РR КАК ДЕМОНСТРАЦИЯ И РЕАЛИЗАЦИЯ ПРИНЦИПОВ ОТКРЫТОСТИ И ДОСТУПНОСТИ ВЛАСТИ
КОММУНИКАТИВНЫЙ ПОДХОД К ВЛАСТИ — ОСНОВА ЕЕ ЛЕГИТИМНОСТИ
Политическая коммуникация представляет собой обмен информацией и смыслами, осуществляемый субъектами политического процесса в ходе формальных и неформальных взаимодействий (производство и передача информации, ее восприятие и истолкование, понимание) с целью структурирования (институционализации) политической деятельности, придания ей нового значения и повышения ее легитимности.
Разновидностью политической коммуникации являются и технологии паблик рилейшнз, осуществляемые специалистами служб по связям с общественностью в целях повышения легитимности власти и создания механизма эффективного государственного управления в соответствии с интересами общества.
Изучение возможностей политической коммуникации как ресурса повышения легитимности власти является насущной задачей, имеющей серьезное научное и практическое значение.
Анализируя эволюцию способов политической коммуникации, обратимся к отношениям инициатора информации (источника) и получателя (адресата).
Известно, что до конца 1980-х гг. процесс политических коммуникаций в России осуществлялся в форме отношений, посредством которых доминирующие в политике субъекты осуществляли производство и контролировали распространение значимой информации исключительно по вертикальному принципу (правящие элиты — управляемые массы).
К началу второго десятилетия XXI в. ситуация, с одной стороны, существенно изменилась: появились многочисленные системы двусторонних и многосторонних коммуникаций, а способы пропаганды были во многом заменены на РР; с другой стороны, различные органы власти, политические партии, формально декларируя демократические ценности, в реализации своих целей нередко по-прежнему стремились получить эффективный результат за счет применения технологий одностороннего информационного воздействия.
Действительно, использование упрощенных технологий в целях достижения быстрого эффекта управляемости массовым сознанием зачастую проще, нежели создание необходимых условий для его оптимального и рационального самоуправления. В то же время именно второй путь является гарантом прогнозируемого и сбалансированного развития социума в целом.
В середине XX в. получил формализованное научное закрепление так называемый коммуникативный подход к власти. Ханна Арендт, одна из родоначальниц данного направления, констатировала, что «власть — не собственность или свойство отдельного субъекта, а многостороннее институциональное общение», в основе ее — не насилие, а взаимовлияние и взаимозависимость людей. «Силой является то, чем в определенной степени обладает каждый человек от природы и что он действительно может назвать своим собственным; властью же, в сущности, не обладает никто, она возникает между людьми, когда они действуют совместно, и она исчезает, как только они снова рассеиваются» [25].
Результатом коммуникации как совместного действия становится качественное общественное мнение, условием получения которого является развитие представительных институтов, использование «критических площадок», предполагающих непосредственное общение (дискуссионные клубы, общественные слушания) в сочетании с опосредованным общением (СМИ).
Предметом общения и отражением дискуссии становятся вопросы, связанные с управлением государством и регулированием гражданского общества. Оппоненты в данном процессе пытаются обосновать свои позиции, апеллируя к разуму и принципам. Через участие в свободных и равных дебатах личные суждения превращаются в общественное мнение, которое может и должно быть услышано властью.
Отметим, что коммуникативный подход к власти как раз и предполагает ее способность получать достоверную систематизированную информацию о состоянии и тенденциях общественного мнения, о настроениях разных социальных групп и их динамике. Обладание такого рода знаниями позволяет субъектам власти своевременно реагировать на актуальные вызовы, корректировать те или иные управленческие решения, принимать адекватные меры с учетом прогноза вероятных последствий. Кроме того, данный подход предполагает такую открытость субъектов власти, когда она постоянно производит и распространяет интересующую общественность достоверную информацию, касающуюся деятельности властных институтов.
К издержкам политического процесса в России начала XXI в. следует отнести тот факт, что открытые дискуссии не являлись условием принятия решений. Источники получения качественного (адекватного) общественного мнения существовали в раздробленном пространстве множества коммуникативных площадок, значительная часть которых оставалась в рамках «публично-частной сферы». Возникала проблема «строительства мостов» между этими коммуникативными площадками, объединения их в сети в рамках гражданского общества. Полноценная политическая коммуникация требовала вовлечения в диалог с ними институтов власти, желающей и способной выстраивать многосторонние коммуникации с обществом.
Формирование информационно-коммуникативных связей становилось не сопутствующим элементом политических изменений, а важнейшим эпицентром политики. Ведущими субъектами этого эпицентра должны являться средства массовой информации, Интернет, элементы системы массовой коммуникации и использующие их РЛ-структуры. Однако все они, вместе взятые, могут выполнять функции «четвертой власти», а могут быть лишь удобным инструментом по производству и передаче политической информации.
В одной из первых диссертаций, посвященных деятельности РЯ-служб в государственных структурах [26], ее автор сделала важное заявление о том, что «функции государства с неизбежностью включают функции управления связями с общественностью (паб-лик рилейшнз), порождают специальные государственные и муниципальные структуры, призванные оптимизировать эти связи, соотносить их с управленческими целями органов власти». Другими словами, связи с общественностью предстают органичным компонентом государственного и муниципального управления, своеобразным политическим институтом, «сущностным, функциональным явлением, направленным на оптимизацию принятия и реализации политических решений».
По мнению О. Савиновой, управление, не обогащенное структурами и знаниями в области паблик рилейшнз, инерционно воспроизводит типы и характер принятия политических решений в духе административно-командной системы. И наоборот: наличие таких знаний и структур в большой степени способствует созданию модели «открытой, “отзывчивой” бюрократии, обладающей высокой степенью адаптивности к изменяющимся условиям». Опираясь на механизмы связей с общественностью, государственная власть в более полной мере использует свои «информационные, коммуникативные возможности, обеспечивает не дискретные (прерывные) сигналы обратной связи, а устойчивую, планомерную и репрезентативную информационно-коммуникативную деятельность, определяющую эффективность всего управленческого процесса».
Не следует сбрасывать со счетов и такой аспект: являясь институтом политического управления, паблик рилейшнз выполняют роль механизма для завоевания и удержания власти и политического влияния.
Связи с общественностью должны использоваться в качестве механизма учета и согласования интересов (диалогово-паритетный тип отношений) и не должны быть средством одностороннего воздействия на целевую аудиторию (пропагандистский тип отношений). Дело здесь не только в этике: как справедливо замечает О. Савинова, «органы государственного и муниципального управления в диалоге с общественностью обладают несомненным преимуществом, у них несоизмеримо больший ресурс влияния».
Выделяя главный инструментальный смысл коммуникативного подхода, политической коммуникации и связей с общественностью как инструмента его реализации, отметим, что он направлен в конечном счете на достижение необходимого уровня легитимности, что и является задачей политического РЯ.
Легитимность власти — это признание и одобрение обществом или большей его частью обоснованности и необходимости власти в целом и ее конкретных представителей, авторитета власти и ее права управлять.
Легитимность власти базируется на высокой степени согласия между управляющими и управляемыми социальными субъектами; на желании граждан, чтобы ими управляли именно те и именно так, как это определено нормативно.
В рамках данного процесса управляемые в идеале должны воспринимать и саму власть, и связанные с ней институты и ритуалы как приемлемые — хотя не всегда справедливые и желательные. Управляющие в свою очередь ждут от управляемых повиновения, а также одобрения их действий по подавлению и осуждению диссидентов, не желающих подчиняться и оказывающих сопротивление установкам власти.
Индивид или институт обладают легитимной властью в том случае, если те, к кому они обращаются с определенным распоряжением (закон, постановление, приказ), признают их право его отдавать. Если же носитель власти теряет легитимность, то рано или поздно он теряет и саму власть.
Характерно, что сначала легитимность теряется для управляемых — они перестают признавать право носителей власти на управление. Сами же властные фигуры еще не осознают того, что ситуация изменилась, продолжают ожидать подчинения и готовности к подчинению. При этом они часто опираются на традиции собственной легитимности, подкрепленной соответствующими институтами и ритуалами — выборами или назначением.
Легитимность выгодна, поскольку власть может позволить себе не растрачивать средства на то, чтобы добиться выполнения своих указаний. Более того, в определенных ситуациях факт легитимности может стать для нее единственным ресурсом, когда другие уже исчерпаны (например, для проведения непопулярных мер в условиях экономического кризиса).
Иногда легитимность понимают как «законность» и «легальность», однако они имеют различную природу. Если легальность отражает формальный момент соответствия власти правовым нормам, то легитимность является фактором психологического и идеологического признания. Более того, люди могут признавать легитимность власти, установленной даже неправовыми методами. Данный феномен часто встречается в периоды социальных потрясений, таких как революции. Противоположным может стать вариант, при котором граждане не доверяют власти, которая, казалось бы, соответствует установленным нормам.
