Розыскной тип уголовного процесса

1. Понятие розыскного уголовного процесса. Розыскной процесс — это такой порядок производства, при котором задачи уголовного преследования, защиты и принятия решений по делу относятся к компетенции одного государственного органа. Он сам возбуждает уголовное преследование, расследует обстоятельства дела, собирает доказательства, заботится о мерах по обеспечению законных интересов лиц, участвующих в производстве, и принимает все решения по делу. Поэтому самостоятельные стороны обвинения и защиты здесь не нужны.

Так как нет обвинителя, то не существует как такового обвинения и обвиняемого — вместо них имеются предмет расследования и подследственный. В связи с этим подобный процесс называют также инквизиционным (лат. quisitio — исследование). Подследственный для органа расследования — не субъект правоотношений, а лишь объект управления. Орган расследования, как бы он формально ни назывался (судья, следователь), — единственный и безраздельный «хозяин процесса». Из-за отсутствия сторон не имеет юридического значения и спор о предмете дела — двигателем процесса является не спор сторон, а безличная воля, веления закона. Подобный порядок не содержит достаточных гарантий для защиты интересов подследственного, так как эта задача возложена, по существу, на его процессуального противника — уголовного преследователя. Розыскной процесс есть применение к производству по уголовным делам методов управления из арсенала административной власти (императивный метод власти-подчинения), в то время как при его состязательном построении используется арбитральный метод (более подробно о нем см. в § 1 гл. 2 настоящего учебника), предполагающий равенство сторон и наличие между ними независимого арбитра — суда. Как уже было сказано выше, в настоящее время розыскной уголовный процесс в чистом виде не существует, однако отдельные его элементы присутствуют и используются фактически во всех современных уголовно-процессуальных системах.

2. Виды розыскного процесса. Уголовная расправа. Это первая и элементарная разновидность розыска. Судья — не только орган уголовного преследования, но и орган государственного управления. Процессуальная деятельность не отделена от административной, судебная процедура не развита. Большую роль играет усмотрение судей, формальная система доказательств отсутствует.

Расправа применяется там, где доказывание либо вообще излишне, либо потребность в нем невелика и оно вследствие этого находится в зачаточном состоянии. Можно выделить следующие исторические формы расправы.

Общинное дознание. Чаще всего это форма суда в небольших, относительно замкнутых общинах с традиционной организацией (например, в раннеземледельческих обществах, полисах-государствах, появившихся из родоплеменного строя). Судом обычно является собрание всех или некоторых членов общины (народное собрание, коллегия старейшин, жрецов и т. д.). Заседание суда происходит открыто. Преследование начинается без какого-либо формального обвинения — поводом для него служит молва, донос или просто усмотрение самих судей. Обвинитель отсутствует, так как все преступления внутри небольшого полиса практически очевидны. По той же причине, как правило, нет нужды и в доказательствах. Судопроизводство сводится к решению вопроса, какое наказание назначить виновному. Однако в спорных случаях применяются опрос подсудимого с целью получить от него признание, ордалии или показания под присягой. Характерной чертой является крайняя формальность всей процедуры, которая тесно связана с сакральными представлениями — отправлением культа и колдовством, причем соблюдению процедуры часто придается большее значение, чем самому правосудию. Формальность отличает общинное дознание от всех прочих видов уголовной расправы.

Известный пример подобного судилища — евангельский Синедрион. Этот верховный суд Иудеи состоял из священников, старейшин и книжников. Сам суд являлся обвинителем: «Первосвященники же и весь синедрион искали (курсив мой. — А. С.) свидетельства на Иисуса, чтобы предать Его смерти, и не находили» (Мк. 14:55). И хотя суд выслушивал ряд свидетелей, их показания не были найдены им достаточными без признания самого подсудимого. И только после того, как Иисус подтвердил, что Он Сын Божий, Синедрион вынес приговор: «Они же сказали: какое еще нужно нам свидетельство? ибо мы сами слышали из уст Его» (Лк. 22:71). Интересно отметить, что многие из членов Синедриона прежде являлись очевидцами проповедей Христа (Лк. 20:1; 22:1 и др.), так что весь процесс являлся для них не средством выяснения фактов, а лишь инструментом осуждения. Вся процедура в Синедрионе имела формально-сакральный характер. Так, допрос подсудимого первосвященником предварялся неким магическим ритуалом, призванным вызвать подсудимого на откровенность. «И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф. 26:63). Тем не менее суд Синедриона происходил гласно, доступ на его заседание был свободным: «Петр же следовал за Ним (арестованным Иисусом. — А. С.) издали, до двора первосвященникова; и, вошед внутрь, сел со служителями, чтобы видеть конец» (Мф. 26:58).

Современный аналог общинного дознания можно обнаружить при дисциплинарном производстве о проступках внутри корпораций (вынесение администрацией вопроса о проступке на комиссию по трудовым спорам или в профсоюзный комитет и т. д.).

Вотчинный суд. Это суд землевладельца, пользующегося правом судебного иммунитета, над зависимым населением. Было бы не вполне точно отождествлять его с сеньориальным судом. Суд сеньора в феодальной Европе мог быть и «судом равных», где применялись состязательные обвинительные процедуры. Вотчинный суд производился не над вассалами, а над несвободными и полусвободными лицами, подвластными землевладельцу. Обвинитель отсутствовал, а процесс начинался или по доносу, или по усмотрению судьи. Однако вотчинный суд, несмотря на отдельные эксцессы, был не произвольной процедурой, а следовал юридическому обычаю.

Уголовно-административная расправа. В отличие от сакрального общинного дознания и патримониального вотчинного суда уголовноадминистративная расправа была основана, как правило, на административном методе управления, предполагающем непосредственное усмотрение правоприменителя. Она осуществлялась в отношении всего населения гражданской или военной администрацией либо специальным полицейским органом и была типична для централизованных деспотических государств, жестких оккупационных режимов; расправа использовалась также в качестве средства революционного террора. Процедура была произвольна и скоротечна, доказывание обычно ограничивалось допросом подсудимого и свидетелей. Таким был, например, суд наместников (praesidio) римских провинций. Наместник Иудеи Понтий Пилат вершил суд на каменном помосте, именуемом Лифостротон, или Гаваффа, чем, собственно, и исчерпывалась вся процедурная часть. Не чем иным, как формой уголовноадминистративной расправы, являлся в советской России суд Всероссийской чрезвычайной комиссии, «судебные тройки» и «особые совещания» 1930-х гг.

Военно-полевой суд. Это чрезвычайная судебная процедура в действующей армии, находящейся в походно-боевых условиях, при которой предварительное расследование и собирание доказательств не производились из-за нехватки времени и реальной опасности со стороны противника. Военно-полевой суд необходимо отличать от военного судопроизводства вообще, которое может иметь другие, в том числе состязательные, формы. Разбирательство в военно-полевом суде проводилось судьями, часто назначаемыми ad hoc (для случая — лат.) из числа офицеров, в отсутствие прокурора и защитника. Виновность подсудимого практически не доказывалась. Вместо доказательств использовалась фактическая презумпция, связывающая виновность с некоторыми особыми обстоятельствами, такими, например, как задержание подозреваемого в тылу, отсутствие при нем оружия и даже проявление в бою малодушия другими членами того же воинского подразделения (при децимации, т. е. казни одного из десяти человек проштрафившегося подразделения в древнеримской и некоторых других армиях). Все доказывание сводилось в лучшем случае к формальному допросу подсудимого, после чего следовало вынесение решения и немедленное исполнение наказания, чаще всего смертной казни. Подобный вид расправы создавал наибольшую угрозу правам человека, так как суд интересовала не истина, а устрашение малодушных или подавление беспорядков.

Лссиза. Слово «ассиза» (позднелат. — assisae) означает собрание, заседание. Она непосредственно примыкает к общинному дознанию, но отличается от него прежде всего тем, что в суде присутствует уже не только местный (общинный) элемент, но и представительство центральной власти. Ассиза, таким образом, является компромиссом между общинным дознанием и административной расправой. Эту разновидность уголовной расправы иногда еще называли предъяви-тельным, или обвинительным, жюри, хотя применение в данном случае слова «жюри», как будет показано ниже, не совсем точно. Суть процедуры состояла в том, что «добрые мужи», представляющие общину, встречали приезжающих из центра судей и объявляли под присягой обо всех преступлениях, совершенных на территории общины, и о подозреваемых в них лицах. Для этого, как и при общинном дознании, доказательства были не обязательны, достаточно было молвы. Вопрос о виновности обычно решался путем применения ордалий, но не поединка, который долго сохранялся в параллельном обвинительном суде (appeal в Англии и т. п.). Опыт использования «присяжных, говорящих истину» известен со времен Карла Великого. После распада его империи и ослабления центральной власти он был утрачен. Датские и исландские тинги VII—X вв. весьма напоминали по характеру своей судебной деятельности ассизу. Вместе с норманнами асси-за попала во Францию, в Англию и другие страны. Ассизу не вполне корректно отождествлять с жюри, так как в последнем присяжные из обвинителей превращались в судей, а процесс благодаря этому приобретал черты состязательного. Именно ассизы через жюри выросли впоследствии в английский суд присяжных. В России формой, весьма напоминающей ассизу, являлся извод с участием 12 судных мужей, а затем сыск с применением так называемого повального обыска, т. е. опроса судьями местных людей (ст. 160—166 гл. X Соборного уложения 1649 г.). В настоящее время остатки ассизы можно обнаружить в институте большого жюри {grand jury — англ.) в англо-американском уголовном судопроизводстве.

Инквизиционный процесс (в узком смысле). Хотя латинский термин inquisitio в переводе означает «исследование», а значит, этимологически близок понятию «розыск», семантически понятие «инквизиционный процесс» в узком смысле слова ассоциируется с наиболее одиозной исторической разновидностью европейского розыскного процесса XV—XVI вв., периода становления абсолютизма. Имея такой общий для любого розыскного порядка признак, как слияние функций уголовного преследования и юстиции в единую функцию розыска, инквизиционная процедура отличалась от уголовно-административной расправы.

Во-первых, суд был отделен от администрации, но, с другой стороны, и ответствен перед ней. Благодаря этому верховная государственная власть могла возложить ответственность на судей за неправильные решения, сама оставаясь незапятнанной. Однако функция розыска оставалась недифференцированной, т. е. предварительного судебного следствия еще не существует, а все вопросы решаются непосредственно в судебном разбирательстве при полном составе суда. В этом еще видна историческая связь такого процесса с обвинительным порядком. Отсюда же остатки былой открытости судопроизводства, которое, хотя и не всегда, могло быть названо гласным, но все-таки допускало участие частного истца (челобитчика), присутствие в судебном заседании подсудимого, а иногда наличие в составе суда народного элемента в лице заседателей-шеффенов, и непосредственность исследования доказательств.

Во-вторых, инквизиционный процесс в отличие от расправы был законодательно достаточно подробно урегулирован. Это качество также изначально следовало из первого признака — отделения суда от верховной власти, которая в период исполнения судебных функций не стесняла себя никакими регламентами, но, уйдя из суда, оставила взамен инструкцию-закон. Усмотрение судьи сводилось к минимуму, а его действия определялись нормативными правилами. Господствовала формальная (легальная) система доказательств в ее наиболее грубом и суровом виде, так как за основу доказывания принималось признание подсудимого, полученное под пыткой. Это пыточное доказывание в России весьма красноречиво называли выму-чиванием. Особая ценность признания под пыткой, этой, по выражению Ч. Беккариа, «победительницы невиновности», признается во всех инквизиционных законах. Подобную разновидность формальной системы доказывания еще именуют позитивной на том основании, что при наличии доказательств определенного вида (так называемое полное доказательство, которым обычно и является признание под пыткой) вопрос о виновности должен быть обязательно разрешен положительно. Если же отсутствует «полное» доказательство, но имеется набор иных, «неполных» доказательств виновности, подсудимого все равно могли осудить, хотя, как правило, менее строго. Иначе говоря, все сомнения в таком процессе толковались в пользу вывода о виновности.

Инквизиционное нормотворчество может быть представлено Ордонансом 1498 г. французского короля Людовика XII и Эдиктом 1539 г. Франциска I, Уголовно-судебным уложением Священной римской империи германской нации (Каролина), принятым в 1532 г. В России источником норм судопроизводства, наиболее близкого к инквизиционному, явилось петровское «Краткое изображение процессов или судебных тяжеб» 1715 г.

Следственный процесс. Следственный процесс можно охарактеризовать как бюрократический вид розыскного судопроизводства. Рациональность, безличность, строгая регламентированность процедуры, преобладание формы над содержанием, ограниченность ответственности — все эти признаки бюрократии в полной мере присущи такому порядку производства. В нем впервые в истории уголовного процесса появилось официальное предварительное следствие как способ рационализации подготовки дел для судебного заседания (отсюда название — следственный). Предварительную подготовку дела вел один из членов суда, выступающий при этом в роли следственного судьи. В качестве полномочного представителя суда он выполнял все необходимые следственные действия, в связи с этим суд в последующем заседании получал возможность разрешать дело не только без вызова свидетелей, но и в отсутствие самого подследственного. Это порождало бумажность, письменность, безличность судебной процедуры, опосредованность исследования доказательств. В то же время пытка в следственном процессе, исторически приходящемся в Европе на период просвещенного абсолютизма, была упразднена, что сильно осложнило формальное доказывание. Следственный процесс тщетно пытался закрыть эту брешь путем детальной регламентации доказательств, введения их подробнейшей классификации по юридической силе и значению.

Закон и труды ученых-юристов, в которых получила развитие формальная доказательственная система, кажется, были намерены охватить ее казуистическими путами все мыслимые жизненные ситуации. Однако материальная истина ускользала из суда, так как поставленная задача — заранее учесть все возможные варианты познания в такой сложной и многогранной сфере, как правосудие, — была для него совершенно непосильной. Следственный процесс осуществлялся по твердым и досконально разработанным правилам, а за личностью в нем признавались некоторые права (например, право на участие в ходе производства по делу сословных представителей). Он отражал уже не только интересы государства, но и потребности гражданского общества, формирующегося под опекой просвещенного абсолютизма, — прежде всего в стабильности и предсказуемости правоотношений. Следственный процесс объективно подготавливал почву для перехода к публично-исковой состязательности.

В числе законодательных памятников этой разновидности розыскного судопроизводства следует в первую очередь назвать немецкие и австрийские уставы XVIII — начала XIX в., в частности Баварское уложение 1813 г. В России их примеру следовал Свод узаконений Российской Империи 1832, 1842, 1857 гг. издания (2 кн. XV т.). Промежуточное положение между инквизиционным и следственным процессами занимает Большой уголовный ордонанс 1670 г. ЛюдовикаХ1У во Франции, уже предусматривавший предварительное следствие, но еще сохранявший позитивную систему формальных доказательств и даже применение пытки.