История и время истории

Аннотация: вторая глава учебника посвящена истории и ее времени. История как проблема представлена в статусе объекта философского анализа с ориентиром на рассмотрение события прошлого в формах проявления и осуществления исторического процесса повседневного бытия общественного человека.

Рассматриваются проекты исторического времени как повод для размышления о будущем. Особое внимание уделяется претензии предложить модель всемирной истории. Эта претензия носит проблемный характер, рождая дискуссии pro et contra.

Ключевые слова: время, вечность, история, исторический процесс, региональная история, всемирная история, общественный человек.

История как объект философского анализа

Люди живут в регламенте настоящего времени (здесь и сейчас), но настоящее для обыденного сознания — это мгновение между прошлым и будущим, рождающее ностальгию и несущее опасение встречи с неопределенным будущим. Устоявшееся обыденное сознание, как правило, консервативно. Оно тяготеет к сложившимся стереотипам. Оно тяжело переносит неопределенность завтрашнего дня, используя принцип: «Сегодня плохо, но я выжил. Завтра может будет еще хуже. Посему пусть все остается как есть». Ситуация для обыденного сознания усугубляется в условиях переходных периодов, когда реальность характеризуется по-

вышеннои динамичностью, сменой доминанты сложившихся объективных условий в пользу субъективного фактора; когда власть оказывается в руках непредсказуемых личностей в диапазоне от святых до авантюристов, от демиургов до дестроеров, от здоровых до больных, от умных до откровенных дураков. Все это рождает социальную напряженность тех, кто оказывается заложником власти. Это большинство и оно испытывает психическую напряженность, которая завершается, как правило, «массовой патологией идентичности». Эта патология проявляется в нежелании идентифицировать себя со своим Отечеством. Понятие «Родина» теряет свой первоначальный смысл. Неопределенность будущего изматывает. Ситуация усугубляется, когда проекты будущего подменяются прожектами; когда прошлое либо игнорируется, либо интерпретируется под знаком субъективности. В этих условиях обращение к философии истории крайне актуально, ибо позволяет преодолевать аберрации как при реконструкции прошлого, так и при его интерпретации.

История изначально воспринимается как Учитель жизни, о чем свидетельствует наличие в ней авторитетов от Геродота до Овидия, от Тацита до Полибия, от Плутарха до Фукидида. Однако как самостоятельная область знания, принципиально отличная от философии и естествознания, история рассматривается только в конце XVI века. В качестве объекта исследования история рассматривает прошлое время человечества, а в качестве предмета — деятельность человека и его отношение к миру через взаимосвязь, взаимодействие и взаимообусловленность во времени, которые в каждом случае носят конкретный характер.

Этимология термина «история» имеет древнегреческие корни и означает «узнавание подлинности событий». В римской историографии акцент на узнавание факта сменяется «повествованием о факте». В эпоху Возрождения продолжается терминологическая эволюция термина «история» в сторону «установления истины факта».

Становление истории проходит под знаком классификации знания о мире по предмету и методу. Первый принадлежит Платону, а второй — Аристотелю. В своем сочинении «Государство» Платон составил список семи дисциплин для будущих руководителей государства. Это чтение, словесность и диалектика, арифметика и геометрия, астрономия и музыка. Последующее время адаптировало платоновский список «изящных искусств». С двенадцатого века этот список является базовым основанием европейской программы университетского образования на философском факультете. Успешно проучившись на философском факультете, студенты получали возможность профессиональной подготовки на факультетах права, медицины и богословия. За платоновским списком «изящных искусств» просматривалась триада:

• • диалектика как учение о познании мира;
• • физика как чувственное восприятие мира;
• • этика как наука о нравственном отношении человека к миру.

Позже диалектика трансформируется в логику, а физика — в историю природы и историю людей. Только XIX век «подарил» нам подлинную классификацию наук о природе и наук о духе, культуре и обществе, когда в обиход вошло понятие естественных и социальных (общественных) наук, когда выделяется история как наука о реализованных возможностях или фактах. История обретает статус «быть средой, условием развития гуманитарного знания»^[1].

Центральной фигурой истории выступает «человек, который не знает, что он такое, но он знает, что не знает этого, и это его мучает»^[2]. Вероятно поэтому человек как субъект истории в последующее время был замещен историей способов производства, историей общественно-экономических формаций, историей классовой борьбы. Только в конце XX века можно констатировать возвращение человека как общественного существа в историографию социальной

истории, его включенность в историческую антропологию, в историю повседневности.

Если родоначальником классификации знания по предмету выступает Платон, то по методу — Аристотель. Великий Стагирит классифицирует знание о мире по целевому назначению и средствам познания. Умственную деятельность он делит на теоретическую, практическую и творческую:

• • теоретическая деятельность находит свое выражение в логике, физике и метафизике;
• • практическая деятельность включает этику, экономику и политику;
• • творческая деятельность предполагает такие формы, как поэтика, риторика и искусство.

Теоретическая деятельность осуществляется под знаком доминанты разума. Практическая деятельность опирается на память, а творческая деятельность — на воображение. Эта схема обретает особую популярность в XII веке, когда складывается университетское образование в Европе.

Дальнейшее развитие аристотелевского наследия обеспечил Фрэнсис Бэкон, классифицируя науки разума, науки памяти и науки воображения. Науки разума представлены философией и физикой, науки памяти — историей, а науки воображения — искусством и поэзией. Поскольку предметом науки памяти выступают природа, человек и Бог, то им соответствуют и подразделение на естественную историю, гражданскую историю и священную историю^[3].

Классификация Фрэнсиса Бэкона позволила истории заявить о себе исключительно в статусе «фактографии» или «описательной науки». Введенное И. Гердером понятие «историцизм» отредактировало дискуссию об истории как описательной науке и истории как социологии. История заявила о себе как вспомогательное, предпосылочное знание. По Гердеру, сам человек есть та история, которая говорит о себе через многообразие его деятельности^[4].

Фундаментальное обоснование историцизма Гердера принадлежит Гегелю, энциклопедисту немецкой классической философии. С точки зрения немецкого мыслителя, истори-цизм предполагает два основополагающих принципа:

• • признание субстанциональности истории, ядро которой составляет разум, обладающий неограниченной мощью;
• • утверждение целостности исторического процесса и его целесообразности, а стало быть, и наличия в истории смысла.

Несколько позже принципы историцизма адаптирует философия марксизма, изменив термин «историцизм» на «историзм». Историзм рассматривал социальную действительность как деятельность, которая проявляется в определенном пространстве и осуществляется во времени, демонстрируя свою протяженность и длительность. Развитие этой действительности определяется уровнем производительных сил и характером производственных отношений, а в конечном итоге — состоянием классовой борьбы.

К. Поппер выступил с отрицанием объективных законов исторического процесса. Обозвав всю социальную философию марксизма «историцизмом», он усомнился в способностях теоретической истории осуществлять социальное прогнозирование^[5].

Наряду с обоснованием историцизма прорабатывается идея разделения мира природы и мира деятельности человека. С этой идеей выступил В. Дильтей. В своей работе «Введение в науки о духе» он разделяет мир природы и мир деятельности человека, сформулировав в первом случае необходимость метода объяснения, а во втором — целесообразность метода понимания. Такой подход позволил представителю неокантианства Г. Риккерту отстаивать не только классификацию наук на науки о законах развития природы и науки о событиях, но и обосновать необходимость освоения этих событий через аксиологическую интерпретацию^[6].

Понятие ценностей и ценностных ориентиров принципиально разводит естествознание и историю, что не исключает принадлежности истории к науке в качестве особой отрасли научного знания, принципиально отличной от политики и права, искусства и религии, морали и философии. Существенным аргументом в пользу разъединения науки о природе и науки о человеческой деятельности явилось рассмотрение истории как науки о времени.

С Античности сложилась традиция различать два образа времени: «Эон» и «Хронос», олицетворяющих вечность и время. Несколько позже Плотин, а вслед за ним А. Августин рассматривают время как жизнь души, а вечность — как истоки времени. В условиях Средневековья оппозиция «вечность-время» обретает форму проблемы отношения Бога к сотворенному миру. Для Античности, в условиях парадигмы космоцентризма, есть только настоящее время. Процесс мироздания как движение от хаоса к порядку взрывается новым накоплением хаоса, что накладывает свою печать на жизнь человека. Он включен в настоящее время «здесь и только сейчас», что и определяет его потребности. Они носят в основном характер витальных. Ситуация усугубляется еще и тем, что бытие человека жестко вмонтировано в бытие общины (полиса). Человек часть целого. Мыслители определяют человека как двуногое животное, в лучшем случае — как полисное (общественное) животное. Такая характеристика косвенно свидетельствует о приоритете витальных потребностей. Античный человек как часть целого демонстрирует «волю к жизни». Воля к власти над обстоятельствами и воля к власти над собой — это удел меньшинства. Эта воля заявляет о себе как возможность человека обрести новое качество с претензией на целостность, самостоятельность и индивидуальность. Осуществление этой возможности станет манифестом эпохи Ренессанса.

Человека и общество Античности можно оценивать как протосостояние личности и общества. Другими словами, это личность и общество в их становлении. Исчерпав свой потенциал, Античность уступает место Средневековью, которое не без оснований можно рассматривать как «юность» европейской цивилизации, как время утверждения историчности человека и становления истории человечества. Становление и развитие Средневековья осуществляется в рамках парадигмы теоцентризма, которая делит время на прошлое, настоящее и будущее. В своей «Исповеди» А. Августин отмечает, что все три времени существуют в душе и нигде больше. Настоящее прошедшего — это память; настоящее настоящего — непосредственное созерцание; настоящее будущего — его ожидание^[7].

Свои размышления о вечности и времени оставил и Фома Аквинский. В своей работе «Суммы теологий» он отмечает, что время, в отличие от вечности, имеет свое начало и свой конец. Главное различие в том, что вечность есть мера пребывания, а время — мера движения. Усилиями мыслителя вечность заявляет о себе как пространство проявления, а время сохраняет свой статус в качестве формы осуществления. Для пространства характерен атрибут протяженности, для времени — атрибут длительности. Со временем Фома Аквинский связывает память о прошедшем, понимание настоящего и предвидение будущего^[8].

Складывается устойчивая традиция рассматривать время через модус его длительности. Идею длительности времени успешно развивают Рене Декарт, Бенедикт Спиноза и Готфрид Лейбниц. Решая проблему взаимосвязи вечности и времени, Исаак Ньютон вводит понятие абсолютного и относительного времени, предложив идею двух мыслительных образов времени: время как абсолютная характеристика бытия мира, и время как конкретная длительность процессов бытия в мире. Что касается пространства, то в философии И. Ньютона оно рассматривается как самостоятельная субстанция, существующая до явлений бытия в мире и независимо от них. Развивая идею древнегреческого мыслителя

Демокрита, И. Ньютон пытается обосновать концепцию субстанциональности пространства, рассматривая его в качестве своеобразного «терминала», в котором размещены явления, события мира. Их можно изъять из этого терминала, а свойства пространства, его характер останется прежним.

По мере вытеснения натурфилософии философией человека традиция мыслительных образов времени получает дополнительное развитие. Наряду с объективным временем явлений мира констатируется факт восприятия времени нашим сознанием, оформляется объективированное время. Благодаря объективированному времени по необходимости можно пережить в нашем сознании (мышлении) объективное время неоднократно^[9].

В целом, время рассматривается как абсолютная характеристика осуществления «бытия мира» и как относительная характеристика осуществления «бытия в мире». Поскольку каждый уровень бытия в мире имеет свой специфический способ существования, свою форму проявления и свою форму осуществления, то проблема освоения истории как событий прошлого вызвала к жизни необходимость дополнить философскую концепцию длительности времени физическими характеристиками, когда можно говорить о статическом или динамическом времени, гомогенном или гетерогенном, дискретном или континуальном, каузально нейтральном или каузально эффективном времени.

Динамическая характеристика времени ориентирует исследователя на констатацию настоящего времени. Статическое характеризует прошлое в результате и является своеобразной «рамкой» для того настоящего, которое протекает в процессах.

Гомогенная (количественная) характеристика времени претендует на меру движения бытия в мире, гетерогенная (качественная) — констатирует границы настоящего, прошлого и будущего.

Дискретность характеризует непрерывную делимость времени на мгновения, а континуальность — динамическую

непрерывность смены настоящего прошлым и наступлением будущего.

Каузальная нейтральность констатирует независимость течения времени от его содержания, а каузальная эффективность демонстрирует превращение наших представлений о сложившейся системе в фактор ее развития или разрушения.

За этими характеристиками времени просматривается оппозиция объективного бытия мира и объективированного времени бытия в мире на уровне представлений нашего сознания. В первую «колонку» попадают статическое, гомогенное, дискретное и каузально нейтральное время, а во вторую — динамическое, гетерогенное, континуальное, и каузально эффективное время. Характеристики второго порядка для историка имеют операциональный характер. Благодаря этим характеристикам, социальное время, в отличие от астрономического, заявляет о себе в различных измерениях. Оно демонстрирует свой объективированный характер и свою субъективность. Последнюю образно выразил В. Шекспир в комедии «Как вам это понравится». О скорости течения времени ведут речь персонажи комедии Розалинда и Орландо.

«Розалинда: Время идет различным шагом с различными людьми. Я могу сказать Вам, с кем оно идет иноходью, с кем рысью, с кем галопом, а с кем — стоит на месте.

Орландо: Ну, скажи, пожалуйста, с кем время идет рысью?

Розалинда: Извольте, оно трусит мелкой рысцой с молодой девушкой между обручением и днем свадьбы, если даже промежуток этот в семь дней, то время тянется для нее так медленно, что он кажется ей семью годами.

Орландо: А с кем время идет иноходью?

Розалинда: С попом, который не знает по-латыни, и с богачом, у которого нет подагры. Один спит спокойно, потому что не может заниматься наукой, а другой живет спокойно, потому что не испытывает страданий. Одного не гнет бремя сухого, изнуряющего ученья, другой не знает бремени тяжелой и печальной нищеты. С ними время идет иноходью.

Орландо: А с кем же время стоит?

Розалинда: Со стряпчими во время судейских каникул. Стряпчие спят от закрытия судов до их открытия, не замечая, как движется время»¹.

Любое событие привязано ко времени и имеет свою точку отсчета, но историческое время неоднородно. Для историка интервал между 1913 и 1917 годами совсем не такой, как между 1909 и 1913, хотя речь идет о промежутке в четыре года.

В отличие от социального времени, которое выступает характеристикой длительности социальных процессов в интервале здесь и сейчас, историческое — в прошлом. Оно несет на себе печать взаимосвязи вечного и текущего, Зона и Хроноса, бесконечного и конечного. Эта взаимосвязь иная, чем та, которую демонстрирует социальное время, воплощая динамику, гомогенность, дискретность и каузальную нейтральность. В отличие от социального времени, историческое время воплощает статику, гетерогенность, континуальность и казуальную эффективность.

Историческое время исключает сослагательное наклонение, ибо оно уже было. В рамках социального времени исследователь включен в события этого периода. По отношению к историческому времени исследователь находится на определенной дистанции. Он не участник, а реконструктор и интерпретатор процессов, которые привели к результату, и последний заявляет о себе в статусе прошлого события.

История не без основания в качестве объекта анализа рассматривает время в статусе прошлого. Несмотря на то, что прошлое исследуют представители различных отраслей знания и форм освоения мира, оно изучено крайне неравномерно и по тематике, и по периодам. Все это усугубляется еще и тем, что «заполнение» прошлого осуществляется историками через призму своей субъективности и в соответствии с представлениями настоящего времени, откуда они родом. Поэтому временная неоднородность заполнения прошлого и субъективность этого наполнения являются отличительными признаками исторического сознания (соотнесенного знания). Заполняемость прошлого обусловлена также политическими обстоятельствами, идеологическими доктринами и современной мифологией, которые могут существенно деформировать события прошлого. К этому следует добавить проблему взаимосвязи условного и безусловного времени. В хронологии даты как отправные точки отсчета принимаются, как правило, условно, но все последующие события, привязанные к этой дате, безусловно. К примеру, хронология мировой истории породила идею эволюции и общественного прогресса, а также идею ускорения исторического процесса через отсчет времени после рождества Христова. Условная дата рождения Христа стала отправной точкой отсчета для фиксирования безусловных дат событий, имевших место после рождения Христа. Расчеты даты рождения Иисуса Христа были сделаны только в 525 году папским архивариусом Дионисием Малым. В известной мере и триада «Древний мир-Средние века-Новое время» является условной конструкцией с европейским обличьем, что создает определенные трудности при реконструкции событий прошлого или его аксиологической интерпретации.

Поэтому предметом философии истории выступает не столько историческое время, сколько историческое сознание, его природа и формы отражения исторического бытия, исторического времени и исторического пространства, что и обеспечивает философии истории статус теории познания истории как структурно организованного прошлого, а отчасти как средства установления смысла истории и размышления о ее пользе. Другими словами, речь идет о возможности воссоздания социокультурного исторического мира на принципиально иных методологических основаниях.

По Вольтеру, философия истории — это особый способ исторического мышления с характерной критической направленностью, что позволяет историософии быть «светильником в темных архивах истории». Вольтеру принадлежит и словосочетание «философия истории», но первую модель

философии истории предложил мыслитель Средневековья Аврелий Августин.

В практическом исполнении философия истории заявила о себе усилиями А. Августина, Ф. Бэкона, Дж. Вико, Вольтера, Дидро, Д'аламбера, И. Канта, И. Гердера, Г. Гегеля, К. Маркса, Р. Коллингвуда, А. Тойнби, К. Ясперса, М. Блока, Н. Бердяева, Н. Данилевского и других мыслителей этого дискурса. Каждый из них предложил свое концептуальное постижение истории или внес вклад в методологию этого постижения.

В рамках историософии мыслители с позиции рациональности (классической и постклассической) пытались определить цель и смысл истории, установить и оценить ее движущие силы, но уже вторая половина XIX века демонстрирует спад «метафизической активности». Место онтологии в позитивизме занимает социология, в марксизме — исторический материализм как учение о смене общественно-экономических формаций и учение о классовой борьбе. Философия истории была обречена на выжидание. Только конец XX и начало XXI века засвидетельствовали о том, что пришло ее время. Европейская цивилизация столкнулась с новым историческим вызовом, который ждет своего достойного ответа, в первую очередь усилиями философии истории как «мыслящего субъекта рассмотрения истории».

Резюме: Современная философия истории как историософия представляет практический интерес своими разработками по трем направлениям:

• • исследует формы исторического процесса, определяя их потенциал;
• • размышляет о будущем через сравнительный анализ прошлого и осмысление настоящего, предлагая проекты исторического процесса;
• • создает теоретические модели «всемирной истории» в форме ее концептуального постижения.

Осуществление этих направлений свидетельствует о теоретической и практической значимости философии истории.

Она несет в себе возможность осваивать искусство видеть в прошлом знаки будущего.

• [1] См.: Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. — СПб.: Acad, 1994. — 406 с.
• [2] См.: Шелер М. Человек и история // THESIS: Теория и история экономических и социальных институтов и систем. — М.: Наука, 1993. — Вып. 3. — С. 132-154.
• [3] См.: Бэкон Ф. О достоинстве и приумножении наук // Соч.: в 2 т. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Мысль, 1977. - Т. 1. - С. 81-522.
• [4] См.: Гердер И. Идеи к философии истории человечества. — М.: Наука, 1977. — 703 с.
• [5] См.: Поппер К. Открытое общество и его враги: в 2 т. — М.: Феникс, 1992. — Т. 1-2.
• [6] См.: Риккерт Г. Философия жизни. — К.: Ника-Центр, 1998. — 505 с.
• [7] См.: Августин А. Исповедь. — М.: Республика, 1992. — 332 с.
• [8] См.: Фома Аквинский. Суммы теологий // Антология мировой философии: в 4 т. — М.: Мысль, 1969. - Т. 1. - Ч. 2. - С. 824-857.
• [9] См.: Гуссерль Э. Собрание сочинений: в 4 т. — М.: Гнозис, 1994. — Т. 1. Феноменология внутреннего сознания времени. — 192 с.