондентов (в % от совокупности) иллюстрируют следующие цифры:

• а) по возрасту: 16—18 лет — 18,9, 19—21 год — 48,4, 22—24 года — 11,5, 25—27 лет — 9,3, больше 27 лет — 11,8;
• б) по занятости на работе: неработающие — 32,2, неработающие, но находящиеся в активном поиске — 11,8, имеющие нерегулярный заработок — 11,5, занятые на постоянной работе — 40,4, подрабатывающие только в каникулы — 4,1.

Обработка эмпирических данных опроса производилась в программе статистической обработки данных ШМЗРББ с использованием процедур дисперсионного анализа (АТЧОУА), факторного и кластерного анализа, многомерного шкалирования и др.

Анализ данных указанного социологического исследования системы ценностей молодежи показал, что одни и те же ценности могут включаться в различные ценностные структуры, образуя новые конфигурации и меняя свою роль в социальном воспроизводстве. Корреляционный анализ ценностных типов и социальных детерминант интериори-зации ценностей показал изменение связи отдельной ценности и конкретного социального процесса, детерминирующего ее интериоризацию, в зависимости от ранга этой ценности в структуре ценностей индивида. Следовательно, реакция личности на социальные процессы, ориентация на поддержку, воспроизводство или блокирование социальных изменений зависит не просто от набора ценностей или их взаимосвязей. В основе такого действия лежит целостное восприятие социального бытия как поля реализации индивидом своей родовой человеческой сущности. Познание этой сущности выкристаллизовывается в личностных ценностях, где абсолютные ценности, определяя конечную и самодостаточную цель развития, интегрируют другие, вспомогательные, ценности, значимость которых определяется их способностью создавать условия актуализации абсолютным ценностям.

Таким образом, для кристаллизации личностных ценностей в социальной реальности необходимо наличие устойчивых связей между ценностями всех иерархических уровней: от верхних, определяющих направление и стратегию социального участия, до нижних, легитимирующих средства, методы, формы действий. Например, выбор сферы профессиональной деятельности человеком опирается на приоритетные для него терминальные ценности: саморазвитие или материальное благополучие, власть и др. Но достижение этих ценностей регулируется адекватными им инструментальными ценностями (пунктуальность, исполнительность или предприимчивость и др.). В данном примере цели носят личностный, индивидуальный характер. Если поставленные цели касаются общностей, то возникает необходимость легитимации ценностями более высоких иерархических уровней (системных или абсолютных).

Механизм кристаллизации ценностей в социальных отношениях целесообразно рассматривать на личностном уровне и в масштабах социальной общности. В системе личности устойчивые иерархические связи в структуре ценностей индивида способствуют включению конструирования реальности в воспроизводство социальных институтов или их трансформацию, развитие. Отсутствие иерархических связей в структуре ценностей приводит к рассогласованию стратегий участия субъекта в процессах социального развития, способствует аномии и в конечном счете деградации институциональных отношений, вплоть до разрушения института.

Единство актуализации личностных ценностей в социуме достигается при участии социальных ценностей и обусловливающих их социальных процессов (социальных детерминант интериоризации ценностей). Это те ценности, которые помогают человеку лучше познать содержание своей сущности и пути ее проявления вовне. В этом смысле ценности обеспечивают связь социального и личностного бытия. Но эта связь может быть установлена только тогда, когда человек вследствие самоанализа или социализации обнаружил в себе определенные свойства социальности, «закрепленные» в ценностях. Однако не любые ценности могут быть восприняты личностью, но только те, которые она готова встроить в свою систему понимания личностного и социального бытия и с помощью которых она готова «породниться» с обществом.

Социальная система ограничивает кристаллизацию личностных и социальных ценностей, реализацию личностных ценностей. Ограничения, содержащиеся в социальном порядке, имеют объективные основания. К ним относятся условия внешней среды (природа, природа человека, культура и др.), тенденции развития общества, его потребности, структура власти, система экономических, профессиональнотрудовых отношений, развитие технологий и др. Ограничения могут исходить от самого индивида из-за противоречия личности и социального окружения. При столкновении с социальными ограничениями индивид подходит к проблеме осознания сущностных оснований социального порядка. Разделение сущностных и внешних ограничений позволяет индивиду определить свое целенаправленное субъектное ответственное участие в конструировании социальной реальности: норм, отношений, структур, образцов действий, ролей и т. д.

Следовательно, реализуя ценности в рамках социальной роли, индивид способен определить те действия, которые воспроизводят нормы и отношения, необходимые для социального института, поддерживающие или развивающие его, и действия, угрожающие институциональным основам. Индивид обладает критериями для оценки явлений, мешающих или способствующих существованию и развитию института. В таком участии проявляется субъектность, сознательное конструирование институциональных отношений. В этом заключается личностный аспект реализации ценностей в процессе социального конструирования.

По данным указанного исследования, функция ценностей по формированию субъектности деятеля реализуется слабо. Связь своей деятельности с обществом, страной отмечают 13% опрошенных, свое влияние на коллег и организацию определяют по 19%, еще 38% считают, что их действия влияют на широкий круг знакомых. Большинство (60%) отметили значимость своих действий только для ближайшего круга общения. Им важно поддерживать связь с родственниками (88% от всех опрошенных) и с коллективом (57%). Однако более масштабные агенты — государство, религиозная или национальная обшин-ность — являются весомой только для 24 и 21% соответственно.

Таким образом, среди молодежи доминирующим типом ориентации в своих социальных действиях является ориентация на ближайшее социальное окружение, а также на тех, с кем устанавливается непосредственный контакт. Остальное пространство воспринимается как нечто чуждое, другое. Соотнесение своих действий со всей социальной системой распространено мало. Понимание целостности, взаимосвязи всех явлений в мире, устремленность к совершенству и законченному развитию всех заложенных в явлении свойств характерно для 15% молодежи. Уровень субъектности в актуализации ценностей увеличивается среди религиозной молодежи, среди опрошенных старше 27 лет, имеющих свои семьи, постоянную работу и средний материальный достаток. Объединяющим фактором здесь является повышение роли ответственности перед Богом, обществом, семьей.

Институт реализует общезначимые функции через единую автономную от личности модель действий, которая с разной степенью осознанности воспринимается индивидами. Активное субъектное совместное участие членов группы (общности) в институциональных отношениях предполагает достижение обшей договоренности и консенсуса по отношению к институциональным моделям: разделению ролей, направлениям оптимизации и развития, определению неизменяемого ядра в системе ценностей и трансформирующейся периферии и др. Достижение такого консенсуса возможно только при единых основаниях для рефлексии и оценивания, т. е. при наличии общих, интегрирующих ценностных оснований, тех, которые придают ценность институту, указывают на сущностную основу данного общества. Если основания значимы для всех и при этом понимаемы индивидом, то они не противоречат индивидуальным интересам и потребностям, они и воспринимаются субъектами как соответствующие личностным особенностям и адекватные социальной ситуации.

Но при рассмотрении ценностей через призму объективизации индивидуальных или групповых представлений остается нерешенной проблема легитимирующей функции ценностей, если сами они зависят от объективных социальных условий, но не сводятся к ним. Проблема разрешается через исследование структуры ценностей.

Как было выявлено ранее, ценностная система жестко структурирована. Изменения социального порядка, трансформация интериори-зации ценностей могут временно нарушать структуры, приводить к противоречиям между структурными уровнями. Однако такая ситуация не может сохраняться долго, поскольку нарушение структуры затрудняет интеграцию, субъектное участие в социальном конструировании и в конечном счете приводит к неустойчивости социального порядка. Поэтому изменения социальной структуры, норм, отношений, условий интериоризации и воспроизводства ценностей имеют ограниченные возможности влияния на изменения в системе ценностей. Социальные изменения, ведущие к нарушению ценностной иерархии, не могут долго воспроизводиться (поскольку нарушается процесс сознательного, субъектного конструирования реальности). Восстановление жестко иерархичной структуры ценностей (именно структуры, а не устаревающего набора ценностей) восстанавливает и легитимизирующую функцию ценностей.

По данным указанного исследования, в различных возрастных группах значительно различается теснота связей между абсолютными и системными ценностями. Культурные ценности, направленные на преобразование, в возрастной группе 16—24 года имеют неустойчивую связь с абсолютными, но все же поддерживают их. В возрасте более 24 лет культурные ценности модернизации общества теряют связь с абсолютными, для группы старше 27 лет даже мешают их интериоризации. Культурные традиционные ценности, выступающие как

Отсутствует Низкий Средний Высокий

Уровень интериоризации абсолютных ценностей

конструктивная - деструктивная

Рис. 1. Социальная активность

ценности, блокирующие абсолютные, для возрастов в диапазоне 16— 24 лет, напротив, образуют с ними устойчивую связь в группах старше 24 лет. Интеграционные ценности имеют устойчивую связь с абсолютными в возрасте 22—27 лет.

На рис. 1 видно, что среди тех, у кого интериоризированы абсолютные ценности, социальная активность возрастает в полтора раза. Характер социальной активности также меняется под воздействием интериоризации этих ценностей. Если в группе с отсутствием абсолютных ценностей разность коэффициентов конструктивной и деструктивной социальной активности составляет 0,13, то в группе с высокой степенью присвоения этих ценностей — 0,24, т. е. почти в два раза больше.

Следовательно, релятивизм ценностей в обществе не может сохраняться длительное время, поскольку он подрывает свои социальные основания. Благодаря ценностям социальные институты сохраняют устойчивость даже при существенных изменениях социальной ситуации (политического порядка, смены агентов власти или экономического воздействия, технологий, информационного или правового поля). Реализуя функцию легитимации, ценности скрепляют нормы и образцы действий в единое целое в рамках института.

Релятивизм ценностей нарушает функцию легитимации, подрывая институциональные основания социального порядка. Основной причиной такого релятивизма является нарушение процесса интериори-зации ценностей.

Анализ структурирования ценностей выявил устойчивую зависимость между их иерархией и социальными детерминантами интерио-ризации ценностей.

Проведенное Социологическим центром МГЮА эмпирическое исследование позволило выделить ядро социальных детерминант, затрагивающих процессы интериоризации ценностей более чем у 70% респондентов. Оно состоит из фундаментальных, наиболее устойчивых социальных процессов, постоянно влияющих на современную российскую молодежь и закрепленных в глубинных самовоспроизво-дящихся ценностных структурах, системообразующих российское общество. В ядре формируются как векторы социальных трансформаций, так и условия для устойчивости системы. Детерминанты первой группы сильнее проявлены в Омской области и Ставропольском крае. Их действие возрастает в группе неработающей молодежи с материальным положением ниже среднего уровня, в возрастной группе 19— 21 год (в группе 22—27 лет, напротив, их действие ослабевает), среди создавших собственную семью, среди верующих, учащихся гуманитарных специальностей.

Детерминанты ядра характеризует амбивалентность социального настроения. В нем проявляется как неуверенность в эффективности функционирования политической подсистемы, так и вера в жизнеспособность общества как самоорганизующейся системы. В результате представление о выживаемости общества даже в кризисных ситуациях не сопряжено с уверенностью в собственном благополучии, личной жизни, которая может быть принесена в жертву ради исторического процесса. Невозможность индивида осознать имманентные механизмы социальной устойчивости и развития обессмысливает индивидуальное социальное участие, включение в процедуры принятия решений в рамках институтов гражданского общества. Общественные процессы представляются как тотальный массив, независимый от индивидуальной активности граждан, двигающийся по сакральным, непознанным законам: независимо от действий любых личностей произойдет так, как должно быть. Задача гражданского общества — объединиться вокруг этого процесса, подчиниться ему.

Индивидуальная, атомистическая активность теряет смысл перед масштабом всепроникающих аттракторов социального устроения. Разворачивание индивидуальных стратегий жизненного планирования и целенаправленное прагматическое включение их в общезначимые процессы в российском обществе, скорее, происходят от инертности и равнодушия граждан. Однако большим потенциалом обладает активность, истоком которой служит поиск общезначимых, сакральных вневременных идей, не сводимых к прагматической реальности и конкретным целям, идей, способных захватить мысли и волю, придать смысл внешне бессмысленным социальным противоречиям. Сегодня такую идею в политическом пространстве молодежь в большинстве случаев не находит. Образуется несоответствие, с одной стороны, потребности актуализации творческого потенциала, желания консолидации и включения в ведущие созидательные преобразования и программы, уверенности в своих возможностях, а с другой — неуверенности в способах применения своих возможностей, высокой степени неопределенности, неспособности прогнозировать и понять подлинные тренды социальных преобразований, вложить смысл в социальные катаклизмы, понять, в чем заключается жертва обществу со стороны личности.

В табл. 2 указаны наиболее распространенные среди молодежи системные ценности, у которых обнаружен высокий коэффициент корреляции с детерминантами ядра¹.

Системные ценности

Таблица 2

¹ Высокий коэффициент корреляции показывает воздействие на актуализацию этих ценностей социальных детерминант.

Окончание табл. 2

На уровне личностных ценностей с детерминантами ядра высокий коэффициент корреляции обнаружен с ценностями здоровья — 92%, семьи — 89%, справедливости — 80%, смысла жизни — 80%, социальной стабильности — 73%, социального статуса — 65%, чувства долга — 60%; на уровне инструментальных ценностей — с жизнерадостностью — 83%, рационализмом — 78%, сакральностью — 68%, социальной направленностью — 65%.

Данная конфигурация ценностей образует противоречия и нестабильную иерархию, которая ограничивает возможности консолидации общества на основе интеграции ценностей. Например, ценность уравнивающей справедливости не соотносится с ценностью рыночной конкуренции и высокой вертикальной мобильностью, ценность нравственности — с корпоративизмом и др. Основное противоречие образуется вокруг осмысления роли человека в социальном процессе. Общественные трансформации последних десятилетий, смена политических курсов, высокая динамика социального устройства порождают множество альтернатив самоопределения человека, расширяют спектр идентификации, увеличивают спектр выбора форм социального участия. На глазах у молодежи разворачивается дискурс формирования стратегии, идеологии развития общества и методов управления им, поляризуются социальные позиции, оценки социальных преобразований, кристаллизируются отношения социальных групп к изменениям в российском обществе.

Все это раскрывает глубинные установки граждан, вскрывает истинные и иллюзорные социальные потребности, позволяет молодому человеку сформировать собственное мнение в отношении трендов социальных изменений. В результате обнаруживается устойчивая связь убеждений и намерений социальных групп с конкретными социальными преобразованиями, их последствиями. Можно сделать вывод, что возникает желание осмыслить свою роль и шанс влияния на социальный процесс, в том числе примкнув к тем или иным группам, и тем самым включиться как субъект в социальные преобразования. Но, как показывают данные исследования (см. рис. 2), при этом снижается доверие к информации, растет релятивизм оценок смыслов социального участия, обессмысливается индивидуальный вклад на фоне непостоянства критериев социальных преобразований.

Сложность и запутанность исторического прошлого, множество трактовок исторического опыта смывает культурные фильтры социально значимого опыта и понимания социально опасного. Все это расширяет возможности манипулирования убеждениями молодежи, приводит к снижению уверенности в своих убеждениях, правоте, не-

• 1— долгосрочное планирование своей жизни
• 2 — интерес к политической жизни
• 3 — чувство социальной защищенности
• 4 — осознание путей профессиональной самореализации
• 5 — понимание политических целей
• 6 — определение позитивного влияния СМИ на развитие личности
• 7 — социально-политическая активность
• 8 — соответствие законотворчества общественным потребностям
• 9 — способность защищать и отстаивать свои права
• 10 — восприятие уважения к личности со стороны государства
• 11 — понимание возможности открыто выражать свои социально-политические

взгляды

12 — доверие к информации

И В группе со слабым воздействием детерминант ядра

Щ В группе с сильным воздействием детерминант ядра

Рис. 2. Факторы субъективного конструирования социальной реальности

обходимости отстаивать свои представления об обществе и принципы выстраивания социальных взаимодействий.

Таким образом, ядро ценностных структур молодежи составляют детерминанты оборонительного характера, защита от непредвиденных изменений, угроз нравственным принципам, убеждениям, основанных на историческом опыте. Поэтому основное внимание граждан сосредотачивается на субъектах власти, обладающих авторитарными ресурсами, волей к принятию решений, действия которых могут быть направлены на сохранение или изменение интегрирующих общество ценностей. Институциональная среда воспринимается как неустойчивая, устанавливающаяся, в которой процессы полностью зависят от субъектов власти, вненормативных решений отдель-

ных сильных личностей. Критерием продуктивной социальной активности тогда выступает признание заслуг, достижение высокого социального статуса.

К тому же сегодня остро проявляется недостаточность достоверной информации, которая позволяла бы конструировать общезначимые социальные отношения на основе трендов социального развития, тем самым консолидируя общество.

Сделанные из эмпирических исследований выводы говорят о существенных барьерах институционализации нововведений и воспроизводства успешного социокультурного опыта. Как видно из рис. 3, не менее половины представителей молодого поколения граждан России не способны найти баланс между реформами и культурной преемственностью, опорой на опыт, традициями, фундаментальными русскими социокультурными ценностями, что отражает трудность для молодежи связать реформы с инновационным развитием общества, внедрением современных методов социальной организации. 10% молодых людей убеждены в необходимости крайних форм социального воспроизводства: тотального консерватизма или радикального реформаторства. Однако есть и позитивные выводы. Большая часть молодежи (около 60%) стремится к сохранению институционального порядка, хотя и не всегда обладает компетенциями его устойчивой пролонгации. 25% молодежи принимают цели развития общества, готовы участвовать в их достижении, но не принимают средства такого участия. Только 15% молодых людей отвергают и цели, и средства социального развития, выступают против институционального порядка в целом.

Подводя итог, можно сделать вывод о недостаточном потенциале социальной активности современного российского общества для системных преобразований, инновационного развития и переустройства общества. В ближайшие пять лет не более четверти молодых людей по собственной инициативе станут включаться в социальное конструирование российского общества в качестве субъектов.

К позитивным моментам выводов из социологического исследования относится то, что социальная активность молодежи носит институциональный характер, выявлено даже ее стремление к переменам, которое в отличие от прошлого десятилетия будет возрастать в ближайшие годы. При этом можно прогнозировать то, что желание молодых людей реализовать свою социальную активность будет проходить в созидательных формах, не разрушающих существующие институциональные рамки.

• [1] Текст данного параграфа включает материалы статьи, написанной в соавторстве с А. Ю. Огородниковым (см.: Пржиленский В. И., Огородников А. Ю. Аксиологические основания социального инжиниринга: перспективы поэтапной модернизации современного российского общества // Социологические исследования. 2016. № 4. С. 65—74).
• [2] См.: Резник Ю. М. Социальная инженерия: предметная область и границы применения// Социологические исследования. 1994. № 2. С. 87—96.
• [3] См.: Колпаков В. А., Федотова В. Г. Указ. соч. С. 62—71. См.: Поппер К. Открытое общество и его враги: в 2 т. Т. 2. С. 200.
• [4] Лапин Н. И. Проблемы формирования концепции и человеческих измерений стратегии поэтапной модернизации России и ее регионов // Социологические исследования. 2014. № 8—19.
• [5] MyrdalG. An American Dilemma. The Negro Problem and Modern Democracy. Harper & Brothers Publishers. Copyright, 1944. P. 1022—1023.
• [6] Myrdal G. Op. cit. Р. 1059.
• [7] Ibid. Р. 1059.
• [8] Мареева С. В. Динамика норм и ценностей россиян // Социологические исследования. 2013. № 7. С. 120-121.