РАЗВИТИЕ ОТНОШЕНИЙ ХРИСТИАНСКОГО И ИСЛАМСКОГО МИРОВ: КРАТКИЙ ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС
Христианство и ислам хронологически явились второй и третьей попытками (после буддизма) создать мировую религию. И мусульмане, и христиане были одинаково убеждены не только в том, что обладают всей полнотой Божественной истины, но и в том, что им, и только им она была явлена окончательно и бесповоротно. Мусульмане воспринимали христианство как отжившую религию, которую ее адепты стремились сохранить, вместо того чтобы воспринять Слово Божье в его окончательной форме. Их (христиан) можно было терпеть, если они изъявляли покорность. Иначе с ними следовало сражаться до победы, пока они либо не признают правоту мусульманской веры, либо не подчинятся власти мусульманского государства. Христиане считали ислам в лучшем случае ересью, ложным учением, основанном на воззрениях еретика, обманщика или фанатика. В целом, обладая множеством общих традиций и верований, целей и стремлений, христианский мир и ислам оспаривали друг у друга роль мировой религии, и ни один из соперников не признавал убеждений другого жизнеспособной альтернативой (Луис, 2003, с. 99).
Эти взгляды и соответствующие религиозно-духовные мировоззренческие установки предопределили первые столкновения между двумя мирами, в том числе и военными, территориально-экспансионистскими. Вначале по всем признакам ислам должен был восторжествовать, а Европа склониться перед ним. С момента возникновения ислам стал мировой империей и мировой цивилизацией, охватившей три континента, населенных множеством самых разных рас и народов, и вобравшей в себя центры древнейших цивилизаций Египта, Ближнего Востока, Ирана, Северной Индии. С овладением турками в середине XV в. всем Балканским полуостровом и с последующим захватом Константинополя возникшая европейско-азиатская исламская империя приобрела завершенность. Европейцы периодически переходили в контрнаступления, особенно в серии войн, известных под именем крестовых походов. Но в длительной перспективе европейско-исламских отношений крестовые походы являлись лишь эпизодическими мероприятиями.
Окончательным отступлением и поражением ислама христианская Европа, несомненно, считает поражение османских войск под Веной. Но не в меньшей, если не в большей, степени этому способствовали так называемые Великие географические открытия (или Великая европейская экспансия).
Эти открытия позволили Европе привести под свою власть или влияние новые земли, предоставили в распоряжение европейцев огромные материальные ресурсы. Это придало христианской Европе новые силы, позволило сдержать и, в конечном счете, отбросить мусульманских завоевателей.
Перед исламским миром встал грозный вопрос выживания, сохранения своих утраченных позиций и возвращения своей роли мирового субъекта исторического процесса как в религиозном, так и в геополитическом аспекте. Первой такой реакцией мусульманского мира явилось движение генерала Мустафы Кемаля, позднее прозванного Ататюрком, первого президента светской республики в турецком государстве. Его действия позволили Турции отвергнуть европейское господство и по-новому воспринять европейскую цивилизацию[1].
С другой стороны, экспансия западной цивилизации в мусульманский мир привела к зарождению такого ответа Западу, как панисламизм и исламский фундаментализм. Рождение политического панисламизма как официальной политики исламского единства (или, по меньшей мере, кооперации) восходит к концу XIX — началу XX в. Эта идеология вызвала к жизни ряд вдохновленных религией движений, которые в XX в. во многих мусульманских странах привели к более открытой исламизации жизни (подробнее см.: Соснин, Нестик, 2008).
Эту религиозную страсть и пыл, знаменовавшие новый всплеск исламских чувств, можно выразить словами президента Египта Г. А. Насера из его брошюры «Философия революции» как реакции на инициативу создания в 1954 г. Межисламского Конгресса в Мекке:
«Когда я созерцаю восемьдесят миллионов мусульман в Индонезии, пятьдесят миллионов в Китае, несколько миллионов в Малайзии, Таиланде и Бирме, сто миллионов в Пакистане, почти сто миллионов на Ближнем Востоке, сорок миллионов в Советском Союзе и миллионы других в отдаленных и затерянных уголках земли, когда я размышляю о сотнях миллионов мусульман, спаянных в единое целое общей Верой, я все больше осознаю, какие потенциальные возможности таит в себе сотрудничество этих миллионов, сотрудничество, которое, не покушаясь, конечно, на их верность своим странам, обеспечит им и их братьям по исламу неограниченную власть» (Nasser, б/г, р. 67—68) (см.: Соснин, Нестик, 2008, с. 75).
И этот современный вектор развития мусульманского мира хорошо выразил известный британский ученый-востоковед Бернард Луис:
«Ислам — мощная, но до сих пор не направленная сила в политике. Прогноз относительно его роли как фактора международной политики пока не особенно благоприятен. Предпринимались и продолжают предприниматься множество попыток вести панисламскую политику, но все они мало чего достигли, в основном, потому, что деятели соответствующих движений вели себя неубедительно. Это не значит, что в какой-то момент не появятся более авторитетные вожди. Тем более что практически во всех мусульманских странах значительная часть народа жаждет такого лидерства и готова отозваться на него. Однако ислам уже показал свою действенность в качестве ограничительного фактора и может при появлении нужного руководства стать мощной внутриполитической силой. В Иране нужное руководство уже появилось — нужное в том смысле, что оно смогло вызвать сильнейшую вспышку народно-революционного энтузиазма и направить его на свержение и уничтожение старого режима и построение на его месте нового исламского порядка. Остается посмотреть, как новое исламское руководство будет осуществлять и удерживать власть» (Луис, 2003, с. 243).
- [1] В последние годы появился новый миф об Ататюрке. В демонологии современных мусульманских радикалов Ататюрк занимает важное место, но не как защитник своей веры и своего народа, а как негодяй, ставший на сторону врага (христиан) и поэтому повинный в предательстве.
