Страсти по свободе и справедливости
В 1971 году увидела свет книга американца Джона Ролза «Теория справедливости». Она встретила неоднозначный, но по преимуществу восторженный прием. Считалось, что Ролзу удалось вдохнуть новую жизнь в изрядно подзабытую морально-социальную проблематику, придав ей, что немаловажно, научный характер. Вопреки мнению марксистов капитализм руководствуется не принципом свободы, а принципом справедливости. Ролз отвергал как анархический капитализм, так и командный социализм.
Согласно Ролзу, справедливость достигается в случае, если принцип свободы дополняется принципом различия. Во-первых, «каждый индивид должен обладать равным правом в отношении наиболее общей системы равных основных свобод, совместимой с подобными системами свобод для всех остальных людей». Во-вторых, возникающие в силу принципа свободы различия между людьми должны компенсироваться. И вот тогда налицо справедливость. Конституцию справедливости вырабатывают люди, которые абстрагируются от своих сугубо индивидуальных предпочтений, т.е. решение принимается за занавесом неведения.
Разумеется, в критиках Ролза не было недостатка. Особенно резко критиковал его Роберт Нозик, объявивший своего коллегу по Гарвардскому университету врагом либерального общества. Философ-герменевт Ю. Хабермас усомнился в тех путях выработки конституции, которые описал Ролз. Речь, мол, должна идти о хорошо налаженном зрелом дискурсе. При этом нет необходимости предвосхищать выводы дискурсан-тов. Кеннет Эрроу и Джон Харсани отметили, что Ролз несколько вольно интерпретировал принцип максимина. Сам Ролз отреагировал на критику своей последней книгой, которая имеет показательное название «Справедливость как честность: повторение пройденного» (2001). Русскому читателю сопряжение справедливости с честностью может показаться экзотическим шагом. Но следует учитывать, что в английском языке честность является одним из синонимов справедливости. Но даже при этом условии достаточно очевидно, что Ролз по большей части ограничивается понятиями морального порядка. У него недостаточно науки и, тем более, метанауки.
На мой взгляд, история Ролза является иллюстрацией моего вывода о том, что справедливость является концептуальным оксюмороном. Все попытки придать ей должный научный вес заканчиваются конфузом. То же самое относится и к концепту свободы, по поводу которого крупнейший его знаток англичанин Исайя Берлин отмечал, что «почти все моралисты в истории человечества прославляли свободу. Значение этого слова, равно как и некоторых других - счастья и доброты, природы и реальности, - столь многослойно, что найдется немного истолкований, которые окажутся для него непригодными». На мой взгляд, дело обстоит по-другому: нет ни одного истолкования понятия свободы, которое было бы приемлемым в научном отношении. Выдающиеся экзистенциалисты были настолько разочарованы этим обстоятельством, что провозгласили свободу феноменом, не подвластным науке. Хайдеггер, Ясперс и Сартр, пытаясь обосновать феномен свободы, стали утверждать, что человек есть ничто, поэтому он волен избрать все, что угодно. По моим представлениям, ни один из этих мыслителей ни в один из периодов своей жизни не был ничто. Часто говорят, что человек рождается свободным. В действительности же он рождается беспомощным, относительно быстро перенимая ценности своих воспитателей, а затем совершенствуя их.
