РАСПРЕДЕЛЕНИЕ ДОХОДОВ КАК ПРОБЛЕМА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ

На мой взгляд, проблема распределения — это исключительно проблема политической экономии^[1]. Причем политической экономии, понимаемой в определенном смысле этого слова. В рамках других направлений экономической мысли она решена быть не может, что, впрочем, и было показано выше.

Экономическая теория изучает разные вопросы. Это и вопросы ценообразования, проблемы издержек производства, методы оптимизации прибыли, взаимосвязь спроса и предложения, механизмы обеспечения макроэкономического равновесия и многие другие. Все эти проблемы в той или иной степени могут быть решены и действительно решались в рамках разных направлениях экономической мысли. Причем эти направления могли иметь в качестве основы как принципы экономического индивидуализма, так и иные методы и подходы.

Но все это не относится к вопросам распределения! Уловить существо отношений распределения невозможно, если вы стоите на позициях экономического индивидуализма. Нужен более широкий взгляд, взгляд с позиции общества как целостности. А такой взгляд, к сожалению, практически не представлен в современных направлениях экономической мысли^[2].

Выше уже было показано, что разнообразные точки зрения на существо процессов распределения достаточно четко отражают, что различие мнений ученых-экономистов, живших в разное время, зачастую было основано на совершенно ином их понимании предмета экономической теории. Порой недостаточное внимание к вопросам распределения или одностороннее их толкование было обусловлено слишком узким пониманием предмета экономической теории.

Поэтому вновь вернемся к истокам экономической теории, чтобы показать, как понимание предмета политической экономии может повлиять на объяснение сути отношений распределения. Это, конечно, определенное отступление от главной темы, но, как мне представляется, очень важное.

Всем известно, что экономическая теория имеет многовековую историю. В 2015 г. исполнилось ровно 400 лет, когда впервые появился термин «политическая экономия». Его ввел Антуан Мон-кретьен, опубликовавший в 1615 г. в Руане свою работу под названием «Трактат политической экономии, посвященный королю и королеве».

Появление термина «политическая экономия» не было случайным. В своем трактате А. Монкретьен попытался обратить внимание властвующих особ на необходимость изменения экономической реальности, поскольку от состояния дел в обществе зависело экономическое благополучие каждого отдельного хозяйства. Вот почему его рекомендации уже не были обращены к рядовому гражданину, как лучше вести свое хозяйство, а представляли собой набор предложений экономико-политического характера для верховной власти.

Последующее развитие экономической теории пыталось ответить на вопрос: что такое экономическое богатство и откуда оно берется. То есть с момента возникновения экономической науки объектом ее исследования было богатство народов, включая источники и факторы его роста.

Так, меркантилисты считали, что богатство — это деньги, и оно формируется в сфере обращения. Начиная с физиократов взоры экономистов-теоретиков переместились в сферу производства. И хотя первоначально считалось, что богатство создается только в сельском хозяйстве, но уже с середины XVIII в. прочно утвердилось представление, что богатство — это результат любого труда.

Классическая политическая экономия в лице А. Смита пыталась также обратить внимание на то, что экономическая наука должна изучать отношения, которые складываются между людьми в процессе производства и распределения благ. По его мнению, экономические процессы — это процессы образования и движения богатства народов.

Вместе с тем, экономический анализ в большинстве течений экономической мысли до середины XIX в. был сосредоточен преимущественно на функциональных связях и носил количественный оттенок.

С появлением марксизма ситуация немного меняется. Хотя «Капитал» Маркс начинает со следующих слов: «Богатство обществ, в которых господствует капиталистический способ производства, выступает как огромное скопление товаров, а отдельный товар — как элементарная форма этого богатства»^[3]. Однако в дальнейшем он обращается к проблеме создания товара и анализа отношений товарно-капиталистического хозяйства, которые складываются в обществе.

Метод диалектического и исторического материализма, на который опирался К. Маркс, позволил ему выделиться из всех направлений экономической мысли. Предмет экономической теории он рассматривал как определенную систему производственных отношений на определенной ступени развития общества. В отличие от предшествующих этапов развития экономической теории марксизм сосредоточился на исследовании каузальных, причинно-следственных связей.

В рамках марксистского направления был реализован исторический подход, в соответствии с которым та или иная система экономических отношений не является вечной. При определенных условиях и на определенном этапе общественного развития она возникает и даже эффективно функционирует. Но когда происходят существенные изменения в системе общественного производства, она не может не меняться.

По мнению К. Маркса и его последователей, политическая экономия рассматривает систему отношений, складывающихся в общественном производстве. Она не ограничивается анализом поведения отдельных капиталистов, а пытается определить закономерности развития общественного производства в целом.

Именно этот второй аспект послужил основанием того, что во второй половине XIX в. появился целый ряд работ, в которых политическая экономия стала трактоваться как наука о народном хозяйстве, т.е. наука об общественных отношениях, которые складываются между людьми в процессе хозяйственной деятельности. Такой подход, в частности, нашел свое отражение в работах И.Я. Горлова («Начала политической экономии», 1859, 1862), А.А. Исаева, А.И. Чупрова, И.К. Бабста, М.И. Кулишера и др.

Однако такие представления о предмете экономической науки не являлись господствующими в тот период. Параллельно с марксистским походом со второй половины XIX столетия развивается неоклассическое направление, которое исходило из двух главных положений: рыночно-капиталистическое хозяйство является вечным; экономическая наука должна изучить механизмы функционирования рыночно-капиталистического хозяйства.

На вопрос: политэкономия — это наука о богатстве или наука

0 производственных отношениях, представители неоклассики отвечали однозначно: экономика — это наука, которая изучает вопросы максимизации полезности деятельности отдельных экономических агентов в условиях ограниченных ресурсов.

Такое определение предмета экономической теории можно найти во всех учебниках по экономике и экономике. В то время как термин «политическая экономия» сегодня практически никем не используется за редким исключением^[4]. Тем не менее понимание самого предмета экономической науки является весьма существенным при исследовании отношений распределения.

Так, если мы предмет экономической теории понимаем очень узко — как определение условий, при которых при заданном объеме ограниченных ресурсов мы можем удовлетворить максимальное количество потребностей, то непонятно, чем при этом должна заниматься теория распределения. В лучшем случае, что и показали исследования в части 1, я буду обращаться к вопросам найма рабочей силы в качестве одного из необходимых факторов производства (функционирование рынка труда, условия равновесия на рынке труда, модели рынка труда и т.п.), определять разумность издержек производителя на заработную плату в условиях, когда он занят максимизацией прибыли.

При этом мы никогда не сможем ответить на вопрос, почему рабочие получают доход именно такого, а не иного размера. Или: почему возникают ситуации, когда реальные доходы рабочих и даже основной массы населения резко сокращаются, а государство начинает уменьшать свои социальные расходы. Если мы опираемся на узкое определение предмета экономической теории, на эти и многие другие вопросы мы не сможем ответить. Но на предмет экономической теории можно посмотреть иным образом, с других позиций.

Как известно, экономическая теория относится к числу общественных наук, поскольку она, так же как и другие отрасли обще-ствознания, изучает поведение человека в обществе. Отличие политической экономии состоит в том, что она уделяет особое внимание производственной деятельности людей, а ее объектом является хозяйственная система.

Поэтому, на мой взгляд, политэкономия — это наука не о способах удовлетворения потребностей в условиях ограниченных ресурсов, а об отношениях, которые складываются между людьми в процессе хозяйственной деятельности. При этом сама хозяйственная деятельность — это не просто процесс производства, а процесс воспроизводства, включающий как собственно производство, так и распределение, обмен и потребление.

Такого определения предмета политической экономии придерживаются многие ученые, разделяющие марксистскую идеологию. Однако оно представляется недостаточным, поскольку непонятно, между кем складываются эти отношения. Если просто сказать, что политическая экономия изучает отношения, складывающиеся между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления, то это значит не задумываться о том, кто же в реальности является субъектом экономических отношений.

Представляется, что отношение к этому вопросу как несущественному сыграло в свое время злую шутку с марксизмом. Важное и, по сути, очень глубокое и всестороннее исследование капиталистической системы хозяйства приобрело у К. Маркса оттенок экономического детерминизма, за что, на мой взгляд, его совершенно справедливо критиковали в конце XIX в.^[5]

За это в свое время пришлось оправдываться Ф. Энгельсу. В письме Йозефу Блоху 21—22 сентября 1890 г. он отмечал: «Маркс и я отчасти сами виноваты в том, что молодежь иногда придает больше значения экономической стороне, чем это следует. Нам приходилось, возражая нашим противникам, подчеркивать главный принцип, который они отвергали, и не всегда находилось время, место и возможность отдавать должное остальным моментам, участвующим во взаимодействии. Но как только дело доходило до анализа какого-либо исторического периода, то есть до практического применения, то тут уже не могло быть никакой ошибки»^[6].

Попытка в рамках марксизма исследовать производственные отношения как некую объективную реальность привела к тому, что человек как главный субъект экономических отношений фактически выпал из поля зрения экономического анализа. Поэтому впоследствии нередко многие экономисты-теоретики постоянно натыкались на один и тот же вопрос: как совместить выводы об объективности производственных отношений и тот факт, что производственные отношения — это отношения между людьми, которые имеют свои интересы, пристрастия, потребности, а не являются роботами в сфере экономики.

Если мы исходим из того, что политическая экономия изучает производственные отношения, которые складываются между людьми в процессе производства, распределения, обмена и потребления, то, прежде всего, надо уточнить, что мы под этим понимаем. Кто и почему в действительности является субъектом экономических отношений, и, соответственно, отношения между кем изучает политическая экономия?

Это не такой простой вопрос, как кажется на первый взгляд, и он требует куда более серьезных и обстоятельных аргументов, чем мы можем это сделать в рамках представленной работы. Поэтому по данному вопросу можно сослаться на работу Б. В. Ракитского «О способах и перспективах общественного бытия (историко-материалистический очерк)»^[7].

В этой работе, в частности, Б.В. Ракитский, раскрывая особенности общественной формы материи, отвечает на очень важный вопрос: если производственные отношения — это отношения между людьми, то в каком смысле они не зависят от деятельности людей? Можно ли представить какие-либо отношения в обществе вне тех субъектов, между которыми эти отношения складываются? Наверно, невозможно.

Еще К. Маркс говорил, что «в общественном производстве своей жизни люди вступают в определенные, необходимые, от их воли не зависящие отношения — производственные отношения»^[8]. Но это не значит, что производственные отношения — это нечто отличное от людей и существующее рядом с ними. Особенность общественной формы материи состоит в том, что она представлена через действие людей, способных отражать реальный мир и его изменять. Но это не субъективизм. Это особое понятие объективного при участии людей.

Объективность производственных отношений означает, что они не зависят от внешних для общества воль (например, абсолютного разума и т.п.). Но они также не зависят от воли и сознания отдельных людей^[9]. Общество — это взаимодействие людей. Это не какое-то абсолютно аморфное неопределенное образование. Общество структурно в том смысле, что оно существует в виде реально действующих людей, множества субъектов — народов, классов, каст и т.п.

Но отдельный человек не существует сам по себе. Он является частью какой-либо социальной структуры. И только будучи ее частью, он взаимодействует с другими элементами общества. Поэтому объективность производственных отношений проявляется не через действия отдельных людей, а через действие социальных сил, которые в рамках единого общества находятся во взаимодействии друг с другом. В каждый данный момент складывается определенное соотношение сил разных социальных групп. Но именно оно формирует устойчивость общества. Как только это равновесие нарушается, происходит движение к новому состоянию. Такое понимание общества и такие представления об особенностях общественной формы материи мы находим в рамках исторического материализма.

Если рассматривать экономику как часть общества, а не саму по себе, не как изолированный процесс создания чего-либо, то становится очевидным, что закономерности, которые складываются в этой сфере, также нельзя рассматривать вне действия определенных социальных образований — классов, социальных групп и т.п.

В этом смысле под политической экономией я понимаю ту область экономического знания, которая рассматривает отношения, складывающиеся в общественном воспроизводстве (производстве, распределении, обмене и потреблении) не между отдельными людьми, а между социальными группами в процессе хозяйственной деятельности.

Такие представления являются очень важными для понимания существа экономических процессов и роли экономики в обществе. Они также дают возможность взглянуть на процессы распределения с совершенно другой стороны.

Во-первых, отношения распределения в политэкономическом смысле — это не отношения отдельно взятого работника и какого-то определенного работодателя (собственника). На основании анализа только этих отношений мы не сможем сформулировать ничего, что раскрывало бы суть отношений распределения. Например, возьмем конкретное предприятие, скажем АвтоВАЗ, и будем анализировать отношения распределения внутри него. Что мы увидим? Увидим, что заработная плата работников составляет определенную величину, а заработная плата топ-менеджера многократно превышает заработную плату рабочих. Увидим также, что свою заработную плату рабочие получают за вполне определенное количество отработанных часов и объема выпущенной продукции, а топ-менеджеры за свою деятельность. И что из этого следует? Ничего, кроме того, что заработная плата рабочих не может не зависеть от того объема продукции, который они выпускают, и что наличие дифференциации в оплате труда рабочих и топ-менеджмента определяется их различными функциями. И все. На этом анализ отношений распределения заканчивается.

Совсем другое дело, когда мы отношения распределения рассматриваем с позиции предмета политической экономии так, как мы его определили выше. Если отношения распределения — это отношения, которые складываются не между отдельными рабочими и работодателями (собственниками), а между социальными группами (классами) в процессе хозяйственной деятельности, то совершенно иным представляется круг вопросов, который является весьма существенным с точки зрения теории распределения.

Это будут уже не вопросы индивидуальной заработной платы в каждом конкретном случае и на каждом конкретном предприятии, а вопросы формирования той доли созданного в обществе совокупного продукта, которая достается тому или иному классу.

При такой постановке вопроса, говоря о распределении, мы не можем ограничиваться только такой формой распределения, как заработная плата, прибыль или рента. Большое значение имеют все экономические механизмы, которые так или иначе связаны с распределением созданного в обществе продукта. Это и цены, и налоги, и даже такие инструменты, как инфляция, валютный курс и многие другие. Можно на отдельном предприятии своим работникам установить очень высокую заработную плату, но это не значит, что доля всех наемных работников в общественном продукте будет также существенна. Напротив, при высоких налогах или высокой инфляции их реальные доходы могут быть весьма скромными.

Во-вторых, хотя распределение — это вполне самостоятельная часть общественного воспроизводства, однако она не существует сама по себе. И если даже с научной точки зрения мы попытаемся выделить отношения распределения, а затем их препарировать, разложить на составные элементы, мы ничего таким образом не добьемся для понимания существа процессов, происходящих в этой сфере.

С самого начала мы должны иметь в виду, что распределение — это часть целого. С одной стороны, именно целое определяет существо своих частей. Но с другой стороны, посредством функционирования частей происходит воспроизводство целого. Поэтому познать глубоко и всесторонне процессы распределения возможно только в рамках так называемого целостного подхода^[10]. Именно целостный подход дает представление о том, какое место в системе общественных отношений занимает экономика и какую роль она играет в их воспроизводстве. Сам по себе уровень экономического развития еще ничего не говорит о том, в чьих интересах осуществляется распределение созданного богатства и кто определяет пропорции этого распределения. При одном и том же уровне экономического развития возможны совершенно разные механизмы распределения и различная целевая их направленность.

В-третьих, поскольку отношения распределения — это отношения, которые складываются между значимыми социальными группами (классами), то на их поведение не могут не оказывать влияние большое количество факторов, в том числе и факторов неэкономического характера.

Поэтому отношения распределения — это сложная система взаимосвязей в обществе, понять которую не представляется возможным, если отношения распределения рассматриваются сами по себе. Сущность отношений распределения мы можем понять только в том случае, если и систему экономических отношений, и распределение как часть системы экономических отношений мы рассматриваем не сами по себе, а как часть системы общественных отношений.

Сущность отношений распределения не понять также вне анализа их взаимосвязи с отношениями собственности.

ОТНОШЕНИЯ СОБСТВЕННОСТИ КАК ОСНОВА ОТНОШЕНИЙ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ

Отношения распределения — это отражение господствующих отношений собственности. Это очень важный методологический вывод в понимании существа отношений распределения. Поэтому обратимся к пониманию существа отношений собственности и посмотрим, каким образом эти отношения находят свое проявление в отношениях распределения.

В экономической науке проблема собственности анализируется с разных сторон. Чаще всего это различие идет по линии: собственность — это исключительно экономическая или это в большей степени правовая категория.

Представление о том, что «собственность» — это особая экономическая категория, которая уходит своими корнями в начало XIX столетия и связана с именем К. Маркса. В своих исследованиях отношений собственности он опирался на известное высказывание представителя мелкобуржуазного социализма, француза Пьера-Жозефа Прудона (1809—1865), который в своей книге «Что такое собственность?» (1840) так отвечал на поставленный им же самим вопрос: «Собственность — это кража»^[11].

Как считается, в этом выражении Прудона К. Маркс увидел для себя очень важную вещь: собственность — не просто принадлежность какой-либо вещи кому-нибудь. Это определенная система экономических отношений, позволяющая одним социальным группам присваивать себе труд других.

Определяя такое понятие, как «общественно-экономическая формация», К. Маркс пытался выделить то свойство экономических отношений, которое позволяло бы, по его мнению, отличить один тип общества от другого. И таким свойством у К. Маркса являются отношения собственности. Отношения собственности, по его мнению, — это сущностная характеристика системы производственных отношений, которые составляют базис общества, в единстве с надстройкой дающий представление о том, что по существу представляет собой та или иная общественно-экономическая формация.

По К. Марксу сущность отношений собственности проявляется в категориях «присвоение» и «отчуждение». Процесс присвоения можно понимать достаточно узко — как процесс труда, когда человек, воздействуя на предмет труда с помощью средств труда, подчиняет тем самым себе силы природы. Поэтому важно, кому принадлежат средства производства и может ли человек беспрепятственно ими распоряжаться.

Но присвоение может быть и присвоением иного рода — как процесс присвоения результатов труда. А он, в свою очередь, определяется уже не простой принадлежностью средств производства кому-либо. Он определяется целой гаммой отношений, которые выходят далеко за рамки собственно процесса производства. Именно такой подход к определению экономического содержания отношений собственности, как нам представляется, есть уже у К. Маркса. Правда, он исследован не в полной мере.

В отличие от марксизма, западная экономическая наука в лице, прежде всего неоинституционализма, исследует проблему собственности исключительно через призму анализа «прав собственности». Тем самым она в большей степени исходит из юридического определения собственности и рассматривает собственность преимущественно как отношение человека к вещи. Считается, что в таком понимании отношения собственности существуют всегда. Они предопределены самой природой человека, который не может существовать, не присваивая вещи, в том числе и средства производства. Такое стремление к обладанию является вечным, а значит вечными остаются и отношения частной собственности.

Права собственности в свою очередь проявляются через систему отношений: владение, пользование и распоряжение. Собственником считается тот, кто обладает всей полнотой этих отношений, т.е. кому реально принадлежит собственность, кто имеет право извлекать из нее все положительные свойства и кто самостоятельно, по своему усмотрению, может принимать решения об ее отчуждении. Отношения собственности при этом могут расслаиваться. Но это никоим образом не меняет их существо.

В таком понимании анализ экономической теории прав собственности был наиболее полно реализован в работах ярких представителей неоинституциональной теории — А. Алчиана и Г. Дем-сеца. Согласно их представлениям, с точки зрения общества права собственности выступают как «правила игры», без которых трудно представить нормальное функционирование рыночных отношений между отдельными субъектами. Для индивидов они представляют собой «пучки правомочий» на принятие тех или иных решений^[12]. Каждый такой пучок может расщепляться, когда одна часть правомочий начинает принадлежать одному субъекту, а другая — другому.

По их мнению, необходимым условием эффективной работы рынка является четкая спецификация прав собственности. Неоинституционалисты считают, что обмен — это не просто движение благ, услуг или денег между агентами. Это еще и передача прав собственности, обмен «пучками прав собственности», который осуществляется посредством контрактов^[13]. И если эти права не определены, не специфицированы, то практически невозможно определить затраты и выгоды.

Спецификация прав собственности для большинства неоинституционалистов являлась своеобразной формой защиты экономики от вмешательства государства. Особенно, по их мнению, это имеет значение в борьбе с такими экстерналиями, как защита окружающей среды, защита от шума транспорта и т.п. Г. Демсец в своей знаменитой статье «Towards a Theory of Property Rights» (1967) отмечал, что «первостепенная функция собственности — создавать стимулы к достижению большей интернационализации экстерналий»^[14]. По его мнению, создавая стимулы в форме так называемых прав собственности можно тем самым уменьшить масштабы вмешательства государства и предоставить индивиду большую свободу при оценке выгод и потерь с тем, чтобы он мог поступать в соответствии с этими оценками.

Важное значение в теории неоинституционалистов придается также условиям соблюдения контрактов, которые могут осуществляться мгновенно, а могут представлять собой длительный процесс. Тогда контракт превращается в обмен обещаниями, и на первый план выходят проблемы защиты (прежде всего, правовой), а также механизмы урегулирования контрактных отношений.

В рамках институционализма вопрос об эволюции отношений собственности если и ставится, то только в рамках теории фирмы, когда ученые, представляющие это направление, ведут дискуссии относительно того, какая организационная форма является более предпочтительной для современной экономики — публичная корпорация, государственная, самоуправляемая или частнопредпринимательская фирма.

В целом, перечисленные подходы достаточно убедительно демонстрируют не только принципиально иное понимание того, что такое собственность, но и возможности разного использования этой категории для объяснения процессов функционирования рыночной экономики.

Если роль марксизма состояла, в том числе и в том, чтобы показать, каким образом изменение института собственности способно привести к изменению всей системы экономических отношений, то в рамках неоинституционального направления такой задачи не было. Его главная цель заключалась в том, чтобы показать, какое значение для нормального функционирования рыночной экономики имеет четкое определение прав собственности.

Безусловно, спецификация прав собственности, соблюдение контрактов и учет формирующихся при этом так называемых трансакционных издержек имеет важное значение. И в этом безусловная заслуга неоинституционалистов. Но не более того.

Мне ближе марксистский подход к определению экономического содержания собственности.

Я, конечно же, не абсолютизирую марксизм. Марксизм был хорош для своего времени. Сегодня многие его теоретические положения не работают. Кроме того, я согласна с теми, кто считает, что Марксу так и не удалось преодолеть экономический детерминизм^[15]. Это не могло не отразиться и на анализе такой категории, как собственность. Но тем не менее именно марксистский подход к анализу собственности следует, на мой взгляд, взять за основу.

В российской экономической науке вопросы экономического содержания собственности развиваются немногими. Но в то же время следует отметить, что еще в советское время вопросами собственности занимались целые научные школы. Даже выделялись две принципиально разные позиции по данному вопросу: отношения собственности — это отдельное отношение или экономическое содержание собственности можно раскрыть через всю систему экономических отношений. Если представители первого подхода, в конечном счете, неизбежно скатывались на позиции юридического определения собственности, то вторых справедливо упрекали в размытости и неопределенности понятия. Если собственность — это вся система экономических отношений, то что такое собственность вообще? Именно этот вопрос чаще всего задавали представителям второго направления.

На сегодняшний день от этих дискуссий практически ничего не осталось. В лучшем случае воспроизводится неоинституцио-нальная теория прав собственности. В худшем — говорится о различных формах собственности — частной, государственной, собственности общественных организаций и т.п. При этом вопросы собственности никоим образом не связываются с глубинными основами современного общества.

Я подхожу к определению экономического содержания собственности с принципиально иных позиций. По моему мнению, отношения собственности — это то, что раскрывает глубинную сущность любого общества, поскольку экономическое содержание отношений собственности — это сущностное проявление общественного строя в экономической сфере. Поэтому мне близка позиция тех экономистов (например, Б.В. Ракитского), которые считают, что собственность — это власть в хозяйстве.

Что такое власть в хозяйстве, осознать трудно. И еще сложнее сформулировать суть этого явления одним предложением. Это объясняется тем, что сама по себе власть в хозяйстве реализуется через целую гамму отношений. Начинаются эти отношения с присвоения средств производства. Но такое присвоение — не простая принадлежность средств производства определенной социальной группе. Экономические ресурсы — не цель, а средство. Важно, в чьих интересах осуществляется производство, кто определяет пропорции распределения, обмена, потребления, тип политической власти. И, наконец, в чьих интересах действует политическая власть.

Именно с этих позиций и нужно анализировать сущность отношений распределения. Отношения распределения будут существенно различаться при разных господствующих отношениях собственности.

Возьмем, к примеру, отношения частной собственности, которая в настоящее время составляет основу современной рыночной экономики.

Частная собственность — это власть в хозяйстве одной социальной группы. Эта власть реализуется через определенный экономический механизм, позволяющий этой группе представлять свои интересы как ведущие. Иными словами, обеспечивать устойчивое доминирование своих интересов через воспроизведение своего привилегированного общественного положения при помощи распоряжения движением всего результата (эффекта) общественного производства, созданного как трудом господствующих групп, так и трудом подчиненных социальных групп.

Поэтому сущностное проявление частной собственности в обществе — это экономическая эксплуатация, когда складывающийся тип общественных отношений позволяет систематически принуждать одни социальные группы быть средством для обеспечения привилегированного положения других социальных групп.

На подобную характеристику обратил свое внимание еще К. Маркс. Именно в марксизме впервые с научной точки зрения была определена сущность экономической эксплуатации, которая выступает глубинным, базисным проявлением отношений частной собственности в системе общественно-экономических отношений. Почему такой тип отношений стал возможным в условиях перехода от феодализма к капитализму, в условиях ликвидации отношений личной зависимости, К. Марксом прекрасно показано на примере процесса первоначального накопления капитала. По сути, процесс первоначального накопления капитала, описанный К. Марксом в главе 24 первого тома «Капитала», — это описание того, каким образом формировался институт частной собственности на средства производства в качестве основы рыночной экономики, как происходило становление системы экономической эксплуатации^[16].

Отношения частной собственности как отношения доминирования интересов одной социальной группы не могут не воспроизводиться через отношения распределения. Такое воспроизводство происходит по нескольким направлениям.

Прежде всего, через формирование определенного уровня заработной платы наемных работников, которые составляют основную часть населения. В условиях господства частной собственности этот уровень определяется тем количеством средств, который необходим для воспроизводства наемных работников как носителей рабочей силы, которая может быть использована капиталом.

Поэтому вряд ли можно надеяться, что эта часть будет существенно увеличиваться. Это объясняет, почему в условиях господства частной собственности так живучи воспроизводственные теории заработной платы, которые сегодня практически никем не оспариваются. Более того, они реализуются на уровне государственной власти через законодательное закрепление таких показателей, как минимальная заработная плата или прожиточный минимум, на основе которых формируются все социальные выплаты.

Могут возразить, что минимальная заработная плата — это своего рода доход граждан, гарантированный государством. И если бы его не было, то предприниматель платил бы во много раз меньше. В определенной степени это так. Но на эту же «гарантию» можно посмотреть и с другой стороны? Как определяется ее размер? На основании все того же воспроизводственного подхода: сколько нужно человеку денег, чтобы купить такое количество продуктов, которое позволит ему воспроизвести себя как живое существо. «Существо» — это не описка. Действительно, как назвать пенсионера, да и не только его, но и работающего, которому еле-еле хватает денег на еду низкого качества.

Отношения доминирования интересов одной социальной группы в общественном производстве реализуется также посредством такого механизма, как налоги. Как известно, налоги — это универсальный механизм перераспределения созданного в обществе совокупного продукта в пользу государства. Но не надо забывать, что такое перераспределение происходит путем безвозмездного изъятия части доходов различных социальных групп. Причем чаще всего это происходит таким образом, что люди с наименьшими доходами платят значительно больше. Конечно, не в абсолютном выражении. Речь идет о доле налогов в доходах тех или иных социальных групп.

Например, в России налог на добавленную стоимость (НДС) является одним из наиболее значимых налогов с точки зрения его доли в доходах консолидированного бюджета РФ. И если посмотреть, кто является основным плательщиком НДС, то вроде бы, ответ очевиден — крупные компании. Но на этот же налог можно посмотреть и с другой стороны, если определить, какую долю в доходах разных социальных групп он занимает. Тогда ответ не будет столь однозначным. При ближайшем рассмотрении мы можем обнаружить, что доля НДС в доходах низко обеспеченных групп населения существенно выше, чем у тех, кто получает высокие доходы. А это означает, что НДС — это механизм, посредством которого происходит изъятие значительной доли доходов наемных работников. Сначала в пользу государства, а потом, с учетом реальных направлений использования бюджетных средств, в пользу более обеспеченных слоев населения.

То же самое касается и такого механизма, как инфляция. На первый взгляд, создается впечатление, что от инфляции в одинаковой степени страдают все, поскольку повышение общего уровня цен задевает все слои населения — от наемных рабочих и пенсионеров до руководителей высшего звена. Все они являются покупателями товаров и услуг. И если цены на товары и услуги повышаются, то их реальные доходы падают.

Но это лишь в теории. На практике все происходит совсем по-другому. Действительно, от инфляции страдают все. Но надо иметь в виду, что не у всех социальных групп в одинаковой степени развит иммунитет против инфляции. У наемных работников его нет точно. Если повышаются цены, а заработная плата остается на прежнем уровне, их реальные доходы обязательно сокращаются. И по-другому быть не может.

А у класса предпринимателей? Их доходы не обязательно сокращаются. Конечно, они тоже страдают от повышения цен на сырье, материалы, оборудование. Но это повышение они могут заложить в цену готовой продукции и тем самым переложить свои издержки на конечного покупателя, все того же наемного работника.

Безусловно, заработная плата наемных работников может индексироваться. Но такое бывает не всегда и чаще всего не в том объеме, в каком вырастают цены. Что касается людей с фиксированным доходом, то для них инфляция — это всегда снижение реальных доходов и их перераспределение в пользу тех, у кого доход не фиксированный.

Государство может использовать высокую инфляцию даже как инструмент первоначального накопления капитала. Это прекрасно было продемонстрировано в России в начале 90-х гг. прошлого столетия, когда страна переходила к рыночной экономике. В тот период, когда в России началась массовая приватизация (1992—1994), уровень инфляции был наибольший — около 1000%. Как только массовая приватизация была завершена, инфляция тут же снизилась. Но не потому, что правительству наконец-то удалось принять ряд эффективных мер и обуздать инфляцию, а потому, что нужда в чрезмерно высокой инфляции просто отпала.

Когда шла массовая приватизация, высокая инфляция, во-первых, позволила окончательно обесценить и так немногочисленные доходы основной массы населения, которые вряд ли в таком случае могли реально претендовать на часть бывшей государственной собственности. Более того, они всячески стремились освободиться от своих ваучеров в обмен хоть на какие-то деньги. Во-вторых, высокая инфляция многократно обесценила те активы, которые подлежали приватизации, что существенно облегчило их приобретение имущим классом. Большинство крупных предприятий скупались за бесценок.

Кроме налогов и инфляции есть и другие механизмы перераспределения. Например, обменный курс национальной валюты. Известно, что начиная с середины 70-х гг. прошлого столетия золото окончательно перестало играть роль денег, а вместо золотодолларового стандарта утвердилась новая система международных расчетов, основанная на системе плавающих курсов. С тех пор отношение одной национальной валюты к другой потеряло всякую основу.

Официально курс национальной валюты устанавливается на рынке, в результате ежедневных торгов. Но в действительности на курс национальной валюты влияет множество факторов — начиная с политики, провозглашенной Центральным банком, и заканчивая многочисленными слухами и предположениями участников валютного рынка. Центральный банк может проводить политику, направленную на поддержание национальной валюты, и тогда курс не будет резко колебаться. Но может придерживаться иной политики. Например, провозгласить переход на систему плавающих курсов, как это произошло в России в 2014 г. И тогда уже никто не сможет гарантировать стабильность национальной валюты.

Колебания валютного рынка и неустойчивость национальной валюты можно рассматривать как инструмент автоматического регулирования платежного баланса страны, как это часто представляет руководство Центрального банка. Но можно рассматривать и как механизм перераспределения доходов от низкодоходных групп населения к высокодоходным. Реализуется это посредством все тех же цен, которые, как правило, растут. Причем это касается не только импортных, но и отечественных товаров. Происходит обесценивание накоплений, а реальная стоимость денег увеличи-

вается. В результате бедные становятся еще беднее. А у богатых появляются дополнительные возможности для зарабатывания денег, в том числе и за счет операций на валютном рынке.

Можно, конечно, считать случайным совпадением, когда изменение политики ЦБ РФ в плане валютного регулирования совпало с падением мировых цен на нефть и резким сокращением доходов тех групп, которые были связаны с добычей и экспортом углеводородного сырья. А можно рассматривать как механизм компенсации их доходов за счет перераспределения средств от других социальных групп посредством колебаний курса национальной валюты.

Налоги, инфляция, обменный курс и еще целый ряд других механизмов, которые мы сознательно не стали рассматривать в этой монографии, представляют собой косвенные методы распределения и закрепления доминирующего положения одних социальных групп в условиях рыночной экономики, основу которой составляет частная собственность. Но есть и механизмы прямого действия, к числу которых относятся законы, принимаемые органами государственной власти. Поэтому государство — это главный субъект, обеспечивающий реализацию доминирующего положения одной социальной группы, в том числе и посредством распределения.

Я об этом уже писала выше, но еще раз обращаю внимание на этот факт, поскольку вывод о классовой сущности государства очень часто вызывает бурю эмоций и возражений типа: государство не может отражать интересы только одной группы. Если бы это было действительно так, то национальное хозяйство как целое давно бы уже развалилось. Именно государство не только поддерживает баланс и устойчивость в обществе, но и заботится обо всех своих гражданах: гарантирует им социальную защиту, создает систему обязательного социального страхования, содержит нетрудоспособных, финансирует социальную сферу (образование, здравоохранение и т.п.). Государство — это главный арбитр в спорах между наемными работниками и работодателями. Именно государство способно надавить на бизнес и призвать его к ответственному социальному поведению. Список «добрых» дел государства можно было бы продолжить, если бы все перечисленное соответствовало действительности.

На мой взгляд, когда произносят священное слово «государство», то очень часто просто не задумываются над тем, о чем реально говорят. А между тем, как известно, государство — это совокупность институтов законодательной, исполнительной и судебной власти. И это не просто абстрактные институты — это реальные люди, отстаивающие и представляющие интересы определенных социальных групп.

По образному выражению классиков марксизма, государство — политическая машина в руках экономически господствующего класса. И это действительно так. Выше, раскрывая экономическое содержание отношений собственности, мы подчеркивали, что власть в хозяйстве доминирующей социальной группы, в том числе, реализуется также посредством политической власти. Обладание таковой является важным условием реализации власти в хозяйстве.

Поэтому государство не может не отражать интересы доминирующей социальной группы. Именно с этой целью в обществе формируется определенный механизм формирования государственных институтов. И если даже говорят о демократии, в реальности она мало где существует, если она существует вообще. Парламентская форма буржуазной демократии — это не демократия большинства, как часто нам пытаются объяснить. На самом деле это способ обеспечить доминирующей социальной группе представительство своих интересов в органах государственной власти. Что касается интересов всех остальных, то можно просто сделать вид, что и они имеют какое-то значение для верховной политической власти. А можно и даже этого не делать.

Правда, есть один способ заставить государство учитывать интересы большинства. Это надавить на государство. Конечно, не простыми уговорами, а реальными действиями, как это было уже в истории, во второй половине XX в. Сегодня такое давление практически невозможно. Выше мы показали, в силу каких объективных причин невозможно организовать такое давление.

А если это так, то сегодняшняя реальность — это неизбежное нарастание противоречий в обществе: неравенство между странами; усиление дифференциации доходов населения внутри стран; ограничение доступа большинства населения к достижениям цивилизации и использование достижений НТП в интересах очень узкого круга лиц; разрушение основ социального государства и усиление социальной незащищенности большинства граждан; рост экстремизма и глобального тоталитаризма. Избежать, полностью искоренить эти противоречия в условиях общества, основу которого составляет крупная частная собственность, невозможно. Таков глобальный «приговор».

Однако приговор — это еще не конец. Могут быть смягчающие обстоятельства. А могут быть и более кардинальные способы решения возникших проблем.

Начнем с кардинального.

• [1] Мое понимание политической экономии будет раскрыто ниже.
• [2] Исключение составляет так называемый целостно обществоведческий подход, основные принципы которого были сформулированы Б.В. Ракит-ским (Ракитский Б.В. Политическая экономия социализма сегодня. М.: Наука, 1989. С. 38—48; Он же. Очерки политической экономии социализма. М.: Наука, 1988. С. 12—21). Я всецело разделяю этот подход и пытаюсь на него опираться в своих исследованиях (Мысляева И.Н. Вариантность экономических преобразований: вопросы теории, методологии и современной российской практики. М.: Высшая школа, 1995).
• [3] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 23. С. 43.
• [4] Приятное исключение составляет лишь кафедра политической экономии экономического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова, которая не только сохранила это название, но и в рамках исследований старается придерживаться несколько иной традиции, чем современная западная экономическая наука.
• [5] В конце XIX в. экономические взгляды К. Маркса вызвали особо мощное идейное сопротивление как со стороны психологического направления в социологии (Г. Тард, Л. Уорд, Г. Зиммель), так и со стороны русской социологической школы в лице Н. Михайловского, К. Тахтарева, Н. Ка-реева и др. Вот что писал по этому поводу, например, Н.К. Михайловский: «Чтобы уловить законы социальной динамики, т.е. общественного прогресса, мы должны единовременно следить за движением всех общественных элементов сразу. Мы ищем не истории войны, торговли, экономических отношений, верований, нравственных, эстетических идеалов и т.д. Мы ищем законов, управляющих единовременным движением всех этих элементов. Если мы ухватимся за один какой-нибудь социальный элемент, почему-либо бросившийся нам в глаза, и по этой одной части будем судить о развитии целого, то вся история окрасится для нас односторонним и ложным цветом» (Михайловский Н.К. Что такое прогресс? Петербург: Колос, 1922. С. 92-93).
• [6] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 37. С. 396.
• [7] Ракитский Б.В. О способах и перспективах общественного бытия (историко-материалистический очерк). М.: Институт перспектив и проблем страны, 2011. Работу можно посмотреть на сайте Школы трудовой демократии — www.shkolatd.ru.
• [8] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 13. С. 6—7.
• [9] Б.В. Ракитский пишет: «Независимость означает, что общество не есть результат осуществления чей-то надобщественной или внеобщественной цели, не может корректироваться, контролироваться, направляться и управляться никем и ничем извне общества. Общество совершенно суверенно в своем возникновении, развитии, деградации и самоликвидации» (Ракитский Б.В. О способах и перспективах общественного бытия (историко-материалистический очерк). М.: Институт перспектив и проблем страны, 2011. С. 40).
• [10] Суть целостного подхода нами подробно раскрыта в работе: Мыс-ляева И.Н. Вариантность экономических преобразований: вопросы методологии, теории и современной российской практики. М.: Высшая школа, 1995. С. 50-58.
• [11] Формулируя такой ответ, Прудон, конечно же, не выступал против частной собственности как таковой. Напротив, частную собственность он рассматривал в качестве основы личной свободы. Отождествляя же собственность с кражей, он лишь пытался подчеркнуть, что сам по себе титул собственности не может служить основанием для получения какого-либо дохода. Опираясь на некоторые идеи утописта Анри де Сен-Симона (1760—1825), в частности идею о так называемом факторе «случайности рождения», который при господстве частной собственности и наличии права ее наследования становится непреодолимым препятствием для большинства людей участвовать в управлении общественным производством, Прудон предлагал разнообразные утопические проекты, связанные с организацией кредита. По его мнению, в условиях господства частной собственности и сохранении права наследования, необходимо организовать банки, которые бы выдавали бесплатные кредиты всем людям, имеющим наилучшие способности к их распоряжению.
• [12] К основным элементам пучка прав собственности относят: 1) право на исключение из доступа к ресурсам других агентов; 2) право на пользование ресурсом; 3) право на получение от него дохода; 4) право на передачу всех предшествующих правомочий (см. подробнее: История экономических учений: учебное пособие / под ред. В. Автономова, О. Ананьина, Н. Макашевой. М.: ИНФРА-М, 2004. С. 661-662).
• [13] Особый интерес экономистов к контрактам был сформирован работами Р. Коуза.
• [14] Demsetz Н. Towards a Theory of Property Rights // American Economic Review (Proceeding). 1967. No. 57. P. 348.
• [15] Ракитский Б.В. О способах и перспективах общественного бытия (историко-материалистический очерк). М.: Институт перспектив и проблем страны, 2011. С. 13—33.
• [16] Правда, следует заметить, что еще до К. Маркса понятие «первоначальное накопление капитала» ввел А. Смит. К. Маркс им, конечно же, воспользовался. Но не только. Он привнес и свое, новое в анализ этого процесса. Из анализа сущности частной собственности К. Марксом были сделаны прогнозы относительно будущего общества. В его представлении процесс эволюции института частной собственности — это процесс восстановления индивидуальной собственности «на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства» (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 23. С. 773). Правда, каким образом могло быть устроено такое общество и на каких принципах оно могло функционировать, у Маркса нет ответа.