ВЫЗОВ, БРОШЕННЫЙ МАККАРТИСТАМ: ТЮРЬМА И «ЧЕРНЫЙ» СПИСОК

Но вернемся к судьбе Трамбо в 1940—50-е гг. В период Второй мировой войны Трамбо трудился в Голливуде; в это время один за другим выходят снятые по его сценариям ленты «Китти Фойл», «Тридцать секунд над Токио», «Парень по имени Джо» и другие. Летом 1945 гг. он совершает кратковременную поездку в качестве корреспондента на тихоокеанский театр боевых действий.

Еще в середине 1930-х гг., в пору работы в «Гильдии сценаристов» Трамбо становится коммунистом, находится в рядах партии около двух десятилетий, с неизменным уважением отзывается

0 своих товарищах по партийной работе. В 1950-е гг. он выступал в защиту коммунистов, преследуемых на основании закона Смита. В беседе со своим биографом Брюсом Куком Трамбо, мысленно, возвращаясь к 1930-м гг., говорил: «Можно назвать лишь очень немногих интеллектуалов, которые в той или иной мере не испытали бы влияния коммунистической партии... Они понимали, что, если их членство в партии станет известным, они могут лишиться работы... Они знали, что за ними установит слежку ФБР. Они помнили, что при возникновении кризисной ситуации их первыми отправят за решетку^[1]. В тяжелые годы кризиса и Депрессии в США, когда над миром нависла коричневая тень, вовсе не было чем-то неразумным мечтать о построении более совершенного миропорядка. Как раз к этому и стремились большинство из тех, кто вступал в партию»^[2].

«Левые» настроения в Голливуде в период борьбы с фашизмом вызвали пароксизм страха у крайне правых. Именно Голливуд и прежде всего сценаристы радикальных убеждений с первыми ветрами начавшейся холодной войны сделались первой мишенью в развернувшейся «охоте за ведьмами». Пал удар и на Дальтона Трамбо.

Перед лицом маккартистов. В октябре 1947 г. начался нашумевший процесс над «голливудской десяткой»; к некоторым его обстоятельствам мы еще вернемся в следующей главе. Гвоздем обвинения стало то, что в ряде фильмов, сделанных в Голливуде, просматривалась симпатия к СССР, недавнему союзнику США по антигитлеровской коалиции. Правые газеты пестрели устрашающими заголовками типа: «Красные вовремя обезоружены; им не позволили захватить Голливуд»^[3].

Верховодил в «комиссии по расследованию антиамериканской деятельности» Парнелл Томас, позднее сам оказавшийся за решеткой за лихоимство. (По иронии судьбы двое из проходивших по процессу над «голливудской десяткой» Лестер Коул и Ринг Ларнер-младший, — отбывающие заключение в тюрьме Данбери, встретились там со своим обвинителем, ура-патриотом и взяточником.) Это, как мы знаем, далеко не уникальное сочетание!

Вызванный в суд Трамбо держался с достоинством: демонстрируя эталон поведения в подобной ситуации. Он говорил о Вашингтоне как о городе, в котором насаждается подозрительность и тотальная слежка: «Наша столица напоминает сейчас Берлин накануне поджога рейхстага»^[4]. Когда Трамбо прервали, он успел воскликнуть: «Это начало концентрационных лагерей!»

Отказ Трамбо отвечать на вопросы маккартистов, в частности относительно его принадлежности к компартии, был квалифицирован как «неуважение к конгрессу». Он знал, что для него, отца семейства, это означало тюремное заключение. Но принципы были превыше всего. «Я твердо придерживаюсь основополагающего конституционного положения, — заявил он, — согласно которому людей можно подвергать допросу и судить только за их поступки, но отнюдь не за их образ мыслей»^[5].

«Время жабы». В 1949 г., в разгар острой общественной дискуссии вокруг дела «голливудской десятки», Трамбо выпускает боевой памфлет «Время жабы», снабженный подзаголовком: «Исследование инквизиции в Америке». В нем он, опираясь на богатый фактический материал, описывал деятельность новоявленных «охотников за ведьмами», развязавших беспрецедентное наступление на демократические права американцев. Их методы зловещим образом поминают недавние злодеяния нацистов в «третьем рейхе». Их цель — убить в людях чувство собственного достоинства, парализовать волю, заставить капитулировать. «Комиссию по расследованию антиамериканской деятельности» Трамбо характеризовал так: «Самой сутью своей деятельности она попирала коренные принципы конституции... служила трибуной для американского фашизма, препятствовала усилиям страны в период войны»^[6].

Вопреки протестам прогрессивных и либерально настроенных американцев, продолжал Трамбо «охотники за ведьмами» не только не умерили свое рвение, а стали действовать с еще большей наглостью: «Сегодня в распоряжении комиссии досье на миллионы американцев, она более могущественна, вызывает больший страх, действует с большей решительностью, чем когда-либо прежде»^[7]. Это была попытка установить контроль над мыслями американцев; даже изучение теории коммунизма квалифицировалось маккарти-стами как форма подрывной деятельности. В итоге перед честным гражданином оставалась одна дилемма: либо отстаивать свои конституционные права и добиваться разоблачение комиссии, либо потерять себя как самоценную личность. Трамбо выбрал первое. И он имел право бросить упрек тем, кто не выдержал испытания, сдался.

Когда в 1970-е гг. в США прошла вторая волна книг, посвященных этой инквизиторской эпохе, был переиздан и памфлет Трамбо, один из самых красноречивых документов идейной борьбы тех лет^[8].

Пока рассматривались судебные апелляции, Трамбо написал острую сатирическую комедию «Величайший вор в городе». Эта живая, насыщенная комическими ситуациями пьеса, пафосом которой стало обличение всепоглощающей алчности, шла на Бродвее.

В «черных списках». Тем временем апелляции Трамбо были отклонены, и знаменитый сценарист, писатель превратился в заключенного № 7551 в тюрьме в Эшленде в штате Кентукки, где провел десять месяцев.

Выйдя из тюрьмы, Трамбо, занесенный в «черные списки», вынужден был писать сценарии, укрывшись за псевдонимом, и продавать их за пол цены. Долгое время «черный список» был столь же непробиваемым, как и тюремные стены. По словам Трамбо, пребывание в заключении, «укрепило в нем понимание жизненных ценностей»^[9].

Долгое время фамилия Трамбо появлялась лишь на страницах левых изданий; там он выступал как памфлетист, очеркист и поэт — написал стихи о корейском ребенке, погибшем от американской пули, создал литературный портрет своего товарища по голливудскому процессу, драматурга и критика Джона Говарда Лоусона. В памфлете «Дьявол в книгах» (1956) доказывал, что печально известный закон Смита, направленный против компартии, — это попрание основополагающих конституционных свобод в США. «Ружье, нацеленное на коммунистов, — настаивал Трамбо, — вовсе не отличается избирательной способностью, когда из него открывают пальбу по разным сферам национальной жизни»^[10].

В 1957 г. произошел эпизод, оставшийся в истории Голливуда. Американская академия искусств присудила самую престижную премию «Оскара» лучшему фильму года «Храбрец» и его сценаристу Роберту Ричу. На официальном заседании после оглашения имени виновника торжества для вручения ему традиционной статуэтки на сцену никто не вышел. Роберт Рич отсутствовал. Позднее выяснилось, что подобная фамилия вообще не числится в списках сценаристов, работающих для Голливуда. Поползли слухи, что Роберт Рич — псевдоним известного сценариста Дальтона Трамбо. Явившиеся в дом к Трамбо корреспонденты не получили поначалу вразумительного подтверждения, что сценарий написан им. Трамбо рекомендовал им опросить еще целый ряд других сценаристов, которые, так же как и он, подвизались на «черном рынке» Голливуда, сочиняли сценарии, пользуясь псевдонимами. В конце концов, выяснилось, что автор «Храбреца» все-таки Трамбо; самое же главное, что сообщение о «черных списках», широко практиковавшихся в кинопромышленности, стало достоянием гласности. Общественное мнение было взбудоражено.

Сегодня этот эпизод кое-кто в США хотел бы истолковать как досадный курьез. В сущности, он — красноречивый комментарий относительно «свободы творчества» в Америке.

Человек высоких принципов, Трамбо не удовлетворился личным успехом; он начал упорную борьбу против «черного списка» как такового. Одной из кинокомпаний он предлагает написать безгонорарный сценарий при непременном условии: его подлинное имя должно появиться на титрах. Тем временем начавшееся на рубеже 1950—60-х гг. ослабление «холодной войны», возросшая активность американской общественности привели к тому, что в «черном списке» были, наконец, пробиты первые бреши. Трамбо возвращают его имя, он становится знаменитостью, лучшие режиссеры, например, Отто Преминджер и Стенли Кубрик, делают по его сценариям фильмы, в которых снимаются звезды американского кино. Среди них — «Спартак», «Смелые одиноки», «Гавайи, 66», «Наездник» и другие.

Еще при жизни Трамбо вышла его «Переписка»^[11], охватывающая 1942—1962 гг., то есть наиболее драматический период его жизни, в том числе процесс над «голливудской десяткой». Самое захватывающее в письмах — это образ самого Трамбо, человека гражданского мужества, независимых взглядов и редкого чувства собственного достоинства, любящего мужа и отца. Как заметил рецензент, «его достоинства особенно ценны тем, что они — редки»^[12].

Он называл Голливуд «огромным публичным домом». А своему биографу Б. Куку признался: «В каком ужасном государстве мы живем, если люди уже считаются благородными просто потому, что они не подонки»^[13].

Из-под пера Трамбо вышло около шестидесяти сценариев, в последние годы жизни он сделался одним из преуспевающих профессионалов этого жанра. В то же время он оставался писателем широкого диапазона, публицистом, поэтом и прозаиком, наделенным острым кинематографическим зрением. «Джонни получил винтовку», показал, что он был прирожденным романистом. Во время пребывания в тюрьме Трамбо, вообще неутомимый читатель, внимательно проштудировал «Войну и мир» Толстого. Произведение это побудило его приняться за давно вынашиваемый замысел — роман о Второй мировой войне, основой которого должны были стать его впечатления от работы корреспондентом на тихоокеанском театре военных действий. В тюрьме Трамбо успел написать примерно 150 страниц текста, однако, выйдя на свободу, он был вынужден заняться сочинением под псевдонимами, чтобы поддерживать семью. Достойно сожаления, что ему довелось мало поработать в области крупной эпической формы, где он проявил себя высокоодаренным художником.

• [1] Cook В. Op. cit. Р. 148—149. «Палмеровские рейды» (названы по имени Митчела Палмера, министра юстиции США, после мировой войны) были осуществлены в 1919 г. против прогрессивных сил; привели к арестам и высылке за пределы страны большого числа людей.
• [2] Cook В. Op. cit. Р. 149.
• [3] Немецкому композитору-антифашисту Гансу Эйслеру, находившемуся в эмиграции в США, предъявили обвинение в том, что он создавал для Гол
• [4] ливуда печальную музыку в русском духе, что он «Карл Маркс в музыке». Цит. по: Жуков Ю. Коричневая тень // Правда. 1948. 7 января. С. 3.
• [5] Newsweek. 1970. November, 9. Р. 58.
• [6] Навеки проклят. С. 335.
• [7] Там же. С. 336.
• [8] Trumbo D. The Time of the Toad. A Study of Inquisition in America. London, 1982.
• [9] Daily Worker (London). 1964. September 14. P. 2.
• [10] Mainstream. 1957. January. P. 62.
• [11] Additional Dialogue. Letters of Dalton Trumbo, 1942—1962. Ed. by H. Manfull. N.Y., 1970.
• [12] Saturday Review, 1970, October 31. P. 29.
• [13] Cook B. Op. cit. P. 150.