Социалистическая мысль первой половины XIX века

Грубоуравнительный, «казарменный коммунизм» XVI—XVIII вв. (Мор, Кампанелла, Уинстенли, Мелье, Морелли, Бабёф) предлагал в качестве идеала одинотипную жизнь и «равное счастье» для всех, вытекающие отсюда принудительный характер труда и жесткую регламентацию потребления, аскетическую строгость нравов, возврат «к неестественной простоте бедного, грубого и не имеющего потребностей человека»^[1]. В отличие от него социалистические учения периода промышленного капитализма XIX в., принадлежащие перу Ш. Фурье, К.А. Сен-Симона и Р. Оуэна, основывались на признании относительной прогрессивности капиталистического строя, содержали идеи о решающей роли науки и производства в переходе к обществу социального равенства, о возвышающихся потребностях свободно живущих в нем людей.

В то время как либералы стремились защитить свободу от угроз, связанных с развитием капитализма, социалистическая мысль стала прорабатывать идею устроения общества на началах, вовсе исключающих эксплуатацию человека человеком.

Шарль Фурье (1772—1837) происходил из семьи торговца колониальными товарами. В юности он обучался в Париже точным и юридическим наукам, затем переехал в Лион, бывший в то время самым крупным торговым и промышленным центром Франции. Его исследования в области общественных наук, как он сам признался, начались с яблока. Фурье заподозрил наличие фундаментальной неисправности в хозяйственном механизме индустриального общества, когда сравнил цены на яблоки в рамках одного климатического пояса (в парижском ресторане одно яблоко стоило столько же, сколько сто таких же яблок, и даже лучшего качества, в той области, из которой приехал Фурье).

Ш. Фурье — один из главных социалистов, разрабатывавших во всех деталях социалистический социальный идеал. В социальном учении Фурье просматриваются две части: критическая и положительная. Обе они объединены одной идеей: человек создан для счастья, что предполагает гармоничное удовлетворение его страстей и потребностей, свободу делать то, что он считает самым важным и нужным. Богатство есть первый источник счастья, а материальная свобода есть основа всякой иной свободы.

Фурье претендовал на то, что подобно Ньютону, открывшему закон материального движения — притяжение, он открыл закон социального движения — влечение страстей или притяжение по страсти. Страсти являются определяющими свойствами природы человека. Вредных страстей и влечений у человека Фурье не признавал. Корень зла и людских пороков находится не в самом человеке, а в несправедливом общественном устройстве, поэтому нужно полагаться не на моральное осуждение зла, «не кричать против порока, что добродетель делает уже в течение многих тысяч лет», а уничтожить общественные причины зла. Для этого нужно разработать, придумать, изобрести новый общественный строй, создающий условия, при которых свободное удовлетворение страстей обеспечивает каждому наибольшее количество счастья и гармоническое сочетание интересов всех членов общества.

Критика существующего строя и сам положительный общественный идеал Фурье опирались на его исторические воззрения, сформировавшиеся у него под влиянием взглядов французского философа Кондорсе. Фурье рассматривал историю человечества как путь от социальной беспорядочности и дисгармонии к социальной гармонии, к справедливому общественному строю. «Общественные уклады: дикости, патриархата, варварства и цивилизации — это лишь тернистые тропы, ступени для того, чтобы подняться к лучшему общественному порядку — строю согласованности»^[2]. Фурье считал, что современный общественный уклад — цивилизация — пережил детство в период античности, а ныне находится в состоянии упадка. Фурье дал всестороннюю критику цивилизации (капитализма).

Интересны его высказывания о двух периодах в развитии строя цивилизации — восходящем и нисходящем. В восходящем периоде революции имеют политический характер, а в нисходящем они принимают характер социальный: здесь речь идет не о форме правления, а о форме собственности. Фурье считал, что современное ему общество находится на нисходящей стадии развития цивилизации, связанной с изменениями в форме собственности: из индивидуальной, простой и исключительной она становится акционерной, сложной и общественной. Производство становится общественным, и богатства концентрируются в немногих руках. В переходный период к новому социальному строю (Фурье называет этот переходный период «гарантизмом»), который должен наступить в скором времени, крупное производство разрушит мелкое, появится возможность его планомерной организации под руководством крупных компаний. На этой основе возрастет общественное богатство. Вместе с тем отношения труда и капитала приблизятся к ассоциативным благодаря участию рабочих в прибылях. Таким образом, создадутся условия для социального строя будущего — ассоциации, или согласованности.

По глубокому убеждению Фурье, французская революция 1789— 1794 гг. не привела к победе разума и свободы, а современная цивилизация — это «антипод провиденциальной судьбы, мир дыбом, социальный ад»^[3]. Главную роль в экономике играет торговый капитал,

пожирающий все общество, в то время как «честный собственник», который «силой опыта и утомительных трудов создает ценности и едва добивается легкого прироста своего небольшого дохода, находится в угнетенном положении»^[4]. Миллионы тружеников переживают страдания и лишения из-за анархии, производство ведется «беспорядочно, безо всякого метода по части пропорционального вознаграждения, безо всякой гарантии приобщения производителя, или рабочего, к растущему богатству»^[5]. Более того, при существующем строе, согласно Фурье, до двух третей населения ведут паразитический образ жизни. «Паразиты» состоят из четырех разрядов. К первому разряду относятся домашние паразиты. Это большинство женщин, детей и слуг. Ко второму — общественные. Это вооруженные силы, большая часть государственных чиновников, половина промышленников, девять десятых торговцев. Далее идут паразиты «второстепенные» — безработные, юристы, экономисты, бездельники и т.д. Их ряды замыкают паразиты из «стержневых классов» — биржевые игроки, спекулянты и др.

Политический строй цивилизации служит интересам богатых классов. «На деле право является иллюзорным, когда не можешь осуществлять его. Свидетельство тому — конституционное право на суверенитет, которое имеет народ. Вопреки этой блещущей великолепием прерогативе, плебей не имеет даже возможности пообедать, если у него нет ни су в кармане»^[6]. Для бедняка нет ни правосудия (у него нет средств даже для вчинения иска), ни возможности освободиться от повинностей, от которых свободен богач, он или безработный, или трудится по 16 часов на фабрике, представляющей собой «смягченную каторгу».

Особое внимание Фурье обращал на внутренний мир человека, который уродуется при строе цивилизации. Люди труда, лишенные материального достатка, осуждены на удушение чувств. Вместе с тем он подчеркивал известную историческую прогрессивность института брака: «Буржуазный брак представляет собой этап на пути от абсолютного рабства женщины в эпоху варварства до любовной корпорации при строе гармонии»^[5].

Переход к новому, справедливому обществу виделся Фурье на путях пропаганды передовых идей, на силе примера. «Цель моя, — писал Фурье, — не улучшить строй цивилизации, а уничтожить его и вы

звать желание изобрести лучший социальный механизм»^[8]. Разработке общественного идеала Фурье посвятил «Трактат об ассоциации» и «Новый хозяйственный и социетарный мир». Целью здорового общества будущего он провозгласил не столько увеличение материального благосостояния, сколько осуществление нашей основной потребности — в братской любви.

В новом обществе будут созданы коммуны — ассоциации нескольких сот семей, которые совместно ведут хозяйство. Для их создания не требуется никакой экспроприации собственности. Собственники передадут свою частную собственность в распоряжение ассоциации, а сами получат акции, дающие право участия в общих доходах, причем этот доход будет во много раз выше, чем при индивидуальном владении собственностью. Такую ассоциацию Фурье называет фалангой, а дворец, который предназначен для жизни ее членов, — фаланстер. Фаланстер окружен садами, промышленными мастерскими и сельскохозяйственными постройками, не портящими общего вида, в нем каждый имеет квартиру по своему вкусу, а также организовано общественное питание, есть помещения для проведения выставок, концертов, собраний, храм и театр. При этом жизнь в фаланстере никак не ограничивает индивидуальную свободу. В будущем обществе индивидуализм и коллективизм, по мнению Фурье, будут гармонично сочетаться. Вся производственная, культурная и бытовая жизнь будет регулироваться механизмом человеческих страстей, при этом вредных страстей или влечений у человека при правильной организации общества не будет.

В производительный труд, который станет удовольствием, нужно вовлечь все население, при этом двух рабочих часов будет вполне достаточно. Стимулами к труду послужат его привлекательность, частая смена занятий, состязательность. Удовлетворение всем участникам фаланг принесет и принцип распределения доходов по труду (пять двенадцатых), капиталу (четыре двенадцатых) и таланту (три двенадцатых).

Высший хозяйственный совет — ареопаг — будет властью, опирающейся на авторитет общественного мнения. Гармоничность общественной жизни в фалангах станет столь притягательной для всех, что их будет возникать все больше и больше, и со временем, без всякого насилия и принуждения, они покроют собою весь мир. Люди сделают плодородной Сахару и заселят пустыни Сибири. Они смогут убедиться на опыте, что их земное предназначение — счастье.

Роберт Оуэн (1771—1858) был в первую очередь практиком, руководителем и собственником одной из текстильных фабрик Шотландии, на которой он наилучшим образом организовал производство. Он был сыном бедного ремесленника, начавшим трудовой путь в 10-летнем возрасте, в возрасте 18 лет Оуэн открыл собственное дело, а в 30 лет возглавил огромную бумагопрядильную фабрику в Нью-Ленарке. На фабрике работало тогда две-три тысячи человек — преступников, бродяг, пьяниц, пауперов, среди которых порядок поддерживался исключительно дисциплинарными мерами, суровыми наказаниями и штрафами. Четверть рабочих составляли купленные у приходов дети пауперов, которые трудились наравне со взрослыми по 12 часов в сутки и более. Через несколько лет, в течение которых Оуэн сократил рабочий день, повысил заработную плату, организовал сеть учреждений воспитательного характера, уменьшил детский труд, ввел общественные кухни, столовые, лавки для снабжения рабочих дешевой провизией хорошего качества, позаботился о пенсиях, жилище, медицинской помощи, ему удалось добиться превращения фабрики в образцовое учреждение. Более двух тысяч человек в год приезжало в Нью-Ле- нарк знакомиться с невиданным социальным экспериментом, и сам Оуэн стремился как можно шире оповестить весь мир о своих результатах.

Оуэн имел основания заключить вслед за Бентамом, что характер человека складывается под влиянием условий его жизни и воспитания и ответственность за его пороки лежит на несправедливом общественном устройстве. Он отвергал представления о вечном существовании зла, вытекающем из греховной природы человека. Оуэн, как и Фурье, видел перед своими глазами новое общество, целью которого прежде всего было улучшение жизни человека.

Однако в отличие от Фурье в этом новом обществе он предлагал установить полное социальное равенство как в производстве (на основе общественной собственности), так и в потреблении (на основе распределения по потребностям). Он предлагал создавать на полностью добровольной основе трудовые кооперативные общины, в которых люди будут заняты по восемь часов в сутки производительным трудом (попеременно промышленным и сельскохозяйственным). Труд должен быть организован непременно в соответствии с влечениями каждого человека, а тяжелые и непривлекательные работы переложены на механизмы и машины. В общинах следует организовать систему общественного питания и службы быта, общее воспитание детей, построить вокруг промышленных предприятий поселки, сочетая «все преимущества большого города... с преимуществами деревни»^[9]. В каждой общине предполагалось осуществить самоуправление через комитет, составленный из жителей. Функции центральной власти, связанные с изданием законов и сбором налогов, должны были постепенно отмирать.

Переход к новому строю виделся Оуэну через реформы правительства. «Теперешние правительства Европы и Америки, — писал Оуэн, — в сущности, не враждебны реальному улучшению общественных условий; они желают их совершенствования, и когда они вполне поймут, как этого можно достичь, то они не откажут в своем активном содействии»^[10].

Воплотить свои мечты в жизнь Оуэн взялся в Северной Америке. В 1825 г. в штате Индиана он купил участок земли для организации общины «Новая гармония», заплатив за него больше половины своего состояния. Община просуществовала недолго, и Оуэн вернулся в Англию. Здесь его ждал практический успех, но им он обязан своей новой идее потребительской кооперации, которую он считал первым шагом на пути в «новый нравственный мир».

На этом этапе своей жизни Оуэн обратил свое внимание на рабочий класс. Еще в 20-е гг. XIX в. в Англии были узаконены тред- юнионы, возникало много кооперативных обществ. Идеологией сотен тысяч рабочих становились взгляды Оуэна. В 30-е гг. Оуэн пришел к выводу, что «рабочие классы одни в состоянии осуществить преобразования, ибо помощи от господствующих классов ждать не приходится»^[11]. Однако он отрицательно относился к чартизму — рабочему движению, носившему преимущественно политический характер. В 30—40-е гг. возникло много оуэнистских общин по всей Англии, а в 1839 г. — «Всеобщее общинное общество сторонников рациональной религии», объединявшее 50 тысяч квалифицированных рабочих из 350 городов. «Все общественные движения, которые происходили в Англии в интересах рабочего класса, — отмечал Ф. Энгельс, — и все их действительные достижения связаны с именем Оуэна»^[12].

Либеральная и социалистическая мысль первой половины XIX в. вела диалог по вопросу о том, какое общественное устройство наилучшим образом отвечает требованию развития личности, дает человеку больше свободы для развития своих природных задатков и способностей, и какой путь организации общественного хозяйства является наилучшим для роста общественного богатства как материальной основы свободы.

• [1] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 42. С. 115.
• [2] Фурье Ш. Избр. соч. М„ 1951-1954. Т. I-IV. М.; Л., 1951. Т. I. С. 117.
• [3] Фурье Ш. Новый промышленный и общественный мир. М., 1939. С. 240.
• [4] Фурье Ш. Избр. соч. Т. I. С. 250.
• [5] Фурье Ш. Новый промышленный и общественный мир. С. 37—38.
• [6] Фурье Ш. Избр. соч. Т. I. С. 255.
• [7] Фурье Ш. Новый промышленный и общественный мир. С. 37—38.
• [8] Фурье Ш. Новый промышленный и общественный мир. С. 37—38.
• [9] Оуэн Р. Избр. соч.: в 2 т. М.; Л., 1950. Т. 1. С. 167.
• [10] Там же. С. 149.
• [11] Там же. С. 341.
• [12] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 20. С. 274.