ПРАВОВАЯ ЛОГИКА1

¹ Подчеркнем: термин "правовая логика“ достаточно относителен, ибо речь идет об использовании формальной логики в правотворческом процессе.

Законы логики и нормотворчество

Логика и нормативный текст. Работа со словом, формулирование терминов и понятий, предложений, структурных частей текста проектов законов и иных нормативных актов невозможны вне законов и приемов формальной логики. Знание логики и умение оперировать этими знаниями являются краеугольным камнем правового мышления и показателем его квалифицированности^[1]. Выше сознательно не акцентировалось внимание на роль логики в нормативном тексте, чтобы показать собственно лингвистические начала в нормотворческом процессе, в нормативно-правовом акте как его результате. Между тем присутствие логики в правотворчестве как бы “негласно”, но обязательно и естественно. Операции нормодателя с единицами русского языка подчинены законам и правилам формальной логики, как бы образуя внешне невидимую, но крайне важную логическую основу нормативного текста. Рассмотрим значение законов формальной логики в нормативноправовой деятельности.

Закон тождества. В соответствии с законом тождества (а есть а) предмет мысли в пределах одного рассуждения, одного доказательства, одной теории остается неизменным. Это утверждение бесспорно и относительно нормативно-правового документа (в том числе и закона), и национальной системы права в целом.

Соблюдение законов тождества позволяет избежать неопределенности, неконкретности положений текста нормативного акта. Непоследовательность терминологии, разнобой понятий, неточность формулировок становятся причиной логико-структурных дефектов права, в основе которых лежит известная логическая ошибка — подмена тезиса. Интересный в этом плане пример с понятием “среднесписочная численность сотрудников” приводит газета “Экономика и жизнь”. В действующем нормативноправовом массиве, как свидетельствует данный источник, определений данному понятию свыше пяти^[2].

Одно из средств избежать так называемой подмены слов (в том числе терминов и понятий) — повторяемость логико-структурной единицы^[3]. В нормативном правовом тексте данное правило играет особую роль, т. к. с его помощью достигается точность правового текста и вслед за этим точность правовых норм, категоричность и формальная определенность содержания права^[4]. Речь идет о периодическом повторении в нормативном акте (а по большому счету и в нормативно-правовой системе в целом) терминов и понятий, что с позиции общелитературных стандартов в большинстве случаев расценивается как недостаток. Между тем нормодателю не следует бояться — это специфика нормативно-правового текста, условие придания праву свойства единства и согласованности. Однако злоупотреблять, т.е. излишне употреблять одну и ту же логико-языковую единицу по причине нарушения эстетических критериев, не следует.

Полисемия, синонимия, омонимия в нормативноправовом тексте и закон тождества. Способствовать нарушению закона тоходества, создавать условия для этого могут рассмотренные выше (раздел II) такие свойства слов, как полисемия, синонимия и омонимия.

Полисемия (или многозначность) содержит в себе потенциальную многопредметность, способность к переносу значения (акт = документ; действие). В этой связи многозначное слово, не адаптированное в предложении, может не только затруднить понимание его смысла, но и нарушить логику нормативного документа. К сожалению, абстрактные понятия, многозначная терминология используются не только в тексте нормативных и индивидуальных правовых актов, но в самих названиях, что затрудняет не только их применение, но и поиск (компьютерное хранение). Как пример можно указать на решения Тюменского областного совета “О товарной массе”, “О территориальной квоте”¹. Синонимия (способность слов и их сочетаний к взаимозаменяемости: определить — установить; губернатор — глава области) должна быть использована как уточняющее средство в правовом регулировании, но, как подчеркивалось, по большому счету в природе абсолютных синонимов нет. Но коль это так, то уже не приходится говорить об опасности для нормативного текста квазисинонимов. Вряд ли, например, можно употреблять в качестве синонимов понятия “районы Крайнего Севера” и “регионы Севера”, как это следует из Положения администрации Иркутской области “О порядке предоставления гарантий и компенсаций жителям Иркутской области, выезжающим из районов Крайнего Севера и местностей, приравненных к

ним”^[5]. В этом не меньшая опасность для нарушения закона тождества в документе. Теоретически можно говорить и об омонимии как условии нарушения закона тождества в тексте права, но вследствие своей очевидности такие ошибки маловероятны. В большинстве случаев такого рода дефекты права, в силу относительной длительности нормотворческого процесса во времени и системности его операций, снимаются еще в ходе работы над текстом. Однако это не основание полагать, что данные требования законотворческой техники должны оставаться без внимания.

Закон непротиворечия. Непротиворечивость мышления считается самой существенной чертой логического мышления. Закон или принцип, запрещающий противоречие в тексте, формулируется так: не могут быть истинными два суждения (две мысли), одно из которых отрицает другое (а и не — а). Противоречивость текста квалифицируется как серьезная ошибка, несовместимая с такими его важнейшими началами, как последовательность и взаимосвязанность. Правовой нормативный акт (как основная форма выражения права) не является исключением. Более того, противоречивость (антиномия) норм всегда была и остается одной из наиболее серьезных и “агрессивных” деформаций системы права, ибо покушается на ведущее, основное свойство права — быть системным, гармоничным социальным регулятором общественных отношений. Противоречивые нормы при появлении юридических фактов приводят к столкновению, коллизии норм, которая представляет собой одновременное действие в системе права двух и более правил, призванных регламентировать одно и то же фактическое отношение. По своей сути коллизия норм — это возникающее на основе регламентирования одной фактической ситуации отношение между нормами, выступающее в форме противоречия (например, конфликт между запрещающим и управомочивающим правилом) или различия (разные санкции за одно и то же правонарушение)^[6]. Такая ситуация не только усложняет правореализа-цию, но и неизбежно снижает эффект юридического регулирования в целом.

Словом, непоследовательность положений нормативного правового текста, особенно законов, призванных регулировать наиболее принципиальные стороны общественной жизни, ведет к непоследовательности, хаосу юридических поступков, перерастающих в свою противоположность — произвол.

Противоречия в тексте подразделяются на контактные и дистантные. Для нормативно-правовых актов в большей мере характерны так называемые дистантные противоречия норм — это, условно говоря, соседствующие противоречия, т.е. находящиеся в пределах одного текста (контекста). К дистантным относят текстуальные противоречия, члены которых разделены более или менее обширными участками текста (а и,..., не — а )^[7]. Понятно, что это деление во многом условно. В связи с рассматриваемым вопросом важно подчеркнуть: особенность права как текста в том, что здесь противоречие может возникнуть не только в одной статье, одном нормативно-правовом акте, но и в совершенно разных по законодательной (нормативной) теме правовых документах, разных и по юридической силе.

Противоречивость норм, подчеркнем еще раз, была и остается наиболее серьезным дефектом системы права, ибо покушается на основное качество — быть единообразным и сбалансированным социальным регламентатором общественных отношений. Конфликтующие нормы не только усложняют процесс правоприменения^[8] и низводят юридический эффект в целом. “Юридические коллизии, безусловно, — отмечает Н.И.Матузов, — мешают нормальной, слаженной работе правовой системы, нередко ущемляют права граждан, сказываются на эффективности правового регулирования, состоянии законности и правопорядка, правосознании и правовой культуры общества”^[9].

Коллидирующими (противоречивыми) юридические нормы можно назвать тогда, когда они предлагают разные решения по одному вопросу. Степень противоречивости норм (“внутреннее напряжение”) не всегда одинакова. В этой связи следует выделить антиномию норм, вызванную взаимоисключающими по содержанию предписаниями (запрещающие и управомочивающие правила), и антиномию, возникающую в случае менее существенных различий (например, разные санкции за одно и то же деяние). Кроме того, закон тождества позволяет увидеть в ходе работы над нормативным правовым текстом явные и скрытые противоречия. Первые хорошо видны в самом тексте, их обнаружение, как правило, не составляет труда. Вторые могут быть выделены только при помощи определенных аналитических операций. Скрытые противоречия обнаружить сложнее, большую трудность составляет и их преодоление в процессе правоприменения. Коллизии (противоречия) в праве с точки зрения природы появления и особенностей подразделяются на темпоральные (временные), пространственные (территориальные), содержательные и иерархические. Темпоральные конфликты норм возникают по причине разновременного принятия правовых предписаний. Иначе говоря, одни нормы действуют, и по этому же вопросу нормодателем принимаются другие юридические правила. Территориальные коллизии появляются в связи с так называемой “вытянутостью” правового отношения в пространстве, изменениями федеральных и административных границ. Содержательные противоречия правил образуются в случаях частичного совпадения объемов регулирования, между нормами одинаковой правовой силы (объем регулирования специальной (исключительной) нормы охватывается общей). Иерархические (субординационные) столкновения возникают в связи с тем, что нормы разной юридической силы претендуют на регулирование одного фактического отношения. Коллизии могут совпадать, как бы накладываться, нанизываться друг на друга, что, безусловно, дополнительно усложняет правоприменение. Это явление в праве получило название совпадение коллизий¹. В процессе правоприменения они преодолеваются соответствующими коллизионными нормами (темпоральными, пространственными, содержательными, иерархическими)², регламентируя действия правоприменителя по выбору одной из конфликтующих норм. Это позволяет говорить о самостоятельности данной группы норм в системе права, о их специфичном предмете регулирования³.

Важно подчеркнуть, что не все противоречия в праве носят негативный характер и, следовательно, являются дефектом системы права. В отдельных случаях, например, противоречивость (конкуренция норм) вызвана необходимостью более точного (более “тонкого”) правового регулирования^[10].

Закон исключенного третьего. Он означает, что в предмете указанный признак либо присутствует, либо нет^{[11] [12]}. В праве он как бы дополняет действие закона непротиво-речия. В чем специфика проявления (действия) данного логического закона в ходе работы над текстом нормативноправового акта? Применим ли он? Несомненно, да. Конструкция правовых норм строится в соответствии с универсальным логическим приемом “либо — либо”. Нельзя регулировать один и тот же поступок, одно и то же действие, состояние предмета (объекта) и т.д. по-разному. О том, что в практической жизни это приводит к хаосу, уже шла речь. Регламентируя то или иное фактическое отношение (его сторону, черту), нормодатель должен придерживаться следующих требований, вытекающих их логического закона исключенного третьего:

• а) правовое решение должно быть одно;
• б) если в проекте нормативно-правового акта по одному и тому же вопросу встречаются несколько правовых решений, то истинным, имеющим право на жизнь является только одно^-3.

Анализ правотворческой практики в регионах показывает, что разнобой, разновариантность и, как следствие этого, противоречивость норм чаще всего встречаются при коллективной подготовке проектов законов. Речь идет о случаях, когда разными авторами подготавливаются отдельные статьи, главы, разделы проекта документа. Здесь следует обращать особое внимание на согласованность текста и его частей, и не только внутри самого текста, но и в связи с действующим законодательством.

Закон достаточного основания. Указанное начало связывают с доказательственным мышлением, а по прямому смыслу слов — доказательственное мышление ассоциируется с доказательством, логическим приемом, в процессе которого истинность некоторого суждения (именуемое тезисом) демонстрируется путем его выведения из других истинных сухщений (аргументов)^[13]. Значит ли это, что закон достаточного основания “работает” только там, где что-то утверждается или отрицается, — словом где используется такая форма мышления, как суждение? Это крайнее истолкование доказательственности мышления, следовательно, и “поля деятельности” закона достаточного основания, как правильно указывает В.С.Свинцов, необходимо отклонить^[14].

Закон достаточного основания универсален по характеру и проявляется в разных сферах жизни, в том числе в социально-нормативном регулировании, разновидностью которого является правозое.

Специфика правовой нормы как логико-языкового феномена (А.Ф. Черданцев) состоит в том, что она не просто отражает действительность, а сформулирована по принципу ^икак должно быть’’, какой правопорядок целесообразнее. Полностью избежать ошибок в выборе того или иного правового порядка невозможно, однако свести их к минимуму помогает конкретизация данного закона логики в нормотворчестве. Здесь оно приобретает следующую формулу: юридическое регулирование имеет достаточные основания. Иначе говоря, правовые нормы, как важнейшая разновидность специальных регуляторов, должны иметь достаточные основания, предопределяемые прагматизмом самой общественной жизни и установленные нор-модателем для регламентирования общественных отношений. В этом случае они могут характеризоваться как доказательственные и аргументированные регламентаторы фактических отношений.

Доказательственное значение рассматриваемого логического закона мыслится только в рамках правовых корм и текстов, их выражающих. Здесь неизбежно еще раз возвращаемся к логической и языковой природе правовых норм, в частности в связи с суждениями. Не вдаваясь в дискуссию по этому вопросу, отметим лишь полярные суждения, имеющиеся в юридической науке. Одни авторы считают, что норма права — суждение со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами^[15]. Другие, наоборот, категорически отрицают такое видение норм права, считая подобный подход ошибочным, отрицающим все многообразие и богатство права как логико-языкового явления в практике социально-нормативного опосредования общественных отношений^[16].

Достаточно искусственно выглядит позиция, согласно которой практически все логико-языковое многообразие правовых норм отождествляется с суждением. Другое дело — видеть в логико-языковом феномене права элементы суждения, и в этой связи — возможность и необходимость применения правила достаточного основания^[17]. Например, при формулировании правового понятия, диспозиции нормы и санкции нормы. Достаточные основания (признаки) должны быть у правовой дефиниции. Без соответствующих оснований в гипотезе вряд ли можно представить себе соответствующие права и обязанности, изложенные в диспозиции, и достаточные основания, необходимые для той или иной санкции нормы права.

Итак, законы логики являются важнейшим элементом нормотворческой техники и имеют определенную специфику в ходе работы над текстом права, что и дает основание считать их самостоятельной частью механики нормотворчества. Не менее важное значение принадлежит правовым понятиям, о чем речь пойдет в следующей главе.

• [1] “...Правовое мышление, - отмечают венгерские юристы В. Кнапп и А. Гер-лох, - связано с высоким требованием его логичности, что подчеркивает значение в правовом мышлении логики диалектической и формальной”. (Кнапп В., Г е р л о х А. Лотка в правовом сознании. М.,1987. С.37.)
• [2] Нечеткая логика налогового законодательства // Экономика и жизнь. 1994. 27 июля.
• [3] Свинцов В. И. Логика. М., 1987. С.124.
• [4] С.С. Алексеев указывает: "При помощи формальной точности и четкости достигается высокая определенность содержания общественного регулирования. (См.: Алексеев С.С. Социальная ценность права в советском обществе. М., 1971. С. 94.) О роли логики, ее законов в достижении формальной определенности содержания права см. также: Бабаев В.К. Логические проблемы социалистического права: Автореферат дис. ... доктора юридических наук. М., 1980. С. 10-14. ' См.: Вестник Тюменского областного Совета. 1992. № 14. Достаточно абстрактно звучит название федерального закона “О связи”.
• [5] Восточно-Сибирская правда. 1995.11 июля.
• [6] // Сб. ученых трудов Свердловского юридического института. Свердловск, 1970. Выл. 12. С. 59; Игнатенко Г.В. Международное сотрудничество в борьбе с преступностью. Свердловск, 1980. С.42-43; Власенко Н.А. Понятие коллизий норм в советском праве // В сб.: Государство и право в системе социального управления. Свердловск, 1981. С. 7-11; Юридическая конфликтология / Под ред. В. Н. Кудрявцева. М., 1995. С.98-106 (автор главы В.В.С мирное).
• [7] С в и н ц о в В.И. Логика. С. 135.
• [8] О правоприменении при дефектах системы права см.: Никитинский В.И. Преодоление противоречий в законодательстве в процессе
• [9] ' О совпадении коллизий подробнее см.: Opalek K.,Wrob!ewski J. Zagadnienia teorii prawa. Warszawa, 1969. C.102-104; Власенко H.A. Коллизионные нормы в советском праве. С.90-95. ‘ Подробнее: Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. С.56-90. Следует согласиться с В.Д Переваловым, который, возражая Ю.А.Тихомирову, полагающему, что о предмете коллизионных норм можно говорить лишь условно, пишет: “Все коллизионные нормы имеют достаточно четко обозначенный предмет регулирования и воздействия: противоречие либо между содержанием различных норм национальной правовой системы, либо между нормами различных правовых систем, а также противоречия между порождаемыми этими нормами субъективными правами и юридическими обязанностями”. (См.: Перевалов В.Д. Рецензия на книгу Ю.А.Тихомирова “Юридическая коллизия” // Российский юридический журнал. 1995. №2(16). С.147-148.)
• [10] Подробнее см.: Власенко Н.А. Коллизионные нормы в советском праве. С.80-90; Он же: Логико-структурные дефекты системы права. С.24.
• [11] Гетманова А.Д. Учебник по логике. М., 1994. С. 95.
• [12] Если такое встречается не в проекте, а уже в тексте действующего нормативного акта, то право не остается “обезоруженным” - на помощь приходят коллизионные нормы, о чем отмечалось.
• [13] С в и н ц о в В.И. Логика. С. 148.
• [14] Свинцов В.И. Там же. Еще более широкое толкование данному закону дает А.Д Гетманова, полагая, что “формулы этого закона нет, ибо он имеет только содержательный характер. Иногда, - пишет она, - в книгах для выражения этого закона дается формула а-б, однако это неправильно, ибо а-б не является тождественноистинной формулой (Г етманова А.Д. Учебник по логике. С. 100).
• [15] См., например: Бабаев В.К. Норма права как истинное суждение // Правоведение. 1976. № 2. С.30-37; Баранов В.М. Истинность норм советского права. Саратов, 1989. С. 50.
• [16] См., например: Черданцев А.Ф. Логико-языковые феномены в праве, юридической науке и практике. С. 23-33; Кнапп В., Герлох А. Логика в правовом сознании. С. 181. Подробнее о дисскусии по этому вопросу см.: Сырых В.М. Воистину ли нормы законов истинны? // Государство и право. 1996. № 7. С.26-33.
• [17] В.И. Свинцов, отмечая роль суждения в сфере интеллектуально-речевого общения, пишет, что “оно является той минимальной смысловой единицей, без которой невозможна передача сообщений разной степени сложности - от обыденных реплик... до полиструктурных конструкций...". (См.: С в и н ц о в В.И. Логика. С. 76.)