Русская правовая традиция (П. И. Новгородцев и Л. И. Петражицкий)

Почему евразийцы, заимствуя методологию и многие философские положения русских мыслителей XIX в. Данилевского и Хомякова, отдельные мнения Магницкого, столь явно расходятся с ними во взглядах на право и государство? Следуют ли они какой-либо определенной традиции, кроме традиции национально-русской, консервативной общественной мысли, или же их воззрения абсолютно оригинальны? С большей уверенностью нужно отстаивать первое, поскольку на политико-правовые взгляды Алексеева, Трубецкого, Карсавина, Вернадского повлияли различные российские и европейские ученые. В том числе поэтому видение государственного идеала не получилось у них однородным, о чем мы и скажем позже.

На политико-правовой идеал Алексеева влияли прежде всего труды русских юристов П. И. Новгородцева и Л. И. Петражицкого, историка В. О. Ключевского, религиозного мыслителя Нила Сорского¹.

Алексеев воспринял многие мысли Павла Ивановича Новгородцева (1886—1924), активного сторонника концепции «возрожденного естественного права». Ученый считал Новгородцева своим учителем и «старшим другом»^{[1] [2]}.

Евразийцы продолжали следить за творчеством Новгородцева вплоть до его смерти. Трубецкой писал о нем очень сочувственно: «Новгородцев действительно льнул к нам и стоял к нам ближе всех других людей того же возраста и того же биографического типа»^[3]. Причем написано это было весной 1924 г., т. е. до присоединения Алексеева к движению в 1926 г.

Новгородцев не просто сочувствовал евразийству, он сыграл, пусть даже невольно, важную роль в формировании движения. Ученый стал инициатором создания и первым деканом Русского юридического факультета (далее — РЮФ) в Праге, в котором, помимо Алексеева, преподавали Савицкий, Вернадский и другие важные для евразийства авторы.

Некоторые ученые подчеркивают, что Новгородцев прочел в Праге курс лекций, посвященных «кризису западничества», и «именно интерес к этой теме сблизил его с евразийцами и особенно с Г. В. Флоров-ским»^[4]. Однако общение Новгородцева с евразийцами не ограничивалось идейной близостью с Флоровским¹. Со многими из них русский юрист общался как с коллегами по РЮФу, к примеру с Савицким. Последний, выдержав в 1922 г. испытание на степень магистра политической экономии и статистики, удостоился права преподавать в РЮФе в должности приват-доцента. Причем во время испытания среди экзаменаторов, судя по подписям, присутствовал не только П. И. Новгородцев, но и Г. В. Вернадский^{[5] [6]}, позже примкнувший к евразийству.

В руководстве РЮФом заключалось институциональное значение Новгородцева для евразийства. В рамках нашей работы важнее понять, каким образом воззрения автора повлияли на становление политико-правовых взглядов евразийцев.

Невозможность полноценного достижения общественного идеала, признание относительности политических форм, ценности нравственного начала в социальном развитии — в этих положениях евразийцы сходились с традицией русской общественной мысли вообще и с Новгородцевым в частности^[7]. Даже в предисловии к первому евразийскому сборнику упоминается тот же отрывок из произведения А. И. Герцена об истории, «стучащейся в ворота», что и в труде Новгородцева «Об общественном идеале», хотя в евразийском контексте эта отсылка выглядит менее пессимистичной^[8].

Мнения европейских ученых, например Дж. Брайса, транзитом через труды Новгородцева оседали в работах евразийцев. Так, «Демократия на распутьи» (1923) Новгородцева перекликается со статьей Сувчинского «Монархия или сильная власть?» (1927). Последний повторяет некоторые суждения британского государствоведа относительно формы правления, приведенные русским юристом^[9].

Тем не менее евразийцы, исходя из своих коллективистских воззрений, унаследованных от славянофилов, не принимали ключевую для Новгородцева идею о том, что индивидуальная личность является высшей (в том числе правовой) ценностью. Карсавин считал, что в социальной реальности личностью является прежде всего коллективная общность; Алексеев подчеркивал, что не сам человек как личность является самоценным (тогда бы ценилось и зло в человеке) — лишь определенные свойства подобной личности являются «предметом правовой защиты и правового признания»¹.

Универсализм Новгородцева не позволял принять важный для евразийцев принцип автаркии, политико-культурной и геоэкономиче-ской обособленности Евразии^{[10] [11]}. Идея «государства-мира», независимого пути России была для автора неприемлема: «Все, что расширяет и освобождает жизнь данного общества, данного народа, правильно и верно; а все, что обособляет данный народ от других, что отдаляет его от великой цели всемирного общечеловеческого единства, то неправильно и ложно»^[12].

Лишь в конце жизни Новгородцев, по мнению Алексеева, изменил свою точку зрения: «В эту... [пореволюционную] эпоху он, будучи убежденным западником, неожиданно почувствовал всю особенность судьбы нашей родины и, уже стоя на краю могилы, обнаружил сочувствие только что возникшему тогда евразийству, что ему многие до сих пор не могут простить»^[13]. Но это «сочувствие» не устраняло тех значимых разногласий, что существовали между Новгородцевым и евразийством^[14].

В переписке 1950-х гг. между Алексеевым и Савицким возникла дискуссия о пореволюционном «обращении» Новгородцева. Савицкий настаивал на идейной близости Новгородцева евразийству, Алексеев — лишь на «позднем славянофильстве» русского правоведа^[15]. По нашему мнению, верное второе: Новгородцев не высказывался открыто в пользу евразийства. Между ними были возможны точки пересечения: в 1922—1923 гг. Новгородцева хотел привлечь к участию в евразийских изданиях Флоровский. «Привлечению» помешал Трубецкой, не увидевший отличия Новгородцева от иных «старых грымз», «державших нос по ветру»¹. Позже Трубецкой сожалел о таком отношении, но к ученикам Новгородцева — Вышеславцеву и Алексееву — продолжал относиться с большим подозрением.

Помимо Новгородцева, значимое влияние на формирование политико-правовой доктрины евразийцев оказал другой известный юрист Лев Иосифович Петражицкий (1867—1931).

Основные положения его труда «Теория права и государства в связи с теорией нравственности» (1909) неоднократно цитируют Алексеев и Дунаев. Наиболее важными для евразийцев стали, во-первых, методология познания правовых явлений, предложенная Петражицким, во-вторых, ряд предложенных им понятий: «нормативный факт», «господская власть» и «социально-служебная власть» и др.^{[16] [17]}

Конструктивную критику методологии Петражицкого можно найти в статье Алексеева «Основные философские предпосылки психологической теории права Л. И. Петражицкого» (1913)^[18], в «Введении в изучение права» (1918), «Основах философии права» (1924) и «Теории государства» (1931). Подчеркнуто негативное отношение Алексеева к теории своего современника, проявленное в статье 1913 г.^[19], впоследствии сменилось более комплиментарным.

Подобная динамика объясняется тем, что автор, осознав связь идей Петражицкого и феноменологии, стремился активно использовать феноменологический метод в изучении сущности права.

• [1] В работах Алексеева «Обязанность и право», «Русский народ и государство», «Теория государства» можно заметить ссылки на «Историю сословий в России» В. О. Ключевского. Воззрения Нила Сорского оказали влияние на «Русский народ и государство», а также на «Гарантийное государство»; в последней работе учение заволжского старца вдохновило евразийца на создание концепции «православного правового государства».
• [2] Алексеев Н. Н. В бурные годы // Новый журнал. 1958. № 54. С. 149.
• [3] Трубецкой Н. С. Письма к П. П. Сувчинскому: 1921 — 1928. С. 92. Однако еще в январе 1922 г. Трубецкой угрожал, что отзовет свои статьи из евразийского сборника, если в нем будет опубликован Новгородцев. Привлечение к евразийству Новгородцева, которого Трубецкой назвал «старым кадетом», лоббировал Флоровский. См.: Переписка Г. В. Флоровского с Н. С. Трубецким (1921 — 1924). С. 42, 45—46, 52.
• [4] Соболев А. В. Павел Иванович Новгородцев // Новгородцев П. И. Об общественном идеале. С. 9.
• [5] Н. Н. Алексеев указывает, что Г. В. Флоровский «защитил свою магистерскую диссертацию в Праге на Русск[ом] Юрид[ическом] факультете] на тему о философских воззрениях Герцена; официальным] оппонентом на его диспуте был П.[авел] Иванович] Новгородцев» (Алексеев Н. Н. Из Царьграда в Прагу. Русский юридический факультет// Пашуто В. Т. Русские эмигранты в Европе. С. 220).
• [6] См.: ГАРФ. Ф. Р-5765. Он. 2. Д. 809. Л. 154.
• [7] Савицкий пишет о том, что, «воспринимая воззрения “благой метафизики” или — что то же — проникаясь взглядами “подчиненной экономики” и “подчиненного права”, мы [евразийцы] поставляем себя в традицию русского религиозного творчества: действие в хозяйстве и государстве разрешается и освещается озарением религиозным» ОСавицкий П. Н. Два мира // Савицкий П. Н. Избранное. М., 2010. С. 167).
• [8] Ср.: Предисловие // Исход к Востоку. Философия евразийства. С. 32; Новгородцев П. И. Об общественном идеале. С. 37.
• [9] Речь идет о так называемых реальных и номинальных монархиях. Новгородцев цитирует «Современные демократии» Брайса (см.: Новгородцев П. И. Демократия на распутьи // Новгородцев П. И. Об общественном идеале. С. 550—551,554). Подробно эта проблема рассматривается в § 4 гл. 2 нашей работы.
• [10] Алексеев Н. Н. Основы философии права. С. 111.
• [11] «Тогда как идеал греческого государства есть автаркия, самоудовлетворение и замкнутость небольшого союза, который имеет в себе и не нуждается в сношениях с другими, новое время представляет победу международного общения над началом государственной и национальной особенности» (Новгородцев П. И. Об общественном идеале. С. 133). Данное мнение П. И. Новгородцева разделял Флоровский, отрицавший «партикуляризм» концепции множественности уникальных культур, отстаиваемой Трубецким. Подобный «универсализм» отчасти и стал причиной отдаления Флоровско-го от иных евразийцев. Автор считал, что «лишь на почве вселенских, безусловно общезначимых начал возможна подлинная культура...» (Флоровский Г. В. Вечное и преходящее в учении русских славянофилов. С. 48).
• [12] Новгородцев П. И. Об общественном идеале. С. 137.
• [13] Алексеев Н. Н. В бурные годы. С. 150.
• [14] О негативной реакции Новгородцева на «Основы философии права» Н. Н. Алексеева см.: Агексеев Н. Н. Из Царьграда в Прагу. С. 215—216.
• [15] См. письмо Н. Н. Алексеева П. Н. Савицкому от 6 декабря 1960 г. (см.: Aleksejev, Nikolaj Nikolajevic, Svycarsko. Slovanska Knihovna, Praha. T-SAV-II-9/20. S. 2).
• [16] Переписка Г. В. Флоровскогос Н. С. Трубецким (1921 — 1924). С. 42—43.
• [17] В частности, это деление развивает Н. А. Дунаев, подразделяя права на «личносвободные» и «служебные», или «функциональные». См. об этом: Дунаев Н. А. Правомочие и его виды // Тридцатые годы. Утверждение евразийцев. С. 258.
• [18] Алексеев Н. Н. Основные философские предпосылки психологической теории права Л. И. Петражицкого. |Б.м., б.г.] С. 1 — 19. Статья представляет собой отдельный оттиск из журнала «Юридический вестник» от 1913 г., кн. IV.
• [19] Критический тон статьи о психологической теории права, скорее всего, был связан с «кампанией» Новгородцева и его учеников против школы Петражицкого. См.: Балицкий А. Философия права русского либерализма. М., 2012. С. 341—343.