Взаимозависимость государственного регулирования человеческого потенциала и реализация приоритетных направлений внешнеэкономической политики России

Некоторые эксперты [2] накануне вступления России в ВТО, основываясь на принципе, предполагающем отказ от государственной поддержки отдельных секторов экономики при вступлении России в ВТО, считали, что крайне важно в ближайшие несколько лет оказать поддержку тем секторам промышленности, которые могут быть конкурентоспособны в условиях членства России в ВТО, включая деятельность органов местного самоуправления по разработке программ развития исходя из оценки перспектив работы промышленности в условиях ВТО. Конечно, такие предложения в 2012—2013 гг. выглядят как анахронизм. Но нам бы хотелось обратить внимание на следующее предложение этих же авторов о создании органами местного самоуправления (муниципалитетами) системы обучения руководства и специалистов предприятий по вопросам качества и конкурентоспособности; стимулирование предприятий к внедрению моделей менеджмента и качества в соответствии с международными стандартами. Не соглашаясь с такой постановкой вопроса, так как российские муниципальные органы власти, созданные де-юре лишь в 2000-е гг., а де-факто продолжающие формироваться, в принципе не могут организовать такое обучение, необходимо обратить внимание, что обучение как часть развитии человеческого капитала признается важной и обязательной в связи с членством в ВТО. Это индивидуальное мнение, если так можно выразиться, отдельной группы исследователей.

Обратимся к более официальной точке зрения, отраженной в Мерах по адаптации Российской Федерации к условиям членства в ВТО (2012), составленных на основе предложений отраслевых союзов и ассоциаций, межфракционной Рабочей группы по законодательному обеспечению присоединения России к ВТО Государственной Думы, федеральных органов исполнительной власти. Этот документ содержит разделы «Системных мер» (33 позиции) и «Мер по отдельным секторам» с особым вниманием к видам производства в сельском хозяйстве (405 позиций). Подчеркнем, что никакого специального раздела, связанного с миграционной политикой, в данном документе не содержится. Это относится к иммиграционной политике России как страны, страдающей от нехватки рабочей силы и специалистов определенных профессий. Это и эмиграционная политика, так как Россия теряет высококвалифицированных специалистов во многих важнейших областях, влияющих или даже определяющих конкурентоспособность её экономики на мировом рынке, с политикой образования, ориентированной на мировые тенденции преимущественного роста выпуска специалистов, востребованных современным рынком труда в связи с переходом к информационной экономике и, наконец, с политикой переподготовки кадров и постоянного повышения квалификации.

Вопросы труда и занятости завершают список и включены в раздел отдельных секторов. Они содержат меры (п. 438 и 439), связанные с объединениями работодателей, в связи с чем предлагается внести изменения в Федеральный закон 2002 г. «Об объединениях работодателей». Оба пункта имеют, по нашему мнению, только косвенное отношение к возможным изменениям на рынке труда в связи с членством в ВТО и тем более к качеству российской рабочей силы, её человеческому капиталу и его конкурентоспособности. А вот взаимосвязи социальной политики и внешней конкурентоспособности авторы не видят. Это не только большой недостаток самого документа, но и отражение непонимания роли и возможностей влияния человеческого потенциала и особенно человеческого капитала на изменения конкурентоспособности видов экономической деятельности, связанных с внешним рынком.

В агропромышленном комплексе^[1] авторы даже «раздвоились». В пункте 35 поддержку формирования квалифицированных кадров объединяют с поддержкой формирования развитой инфраструктуры (не образовательной!), а в п. 37 предлагают разработать и утвердить ФЦП «Развитие кадрового потенциала АПК», исходя из острого дефицита (выделено нами) в специалистах и управленческих кадрах — имея в виду для работы в условиях ВТО. Речь шла о выделении 1,5 млрд руб. на 2013— 2014 гг., значит ли это, что и программа разрабатывалась на этот срок? Но в таком случае это не целевая программа, во-первых, и разрабатывать её надо было до вступления в ВТО, во-вторых.

На примере машиностроения (п. 100) становится ясным, что документ не носит стратегического характера и смешивает меры политики в отношении разных понятий: человеческого капитала и потенциала. Этот вывод можно сделать на основании предложения «Принять меры по усилению политики в части подготовки инженерно-технических кадров для насосостроения с целью ликвидации критической ситуации с возрастной проблемой использующихся инженерно-конструкторских трудовых ресурсов». Создается впечатление, что наша экономика живет в 1950-е гг. Демографическое старение населения, проблему смены поколений, когда приходящие в экономику малочисленнее, чем уходящие, скромно называют «возрастной проблемой». Почему выделяется только этот вид производства и зачем предлагаются давно скомпрометировавшие себя методы — обязательное распределение выпускников с отработкой трех лет. Это не забота о человеческом капитале и адаптации экономики к условиям мировой конкуренции, это заведомо вредное и невыполнимое «решение» серьезных проблем с человеческим капиталом^[2]. Затем после серии пунктов о налогах появляется пункт 109 об обязанности правительства России разработать предложения о создании профильной государственной программы профессионального и инженерного обучения^[3], включающей приоритетные, по мнению разработчиков, направления. Это увеличение кафедр и студентов «в пользу специальностей» энергетического и тяжелого машиностроения, введение новых востребованных специальностей и профессий в начальном профобразовании, увеличение бюджетных мест в вузах и сузах тех же направлений, увеличение стипендий учащимся, где вперемежку перечисляются профессии высшего и среднего образования (от конструкторов до токарей). Пункт также предусматривает предоставление субсидий предприятиям на обучение, переобучение и повышение квалификации работников через районные центры занятости населения с пометкой для рабочих дефицитных профессий. Об обучении тезис можно понять, но переобучение и повышение квалификации должно для роста конкурентоспособности проводиться для всех занятых на экспортоориентированных предприятиях, а не только дефицитных профессий. Непонимание специфики развития человеческого капитала демонстрирует п. 118, предлагающий содействие в создании и укомплектовании квалифицированными кадрами в объединениях «производителей (предпринимателей) непосредственно в отечественных компаниях служб для работы по тематике ВТО с отечественными ведомствами». Где предполагается взять эти кадры, и почему государство должно вмешиваться в работу объединений предпринимателей с министерствами и ведомствами в связи с членством в ВТО. Государство должно в виде какого-то органа координировать эту работу или еще продуктивнее — иметь законодательную базу, которая предусматривает все итеративные шаги без дополнительных административных актов. Пункт же 118 напоминает практику Республики Корея, которая осуществлялась на стадии госкапитализма за 20 лет до вступления этой страны в ВТО, а не на этапе членства в этой организации.

Последнее упоминание образовательного процесса и подготовки профессионалов в области внешней торговли в условиях членства ВТО содержится в п. 156, который относится только к тяжелому машиностроению. Он полностью повторяет пункт, относящийся к машиностроению (общему), и содержит такие неэффективные и далекие меры от сегодняшней конкуренции на глобальных рынках труда, инвестиций, товаров, услуг, как увеличение доли социальной рекламы и информационнопропагандистских кампаний по «вопросам повышения престижа рабочих профессий». Престиж профессии зависит от условий труда и уровня его оплаты, от принадлежности производства к новейшим технологическим сегментам и т.д., а не от кампаний.

Рассмотренный документ позволяет сделать вывод, что органы власти не смогли подготовить эффективные предложения по повышению национальной конкурентоспособности с учетом новой внешнеэкономической политики, связанной с членством в ВТО. Человеческий капитал рассматривают как сумму обучающихся престижным рабочим профессиям, повышающим квалификацию специалистам и управленцам в структурах, имеющих отношении к контактам с ВТО, а не всего малого и среднего бизнеса, который при соответствующей внешнеэкономической политике может приносить самые выигрышные «дивиденды» в выходе на внешний рынок с 1Т-технологиями. Кроме того, следует отметить, что указанный документ^[4] содержит большое количество понятий и терминов, которые не приняты в профессиональной терминологии и могут дезориентировать специалистов и экспертов в области мировой экономики.

Целесообразно еще раз высказаться о трактовке этих понятий как в российской учебной и исследовательской литературе, так и в работах ученых других стран и экспертов международных организаций. Понятие человеческого потенциала включает в себя количественный и качественный аспекты. И то и другое, прежде всего, определяется возможностями естественного воспроизводства населения, на которое в современных условиях большое влияние оказывает социальная политика в целом и демографическая политика в особенности. Оно, по существу, является синонимом, только с более выраженным экономическим оттенком, понятия «демографический потенциал». Под ним понимается вся совокупность мужского и женского населения страны (региона, группы, выбранной для исследования), умноженная на существующую в данный момент продолжительность жизни соответственно всего мужского и женского населения определенного возраста или исследуемой когорты. Таким образом, демографический потенциал зависит в первую очередь не от рождаемости и изменения соотношения входящих и выходящих из жизни поколений (когорт) или, соответственно, ВХОДЯЩИХ или выходящих из данного, интересующего исследователя, СОСТОЯНИЯ (демографический потенциал лице высшим образованием, например), а от режима смертности населения и, следовательно, ожидаемой продолжительности жизни. Поэтому улучшение здоровья поколения (как следствие — вложение в человеческий капитал посредством социальной политики в области здравоохранения) будет вести к росту демографического потенциала даже (в определенных пределах) в условиях снижения численности населения. Поэтому не могут не вызывать удивления рекомендации отечественных исследователей китайскому правительству о необходимости увеличения суммарного коэффициента рождаемости для смягчения возможной к середине века ситуации сокращения населения в трудоспособном возрасте. Китай долго шел с помощью системы экономических запретов и санкций к нынешней ситуации, и предлагать ему повернуть вспять без учета возможных изменений социальной политики к 2050 г., по крайней мере, недальновидно [3, с. 272, 273]. Нам ближе более дальновидная и эвристичная позиция президента Немецкого союза ремесел о привлечении наиболее способной части молодых поколений из других стран, которая помогает решать подобные проблемы совсем другими методами [7]. Влияние миграции мы в данном случае не рассматриваем, так как это отдельный сложный вопрос как для России, так и для Германии, но привлечение способной молодежи других стран — это основное течение современной политики увеличения человеческого потенциала с высоким человеческим капиталом. Государственная политика в нашей стране в условиях стремления к росту человеческого капитала, соответствующего инновационной экономике, должна быть направлена в первую очередь на сохранение и умножение демографического потенциала благодаря улучшению его здоровья и снижению смертности.

Понятие «человеческий потенциал» шире категории человеческого капитала, так как включает количественные характеристики всего населения, в том числе ещё или уже не занятого в экономике. И здесь опять можно сослаться на позицию Вользайфера, который поднял вопрос о продолжении работы лиц старше 63 лет (минимальный возраст выход мужчин на пенсию для Германии), если им позволяет здоровье и есть желание. Его можно стимулировать различными способами, если государство в своей политике занятости и в социальной политике (пенсионный фонд) применяет системные стимулирующие меры.

Необходимо отметить, что в течение 2012 г., в котором ситуация с естественным приростом кардинально не изменилась, несмотря на небольшое снижение смертности и рост числа родившихся, 2012 г. также характеризовался отрицательным естественным приростом, т.е. уменьшением количественного объема человеческого потенциала, нейтрализованного лишь положительным сальдо миграции, превысившим естественное сокращение населения. Совсем небольшой положительный прирост впервые наблюдался в 2013 г. и вырос до 23 тыс. в 2014 г., но ситуация продолжает оставаться неустойчивой и не позволяет говорить о смене тренда. Особенно тревожит возможность ухудшения ситуации в 2015 г. в связи с сокращением доли социальных расходов в ВПП в пользу не самых эффективных для национальной экономики сфер жизни общества в условиях усложняющейся внешнеэкономической ситуации и необходимости ее модификации для сохранения социальной ситуации в целом и положения среднего класса в частности.

Россия прошла значительный по итогам путь от максимальных значений отрицательного естественного прироста в 2000—2001 гг.: 949 и 920 тыс. человек до значительного снижения в 2008—2011 гг. Можно оценивать данную ситуацию как полностью положительную, а можно задаться вопросом: почему в годы экономического роста 2000 и 2001 г. показатели были значительно хуже, чем в годы экономического или даже системного кризиса 1993—1997 гг.? Проводилась ли соответствующая социальная политика, которая существует во всех государствах с социально ориентированной экономикой?^[5] Стоит отметить два пика в отрицательном приросте: уже названном в период роста 2000-х гг. и в 1994—1995 гг., когда глубина кризиса была максимальной. Это связано со многими причинами, в том числе и с вынужденным переходом значительной части населения к низкому уровню жизни, который, в свою очередь, вызывал, например, употребление суррогатных алкогольных напитков, оказывающих самое отрицательное влияние на человеческий потенциал. Не ждет ли население при неизбежном в 2015 г. сокращении реальных доходов основной массы населения и сокращения среднего класса^[6] очередной период снижения человеческого потенциала и капитала?

Экономическая ситуация также незначительно влияет на объемы миграционных потоков в моментальном измерении. Максимальный показатель миграционного прироста (сальдо миграции, нетто-миграция) 978 тыс. человек приходится на один из самых неблагоприятных годов — 1994, а значительные темпы экономического роста и роста реальных доходов населения в 2002—2005 гг. не вызвали существенных подвижек в объемах миграции. Таким образом, улучшение общей экономической ситуации в нашей стране не приводило к увеличению общего потока иммиграции, но заметно менялась его структура. Неблагоприятные изменения в этой структуре, не отвечающие современным требованиям той части внешнеэкономической политики, которая относится к трудовым мигрантам, вызваны, на наш взгляд, не только просчетами в миграционной политике, но и недоучетом роли миграции в росте конкурентоспособности национальных экономик, что в полной мере относится и к нашему национальному хозяйству. Если высокие объемы миграционного прироста 1993—1998 гг., которые так и не были превзойдены в последующие, более благоприятные для населения России и, соответственно, иммигрантов, годы, можно объяснить не только распадом СССР и в связи с этим вынужденной миграцией, но и надеждами, связанными с развитием СНГ как интеграционного объединения. Второй, значительно более низкий пик 2007—2009 гг. приходится на годы начала и углубления международного финансово-экономического кризиса, когда большинство развитых стран ужесточали иммиграционные законы и ограничивали въезд даже временных трудовых мигрантов (как оказалось, на очень короткое время). Остается также за скобками очень характерная деталь — падение сальдо миграции в России в 2010 г., что, вероятнее всего, всё же является запоздалой, как и должно быть, реакцией на названный кризис, и его рост в 2011 г. По данным Росстата, сальдо миграции увеличилось до 320 тыс. человек, что смогло возместить отрицательный естественный прирост, равный — 129,1 тыс. человек [4, с. 93], и позволило России не уменьшить количественные параметры человеческого потенциала, хотя о качественных этого сказать нельзя, так как 47,9% трудовых иммигрантов были из Узбекистана, из них 41 % — неквалифицированная рабочая сила.

Особо стоит подчеркнуть, что с 2009 г. в России впервые с 1993 г. наблюдается прирост населения за счет превышения миграцией (сальдо) потерь населения, связанных с отрицательным естественным воспроизводством. Вряд ли можно ждать продолжения этой тенденции после событий 2014 г., и неизбежной рецессии экономической системы в 2015 г. Трудовые мигранты очень чутко реагируют на подобные изменения, а социальная, включая общемиграционную, политика России никогда, к сожалению, или почти никогда не носила долгосрочного, упреждающего характера. Тем более, миграционная политика не носила взаимосвязанного характера с внешнеэкономической политикой, что также не давало ей преимуществ в современной глобальной экономике, но её перестройка более чем необходима.

В отличие от показателей для всего населения положительное сальдо миграции стало превышать отрицательный естественный прирост среди городского населения на 2 года раньше — с 2007 г., но в динамику численности городского населения «вмешивается» ещё один компонент — преобразование городских населенных пунктов в сельские, и, таким образом, происходит сокращение численности городского населения и за счет этого компонента. Самые большие отрицательные значения этого компонента были в 2004 г. В этом плане Россия отличается от других европейских стран со сложившейся структурой расселения, и там подобные преобразования не то чтобы были невозможны, но крайне редки по многим причинам, в том числе и из-за значительных прав органов местного самоуправления, которые не могут изыматься центральным (федеральным) органом. Если муниципалитеты западных европейских стран могут оказывать немалое влияние на стремление малого бизнеса выйти на внешнюю арену с продвижением своих инновационных преимуществ, то российские муниципалитеты до сих пор не отвечают требованиям Европейской хартии о местном самоуправлении, что свидетельствует о нашем весьма своеобразном отношении к взятым на себя международным обязательствам.

Хотя некоторые данные ряд специалистов оценивает как свидетельство улучшения ситуации с воспроизводством человеческого потенциала России, мы полагаем, что явного тренда улучшения нет. Отдельные минимально положительные явления ещё не свидетельствуют об изменении ситуации в целом к лучшему (см. табл. 7.2.1). Имеются отечественные прогнозы, которые, ссылаясь в основном на изменение прогнозов ООН, говорят о возможности улучшения ситуации к 2050 г. Мы же склоны полагать, что в долгосрочной перспективе улучшение ситуации возможно только при переходе к новой социальной политике и увеличении финансирования образования, науки, здравоохранения, без чего нельзя решить острую проблему роста качества человеческого капитала как компенсацию снижения численности населения трудоспособного возраста, определяющего конкурентоспособность страны в глобальном масштабе. Внешнеэкономическая и социальная политика государства должны быть не только взаимосопряженными, но их целям должна соответствовать и макроэкономическая политика государства, стремя-

Компоненты количественного изменения человеческого потенциала

России

Источник: Российский статистический ежегодник. — 2012. — С. 93; International Migration Outlook 2013. OECD 2013; Российский статистический ежегодник. — 2014. — С. 67, 83; Численность и миграция населения Российской Федерации в 2013 году. Бюллетень. — М., 2014. — Таблица 1.3.

щегося сделать успешными интеграционные образования, в которых она участвует. Из всех стран БРИКС по прогнозу ООН 2012 г. (The 2012 Revision) только в России численность населения уменьшится к 2050 г. и составит 121 млн человек по прогнозу со средним вариантом рождаемости и 140,8 млн человеке вариантом высокой рождаемости [8, WPP2012_ POP FOl l TOTAL POPULATlONl. Прогноз отечественных исследователей (А.А. Акаев, А. В. Коротаев, С.Ю. Малков) по инерционному сценарию (сохранение тенденций 2010 г.) даёт 122 млн человек в 2040 г. (ООН 127 млн) и по оптимальному сценарию (поддержка рождаемости и переход по возрастной смертности на уровень Норвегии) — 155 млн человек (ООН 139,5 млн) [3, с. 265, 266). Какую социальную и тем более внешнеэкономическую политику надо проводить для такого существенного снижения смертности и роста рождаемости, авторы даже не упоминают.

Для анализа качественных характеристик человеческого потенциала России и их сравнения с высокоразвитыми странами — членами ВТО ограничимся первой двадцаткой стран, имеющих самый высокий ВВП на душу населения, без учета в этом списке Гонконга (7 место) и Тайваня (16), уровень жизни в которых и во многом определяемая им продолжительность жизни очень высокие (см. табл. 7.2.2).

Россия занимает по показателю ВВП на душу населения 56-е место, отставая от таких стран с переходной в недавнем прошлом экономикой, как Хорватия, Латвия, Венгрия, Польша, Литва, Эстония, Словакия, Чехия, Словения. Отставание России по ВВП на душу населения ещё

Основные характеристики качественного потенциала ряда стран — членов ВТО

Примечание:

• 1 — данные МВФ (http://data.worldbank.org/indicator/NYGDRPCARPP.CD).
• 2 — Доклад ПРООН о человеческом развитии.
• 3 — в % к населению в возрасте 25-64 года: 2011 oecd, р.195.
• 4 — 2010 в долл. США с учетом ППС.
• * - 2008.
• **-2001.
• *** — 2006.

источник по странам: World Health Statistics 2014. World Health Organization, 2014, pp. 142-149.

весьма значительно: от первой страны в списке, в которой также экспорт нефти и нефтепродуктов является самым существенным сектором экономики и в которой по этой причине ВВП на душу населения уменьшался последние три года^[7], — он меньше в нашей стране в 5,52 раза по сравнению с Катаром. Но и отставание от последней страны «двадцатки», ориентированной на экспорт высокотехнологичной продукции, но одновременно ориентированной на импорт сырья, которым страна не обладает, довольно значительно — 2,06 раза. Может быть, это предложение довольно тривиально и повторялось в литературе не раз, но нашим властным структурам было бы необходимо изучить опыт сопряжения внешнеэкономической и социальной политики наиболее успешных стран как небольших (Норвегия), так и более крупных, а еще полезнее (эффективнее) федеративных (Германия, Канада). Более грандиозная задача, но и она при желании вполне достижима и не требует «неподъемного» финансирования со стороны правительства, — это сравнительный анализ группы стран с успешной социальной и внешнеэкономической (по положению в глобальной экономике) политикой и возможными рекомендациями на основе такого сравнительного анализа.

Анализируя ряд Индекса развития человеческого потенциала (ИРЧП), рассчитываемого ПРООН, можно сделать следующие выводы. Несмотря на то что Россия поднялась (здесь большую роль сыграло сокращение младенческой смертности) за один лишь год на 11 мест выше и Кувейт — на 8 мест, обе эти страны остаются по уровню индекса развития человеческого потенциала во второй группе (с высоким уровнем ИРЧП) и значительно отстают от группы с очень высоким ИРЧП, куда входят в том числе Словения, Чехия, Эстония, Словакия, Венгрия, Польша, Литва, Латвия, Хорватия.

Уровень высшего образования населения в России значительно превосходит остальные страны из группы самых высокоразвитых стран — членов ОЭСР, кроме Канады, которая близка к показателю России. Ещё в шести странах показатель очень близок или даже превышает 40%. Если сравнить Россию с Бразилией — единственной страной БРИКС, по которой имеются данные, то российский показатель превышает бразильский в 4,6 раза. Можем ли быть спокойны хотя бы в отношении этой части человеческого потенциала? Нет — об этом говорят инвестиции в образование, по которым Россию значительно отстаёт от развитых стран, не говоря уже о том, что не меньшее значение имеют вложения семьи в учебу детей в расчете на будущие повышенные «дивиденды», как писал Г. Беккер в «Экономике семьи»^[8]. Таким вложениям у семей с двумя и более детьми (к чему стремится наша социальная политика) мог бы способствовать материнский капитал, но никаких данных об его использовании в сфере образования не публикуется и, соответственно, никаких аналитических документов не публиковалось.

Даже развитые страны мира имеют высокую дифференциацию по показателю расходов на одного студента, что зависит от многих причин, относящихся к разным сферам общественного развития. Поэтому нельзя заключить, что выпускники с высшим образованием в странах, где на их подготовку тратятся значительно большие суммы, чем в других, имеют пропорционально более высокое качество человеческого капитала выпускников, но зависимость нелинейного характера всё же существует, и поэтому выпускники Канады, США в подавляющей доле остаются в этих же странах, а выпускники Великобритании еще в конце XX в. составляли значительную часть прироста самих инновационных предприятий и исследовательских институтов США. Данные по России у ОЭСР, к сожалению, отсутствуют, но можно сравнить расходы на высшее образование в целом. По данным ОЭСР, только две страны этой организации и Бразилия имели расходы менее 1% ВВП: Венгрия (0,8%), Бразилия и Словакия (по 0,9%)^[9]. Создание Нового банка развития БРИ КС должно обязательно способствовать улучшению статистики этих стран, так как это требует значительного финансирования. Необходимо также заранее на основе разработок Статистического отдела ООН^[10] прийти к соглашению о единой методологической основе сбора, обработки и анализа статистики стран БРИКС, которая наиболее отстала в области социального развития.

Важнейшими расходами в социальной политике, увеличивающими или сохраняющими ценность человеческого капитала, являются расходы на медицинскую помощь и здравоохранение, которые осуществляются человеком (семьей), а также государством для развития бесплатной медицинской помощи и страховой медицины. Общим трендом XXI в. является рост этих расходов как в абсолютном выражении, так и в процентах к ВВП. Так, в странах ОЭСР затраты на здравоохранение росли и достаточно быстро увеличились с 7,8% в 2000 г. до 9,6% к ВВП в 2009 г.^[11]. Необходимо подчеркнуть, что самые высокие затраты как доля к ВВП были у одной из самых конкурентоспособных экономик мира — США, где в 2011 г. доля расходов составила 17,7% ВВП (за счет высокой доли частных расходов, превышающих государственные), затем следуют Нидерланды — 11,9% и Франция — 11,6%. При этом стоит отметить, что две последние страны являются странами с сильной социальной политикой, хотя и отличающимися моделями социальной ориентации экономики, в то время как США придерживаются совсем другой модели. Поэтому можно сделать вывод, что в расходах на человеческий капитал позиции стран с разными моделями социально-экономического развития значительно ближе, чем по другим статьям социальной защиты населения. Общей тенденцией расходов на здравоохранение является рост объема и доли частных расходов, несмотря на преобладание расходов государства в большинстве стран. Средняя доля расходов всех стран ОЭСР составила по линии государства 6,7%, что даже больше, чем в странах ЕС-28 (6,4%), доля аналогичных расходов в России в 2 раза меньше, поэтому в том числе так медленно решаются проблемы государственного здравоохранения и столь неблагоприятны многие показатели, отражающие качество человеческого потенциала в целом (продолжительность жизни мужчин и женщин при рождении. Это же относится к показателям для лиц, достигших пенсионного возраста) и человеческого капитала (заболеваемость и смертность от различных болезней, в том числе отражающих социальное неблагополучие, характер динамики ряда болезней, например, туберкулеза и т.д.). Частные инвестиции в здравоохранение, напротив, в России выше, хотя и незначительно, средних показателей по указанным двум группам стран. В то же время они заметно ниже всех стран БРИ КС: Бразилии — ровно в 2 раза, Южной Африки — в 1,8 раза, кроме Индии, где показатель почти такой же — 2,8%.

Важным показателем отношения правительства к здоровью населения, как важнейшему элементу человеческого потенциала, выражающемуся в социальной политике, можно считать его понимание экономической ценности экономически активного населения и его влияния на конкурентоспособность страны в данный момент. А если обратить внимание на подрастающее поколение, а, следовательно, на будущую конкурентоспособность, то это признание ценности выражается в государственных расходах на здравоохранение. Для сравнимости этого показателя посмотрим на изменение доли этих расходов в общих расходах государства на все бюджетные цели. Для корректности наших выводов ограничимся странами постсоветского пространства, которые начинали своё развитие по новой экономической модели в одно и то же время.

В 2000 г. Россия по доле государственных расходов на здравоохранение во всех расходах государственного бюджета отставала только от Туркмении, которая благодаря значительным доходам от экспорта сырья и изначально менее развитой социальной инфраструктуре стремилась к крупным финансовым вливаниям в социальную сферу (см. табл. 7.2.3). Близкая доля расходов государства, хотя и ниже российской, была в Киргизии, Литве, Эстонии. В 2011 г. картина, к сожалению, претерпела

Расходы государственного сектора в процентах к общим расходам правительства

Источник: World Health Statistics 2014. World Health Organization, 2014, pp. 142-149.

важные, но неблагоприятные для России изменения. Несмотря на то, что Россия не находится среди высокоразвитых стран мира по сравнимым расходам на здравоохранение, расходы правительства к 2011 г. значительно сократились — на 2,6 процентных пункта, и в начале 2010-х гг. наша страна по доле расходов на здравоохранение отставала от Белоруссии, Казахстана, Киргизии, Литвы, Молдавии, Украины и Эстонии. Это уже свидетельствовало о неправильном выборе или непонимании приоритетов развития, в которых человеческий капитал в современной экономике занимает ведущее место. К сожалению, необходимо констатировать, что довольно неприглядная картина динамики медико-демографических показателей в нашей стране, несмотря на десятилетие экономического роста (2000—2009 гг.), не влияет на решения правительства по изменению структуры государственного бюджета в пользу будущего развития, ориентируясь на краткосрочные проблемы. Это особенно наглядно подтверждает государственный бюджет на 2015—2017 гг. В соответствии с ним доля в бюджете расходов на здравоохранение упадет до

2,54%, а доля расходов на образование — до 3,96 %^[12], на последующие годы планируется дальнейшее сокращение.

Если сравнить подушевые расходы в сравнимых показателях среди стран БРИКС (в долл. США с учетом ППС), то в 2000 г. Россия отставала от Бразилии (на 26,5%) и Южной Африки (33%), а в 2011 г. опередила их на 30,8% и 45,6% соответственно. Это вполне отрадный факт недавнего прошлого, учитывая долгосрочное влияние этих расходов на человеческий капитал этих потенциально крупных, если не крупнейших в будущем, экономик мира. Хотя Китай значительно обгоняет Индию по этому показателю (в 1,6 раза в 2010 г. и в 2,9 раза в 2011 г.), обе эти страны по величине рассматриваемых расходов относятся к группе бедных стран, что в будущем может отразиться на качественных аспектах конкурентоспособности их экономик, хотя темп прироста расходов в Китае высок — почти в 4 раза за 12 лет.

К сожалению, тема человеческого капитала становится слишком популярной и к ней обращаются эксперты, не изучившие саму теорию, а знакомые только с её изложением в различных популярных (учебных) вариантах отечественного происхождения. Поэтому возможно навязывание общественному мнению, в том числе представителям законодательной и исполнительной власти, ошибочных выводов, следование которым может привести к выбору неправильного приоритета инвестиционной политики и внешнеэкономической политики, направленной на его рост. Например, утверждается, что в связи с полноправным участием России в ВТО возникла следующая угроза: «...человеческий капитал, имеющийся в стране, имеет угрозу недостаточно активного его применения из-за возможности импорта его из развитых стран». Столь далекое от науки и действительности предположение, может, не стоило бы комментировать, но оно пропагандируется Институтом Государственного управления, права и инновационных технологий, а столь неграмотные по сути и даже форме выводы делает консультант Института руководящих работников и специалистов^[13]. С такими идеями руководящие работники буду смотреть на конкурентоспособность нашей экономики под сильно смещенным углом зрения, искривляя, благодаря вложенным ошибочным идеям, наш путь устойчивого развития и перехода к новой экономике. Этим высказываниям можно противопоставить последнее решение премьер-министра Японии Синдзо Абэ (июнь 2014), который предложил третью меру^[14] (первые две уже привели к ускорению экономического роста) по стимулированию японской экономики — расширить привлечение иностранцев для работы в Японии. К противоположной идее автор упомянутой статьи пришел, пройдя короткий путь заимствования идей отдельных исследователей, которые ставят вопрос: российский человеческий капитал — это фактор развития или деградации?^[15] Сам капитал не может быть фактором деградации, как и другие виды капитала. Может деградировать его носитель и вместе с ним он сам, но это совершенно иная плоскость его использования, создания и развития. Понятие отрицательного (разрушительного) человеческого капитала, введенного, будем надеяться, не в широкий оборот, в современные публикации, противоречит теории человеческого капитала и социальной политике общества. Во-первых, это якобы «научная классификация» относит к отрицательному-разрушительному человеческому капиталу безработных и граждан, знания которых не соответствуют современным требований науки, техники, технологий, менеджмента, а их переобучение требует гораздо больших средств, чем обучение с нуля^[16]. Автор забывает, что эти люди трудоспособного возраста уже выросли, социализировались, получили образование, на что общество и семья затратили инвестиции, и поэтому обладают человеческим капиталом, который надо использовать. Именно поэтому в развитых странах — членах ВТО, с которыми автор собирается конкурировать на внешних рынках, столь развита система переобучения, переквалификации и просто поддержки семей безработных, так как в них растут дети — будущий капитал страны и их социализация не должна превратиться в деградацию. Помощь в переквалификации даже пожилых работников, осуществляемая, например, в Японии, Малайзии, других странах, помогает предприятиям, где они заняты более подходящим по возрасту трудом, быть более эффективными, а, следовательно, конкурентоспособными.

Вложения в сферу образования для формирования человеческого капитала — это, во-первых, гарантия будущих успехов страны в глобальной экономике. Во-вторых, это самые выгодные по отдаче инвестиции, что было доказано неоднократными расчетами чикагской школы экономики на примере группы развитых стран. В-третьих, это просто нормальное будущее страны без социальных катаклизмов, что понимают даже «нефтяные» монархии, вкладывая огромные, в том числе личные средства в развитие национальных университетов. Один из ярких примеров — Саудовская Аравия и финансирование университета имени Абдаллы, который инициировал высокобюджетную социальную программу, предполагающую, в том числе, субсидии на образование. В аналитическом докладе президент «Меркурий-клуба» Е.И. Примаков привел данные о вложениях в образование: США — 3,6 тыс. долл, на душу населения, Япония — 1,5 тыс., Россия — 0,4 тыс. и в науку (совокупность государственных и частных инвестиций): США — 293 тыс. долл, на одного исследователя, Китай — 74 тыс., Россия — 39 тыс. Он предупредил, что без «финансового рывка» в обеспечении здравоохранения, образовании, науки не будет инновационного развития^[17]. С этой идеей нельзя не согласиться, но она должна быть заложена и в стратегию инвестиционной политики, способствующей росту конкурентоспособности производственного сектора российской экономики. Это влияние социальной политики на будущее российской экономики в глобальном мировом пространстве. Но существует и неотложная задача сегодняшнего дня: как изменить социальную и внешнеэкономическую политику в 2015 г., чтобы этот и последующие за ним годы не стали периодом снижения реального уровня жизни населения страны. Не имея возможности в данной монографии дать развернутые предложения по выходу из практически тупиковой ситуации, можно лишь констатировать, что изменения и той и другой политики должны проходить во взаимосогласованном режиме.

Литература

• 1. Звонарева К.Н. Конкурентоспособность отраслей российской экономики в условиях вступления в ВТО [Текст] / Е.Н. Звонарева // Вестник УГАТУ. — 2013.—Т. 17. —№ 7(60).
• 2. Корчагин ЮЛ. Российский человеческий капитал: фактор развития или деградации? [Текст] / Ю.А. Корчагин. — Воронеж: ЦИРЭ, 2005.
• 3. Перспективы и стратегические приоритеты восхождения БРИКС [Текст]: научный доклад к VII саммиту БРИКС; под ред. В.А. Садовничего, Ю.В. Яковца, А.А. Акаева. — М.: МИСК — ИНЭС — НКИ БРИКС, 2014.
• 4. Труд и занятость в России. 2013 [Текст]. — М., 2014.
• 5. Чернышев МЛ. идр. Роль инновационно-инвестиционного фактора в обеспечении модернизации экономики на современном этапе [Текст]: монография / М.А. Чернышев [идр.] /Управление инновационно-инвестиционными процессами в аспекте модернизации. — Саратов, 2012.
• 6. Die Welt 2.01.2015.
• 7. Rheinische Post 27.12. 2014.
• 8. World Population Prospects: The 2012 Revision. UN, 20.

• [1] Как члену ВТО, России в своих документах давно пора уйти от этого нерыночного термина, так как комплекса как такого не существует: лат. Сотр/ехиБ — это связь, сочетание.
• [2] Конечно, это и проблема непризнания этой теории до 1990-х гг. (первый объемный перевод Г. Беккера — только 2003 г.), но это тема специальной академической работы.
• [3] Создается впечатление, что авторы знают многопрофильных инженеров, сведующих во всех областях современных технологий.
• [4] http://www.komitet2-7.km.duma.gov.ru/site.xp/0520057124053052055.htrnl
• [5] Статья 7 Конституции Российской Федерации.
• [6] Мы не являемся сторонником трактовок, позволяющих относить к современному сред-нему классу России 42% населения, по данным того же Института социологии РАН, в 2006 г. средний класс среди городского населения составлял 20-22% (Средний класс в современной России: 10 лет спустя: аналитический доклад. — М.: Институт социологии, 2014. — С. 9.)
• [7] Странам, значительно зависящим от экспорта сырьевых товаров, свойственна и част-ная колеблемость основных макроэкономических показателей, но они защищаются от этого специальными фондами.
• [8] Беккер Гэри С. Человеческое поведение: экономический подход. Избранные груды по экономической теории: пер. с англ. / сост., науч. ред., гюслесл. Р.И. Капелюшников; предисл. М.И. Левин. — М.: ГУ ВШЭ, 2003. — С. 442^46.
• [9] Все статистические выкладки ОЭСР в последние годы содержат данные не только по странам этой организации, но также по странам БРИКС и Индонезии.
• [10] Отдел статистики ООН (The UN Statistics Division) занимается координацией деятельности в рамках глобальной статистической системы (см.: Демографическая энциклопедия. — М., 2013. —С. 814).
• [11] OECD Factbook 2014. OECD, 2014, р. 252.
• [12] Не менее тревожен тот факт, что в условиях растущей инфляции сокращаются и абсо-лютные объемы финансирования: здравоохранения более чем на 149 млрд (на 28%) и образования более чем на 30 млрд руб. (5%).
• [13] См., напр.: Дуров Р.Л. Человеческий капитал России в условиях ВТО // Интернет-журнал «Науковедение». — 2013. — № 1.
• [14] Довольно беспрецедентную для этой страны.
• [15] Корчагин Ю.А. Российский человеческий капитал: фактор развития или деградации? — Воронеж: ЦИРЭ, 2005.
• [16] Любопытно, основываются ли столь «сильные» выводы на каких-либо расчетах?
• [17] Примаков Е.М. Человеческий капитал выходит на первый план // Российская газета. — 2013. — 15 января.