ФИЛОСОФИЯ КАК РАЦИОНАЛЬНО-ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ СОЗНАНИЕ: ФИЛОСОФИЯ И НАУКА

Философия связана с науками генетически, так как все науки вышли из лона философии, приобретя свой конкретный предмет. Кроме того, философия на всех этапах ее развития как система понятийного мышления также базировалась на знании, которое необходимобыло обосновывать и доказывать, хотя и не всегда теми же способами, как в частных науках. Многие крупнейшие философы были одновременно и выдающимися учеными. Достаточно вспомнить имена Пифагора и Фалеса, Декарта и Лейбница, Флоренского и Рассела.

Науку и философию роднит и то, что они являются сферами рациональной и доказательной духовной деятельности, ориентированными на достижение истины, которая в ее классическом понимании есть «форма согласования мысли с действительностью». Однако между ними есть по меньшей мере два серьезных различия, которые сразу бросаются в глаза.

Первое различие состоит в том, что любая наука имеет дело с фиксированной предметной областью и никогда не претендует на формулировку универсальных закономерностей бытия. Так, физика открывает законы физической реальности; химия — химической, психология — психологической. При этом законы физики весьма опосредствованно связаны с психической жизнью, а законы психической жизни, в свою очередь, не работают в сфере физических взаимодействий. Философия же, в отличие от науки, выносит универсальные суждения и стремится открыть метафизические законы всего мирового целого.

Второе отличие науки от философии заключается в том, что наука традиционно абстрагируется от проблемы ценностей и от вынесения ценностных суждений. Она ищет истину — то, что есть в самих вещах, не желая обсуждать, хорошим или плохим является то, что она нашла, и есть ли во всем этом какой-то смысл. Иными словами, наука отвечает преимущественно на вопросы «почему?», «как?» и «откуда?», но предпочитает не задаваться метафизическими вопросами типа «зачем?» и «для чего?».

В отличие от науки, ценностная компонента знания неустранима из философии. Она, претендуя на решение вечных проблем бытия, ориентирована не только на поиск истины, как формы согласования мысли с бытием; но также на познание и утверждение ценностей, как форм согласования бытия с человеческой мыслью. В самом деле, имея представления о добре, мы стараемся перестроить в соответствии с ними как свое собственное поведение, так и окружающие обстоятельства жизни. Зная, что в мире есть нечто прекрасное и сформировав систему соответствующих идеальных представлений, мы творим в соответствии с ним прекрасное художественное произведение.

В трактовке взаимоотношений с наукой у философии есть две тупиковые крайности, своеобразные Сцилла и Харибда. Это, с одной стороны, спекулятивная натурфилософия, как попытка строить универсальные картины мира без опоры на данные науки, а с другой — позитивизм, призывающий философию отказаться от обсуждения метафизической (прежде всего ценностной) проблематики и сосредоточиться исключительно на обобщении положительных фактов науки. Прохождение между Сциллой умозрительной натурфилософии и Харибдой позитивизма подразумевает постоянный творческий диалог между наукой и философией: внимание конкретных наук к универсальным философским моделям и схемам объяснения и, обратно, учет философской мыслью теоретических и экспериментальных результатов, полученных в современных научных исследованиях.

Натурфилософскую (или космологическую) компоненту из онтологии устранить невозможно в принципе, но для того чтобы она была рациональной, а не спекулятивно-умозрительной, для философии наука должна выступать важнейшим фактором приращения объективного (пусть и предметного) знания, на основании которого все время уточняется общая картина мира, происходит открытие все новых структур и форм его существования, требующее новых философских обобщений. Часть понятий естественных наук, после определенной философской переработки может стать философскими категориями, уточнить общеметодологические подходы философии. Так, например, разработка понятий «система», «элемент», «структура» в системном подходе позволила уточнить исконно философскую проблему соотношения части и целого. Эйнштейновское понимание пространственно-временных закономерностей в значительной степени подтвердило философские представления о взаимосвязи пространства и времени.

Но кроме этой взаимосвязи есть еще и сущностное родство между наукой и философией. Один из векторов развития философии, как формы теоретического сознания, всегда направлен на науку, по крайней мере, в виде реализации стремления быть таковой. И следует признать, что по целому ряду параметров она может претендовать на это. Однако здесь возникает принципиальный вопрос, насколько все же близки философия и наука, насколько всеобщие критерии научности применимы к философии как типу знания.

Одна из проблем, которая здесь возникает, — это проблема объективности получаемых знаний, ибо это один из важнейших критериев научности. Наука должна описывать объект таковым, каким он есть на самом деле, а результаты объективного познания должны быть общезначимыми, т.е. признаваться всеми. Отвечает ли данному критерию философия? Ответ на этот вопрос очень сложен и связан, в том числе, с различным пониманием объективности и его соотношения с истиной. Всегда ли и в самой науке работает, например, критерий общезначимости? Долгое время все считали, что существует лишь евклидова геометрия с ее аксиомой о непересекаемости параллельных прямых. Однако с развитием познания оказалось, что может существовать несколько геометрий, в основе которых лежат разные, в том числе и философские (гносеологические) представления о мире и познании.

Кроме того, само понятие науки является общим для огромного количества отличающихся друг от друга конкретных наук. Каждая из них описывает собственную предметную область и использует специфические методы ее исследования. Сам исследуемый объект, обладающий бесконечными свойствами, словно «рассекается» здесь в разных предметных плоскостях. Насколько в этом случае правомерно, без дополнительных уточнений, говорить об объективности исследования? Можно ли считать такое узкое описание предмета объективным описанием объекта как такового? Удовлетворит ли нас определение человека как, например, совокупности механических рычагов, или его сведение только к протеканию в нем биологических процессов? И, наконец, может ли сам по себе критерий объективности и общезначимости, т.е. признания всеми, иметь прямое отношение к истине?

Таким образом, можно сделать вывод, что принцип объективности довольно относителен, а в философии он тем более работает с серьезнейшими уточнениями. Философия исследует бытие как таковое, поэтому объективность здесь носит всеобщий характер. Однако, предельность исследуемых объектов и анализируемых проблем не позволяет философии в каждом отдельном случае говорить о достижении некой абсолютной объективности, как это возможно сделать в науках. Само различие, порой противоположность фундаментальных ходов философской мысли — лучшее подтверждение этого тезиса.

Более того, наука вправе отбросить (или, более мягко, на время отложить) исследование некого феномена, если в ее арсенале нет соответствующих объективных методологических средств его познания. В противном случае сам феномен будет интерпретироваться и исследоваться не сам по себе, а предстанет в субъективно проинтерпретированном и препарированном виде. Так, например, феномен веры может быть исследован любой наукой, но вряд ли математик достигнет здесь серьезных количественных результатов, а физик — удовлетворительного физического объяснения. Безусловно, более определенно о природе веры скажет психолог или социолог. Но целостность такого феномена может описать лишь философия, которая не только сопоставит и обобщит результаты различных научных способов изучения феномена веры, но и попытается проникнуть в метафизическую (предельную) сущность объекта, включая ответ на главный вопрос, до ответа на который никогда не дойдет ни одна наука, — а какова общая роль веры в человеческом бытии и познании? Может ли человек жить, не веруя? Круг подобных проблем и вызывает к жизни самостоятельную отрасль философского знания, которая называется философией религии.

И наконец, философия как высшая форма самосознания, на уровне исследования предельных оснований знания может поставить под сомнение само понятие «критерий объективности» и показать, в частности, что оно подвержено сильным изменениям и что субъективный фактор в науках также полностью неустраним.

Следующий критерий, которому должно отвечать научное знание — это критерий обоснованности или доказательности. Философия, безусловно, — форма рационально-теоретического постижения бытия. Она является системой доказательного знания и выражается в рационально-понятийной системе даже в своих самых иррационалистических вариантах. Но одновременно философия не сводит понятие рациональности только к научной рациональности, но показывает, что черты рациональности можно обнаружить в любой форме сознания, так же как и ценностно-мировоззренческие аспекты присущи не только религии или искусству. Философия здесь выступает как метадисциплина, которая как раз и исследует сочетание данных компонентов в разных формах знания. Понятно, что в религии на первый план выходит момент ценности, веры, а рациональность отходит на второй план; в науках, напротив, на первый план выходит научная рациональность, а ценностные аспекты являются вторичными. А вот в философии как раз осуществляется наиболее сбалансированный вариант такого сочетания, причем ту или иную систему ценностей философ пытается рационально обосновать (в отличие от верующего человека), а рациональные построения и доказательства сознательно развивать, исходя из каких-то общих ценностных представлений. Знаменитый тезис Сократа «я знаю только то, что ничего не знаю» носит не рационально-познавательный, а именно ценностно-регулятивный характер.

Безусловно, что философия отвечает и критерию, связанному с нацеленностью на постижение сущности объекта (эссенциалистский критерий). Но и здесь имеются существенные отличия от наук. В науках познание сущности осуществляется относительно «просто» — за счет сильного огрубления предмета. Для науки сущность — это всегда «концептуально препарированная» сущность, сущность в каком-то одном отношении. Для философа сущность — это понимание исследуемого объекта как такового, т.е. во всех его связях и опосредство- ваниях, хотя понятно, что абсолютного понимания сущности достичь и здесь нельзя.

Философия является также формой упорядоченного, системно организованного знания, однако и здесь упорядоченность может носить как наукообразный, так и символически-поэтический характер. Известно, что осевой философский текст индийской традиции — «Бхагавадгита» — написана в стихотворной форме и является частью классического эпоса «Махабхарата»; а тексты ницшевских произведений, отличающихся выдающимися художественными достоинствами, на самом деле довольно тщательно логически и системно выстроены.

Наконец, в философии есть свои стандарты аргументации и организации философского текста. Абсурдно подходить, скажем, к гегелевскому триадическому развертыванию и обоснованию его «Энциклопедии философских наук» с традиционными стандартами построения научных энциклопедий. Романы Ф.М. Достоевского являются глубоко философскими по своему содержанию, и им присуще свое художественно-философское обоснование, не укладывающееся в прокрустово ложе научных стандартов системности и аргументированности .

Критерий проверяемости также часто называется в качестве основного для характеристики любой науки. Но здесь все зависит от его трактовки. Если это чисто эмпирическая проверяемость, то многие науки, типа математики или истории, части психологии его не выполняют. К тому же, то, что не проверяемо сегодня, может оказаться проверяемым завтра. И можно ли с этих позиций вообще говорить о какой-то эмпирической проверяемости философских утверждений? Они ведь по определению носят бесконечный и универсальный характер и, значит, не могут быть прямо ни подтверждены, ни опровергнуты ни в каком возможном опыте, который всегда конечен.

Таким образом, можно сделать вывод, что, с одной стороны, философия, безусловно, попадает под ряд научных критериев, а некоторые ее формы достаточно близко располагаются к наукам. С другой стороны, философия подвергает критическому анализу сами эти критерии, которые всегда оказываются узкими и представляют собой некоторую конвенцию научного сообщества. Философия — это специфическая разновидность рационально-теоретического познания, которая не подчиняется полностью ни одному критерию научности. Поскольку философия, в отличие от наук, исследует предельные характеристики бытия и знания, то она обосновывает саму себя и выступает онтологическим, гносеологическим и аксиологическим основанием для всех других наук, в частности, системно и критично осмысливая сами критерии научности. В этом плане мы также говорим о метафизичности философского знания.

Философия при всех связях с наукой имеет собственную область исследования, т.е. свой предмет. Сложность вычленения собственного предмета философии была связана, во-первых, с тем, что в него долгое время включались знания о самых различных сторонах бытия, которые позже становятся объектами специальных наук. Во-вторых, как мы уже отмечали, в философии имеется огромное количество противоположных философских концепций, каждая из которых могла бы претендовать на единственно правильное понимание предмета философии. Несмотря на это и вопреки этому, мы используем термин «философия» относительно всех философских концепций, которые существовали ранее и существуют сейчас. Более того, достаточно четко, пусть даже на интуитивном уровне, мы можем отделить философские и нефилософские знания.

Связующим стержнем философии выступает установка на решение предельных (вечных) проблем человеческого бытия, значимых для всех времен и народов. Особенности же трактовки этих проблем в конкретных философских системах и в разные эпохи представляют собой лишь углубление и разную акцентировку в их решении, когда на первый план выходят, например, когнитивные, онтологические, экзистенциальные или логические аспекты. По аналогии мы можем привести пример с наукой как таковой. Конечно, можно дать общую дефиницию науки, но столь же ясно, что на самом деле мы всегда имеем дело не с наукой вообще, а с конкретной наукой, предметная сфера которой значительно уже и специфичнее ее общего понимания.

Таким образом, предельность (метафизичность) и всеобщность проблематики была характерна для всех этапов развития философии, что позволяет говорить о ее объектной стабильности (П. В. Алексеев). Все изменения происходили внутри философии, уточняя и дифференцируя ее предмет. Непонимание стабильности предмета философии породило так называемую концепцию «распочкования», характерную для позитивистской традиции, что и привело к такой трактовке предмета философии, которая связана с исключением ее из разряда наук или сведением ее методов к методам частных наук типа логики или математики. В силу того, что в философию изначально включались знания из тех областей бытия, которые не стали предметом конкретных наук, постепенно, с образованием такого предмета, от философии отпадали некоторые области знаний: физика, психология, социология, политология и др. Это давало повод говорить об исчезновении философии вообще. В. Виндельбанд так образно описывал понимание позитивистами этого процесса: «Философия подобна королю Лиру, который раздал своим детям все свое имущество и которого вслед за тем, как нищего, выбросили на улицу»^[1].

Однако такая трактовка развития философии оказывается справедливой лишь в том случае, если бы объединение различных дисциплин и сфер познания в философии было искусственным, чисто механическим и отсутствовало бы то связующее начало, которое и позволяло иметь философии свой, пусть иногда излишне расширенный предмет. Хотя в философию долгое время включались некоторые конкретно научные знания о мире, даже они были в ней частью философии, определенным образом преломляясь через специфику ее внутреннего содержания. Философия не представляла собой случайное собрание знаний из всех областей действительности. Поэтому, наряду с «отпадением» от философии ряда специальных дисциплин, происходит как бы процесс «очищения» ее собственного предмета, который П.В. Алексеев удачно обозначил как процесс «предметного самоопределения философии».

Отход философии от мифологического сознания формирует ее вполне определенную рационально-теоретическую направленность в познании и понимании бытия. Философия — высший вид теоретического знания о фундаментальных основах бытия, принципах его познания и истинных ценностях, которыми может руководствоваться человек в своем поведении. Философия — это рациональное учение о всеобщем.

Чем же реально наполняется это учение о всеобщем, т.е., иными словами, какова совокупность объектов и связей, которые исследует философ? И здесь мы переходим на следующий проблемный уровень философии, связанный с тем, что в центре философских исследований всегда в конечном счете, явно или неявно, стоит Человек, и одна из целей философского знания — выявление сущности и предназначения Человека в мире. В этом плане, философия всегда выступала как особый социокультурный феномен, форма которого зависела от конкретной исторической эпохи и ее авторского переживания мыслителем. Философия отвечала на «запросы» эпохи, выступая самосознанием культуры. Поэтому, уточняя данные выше определения предмета философии, мы можем сказать, что философия исследует фундаментальные, предельные основы бытия и человеческого отношения к бытию, преломленные через историческое сознание индивида.

Однако, как мы уже отмечали, данное разнообразие осуществляется в рамках единой проблематики и общей интенции на предельность, обоснованность и систематичность даваемых ответов. Поэтому каждая из философских концепций дополняет наше общее представление о мире, внося в него свой неповторимый штрих. Таким путем в ходе своей долгой истории философия создает из мозаики идей и систем, философских умонастроений и переживаний общую картину мира, которая никогда не может быть дописана окончательна.

Сущность философии как формы теоретического сознания не может быть сведена только к специфике ее проблем, предмета, критериев научности и роли личностного начала в производстве знаний. Важнейшей ее стороной выступает метод, с помощью которого она реализует себя как форму теоретического познания. Проблема выделения специфического философского метода достаточно сложна. Существует огромное количество философских концепций, которые ориентируются на то, что философия является формой внерацио- нального, а в некоторых случаях даже иррационального постижения бытия. Означает ли это, что мы не можем говорить о специфических принципах и приемах проведения исследования, которые характерны для философии в целом? Нам представляется, что в некотором смысле можно говорить об общефилософском методе, не вступая в противоречие с тем, что каждая конкретная философская система опирается на методы, присущие именно ей. Философия представляет собой, прежде всего, систематическую и критическую работу разума, размышляющего над наиболее общими проблемами бытия. Такой тип размышления получил в философской традиции название рефлексии. Отличие философской рефлексии от иного рода рассуждений связано с тем, что философ ставит вопросы, затрагивающие сущность самой духовной деятельности человека и тех возможных границ, которые могут быть перед ней поставлены.

Философская рефлексия — это особое понимание мира, когда познанные объективные закономерности преломляются сквозь призму интересов Человека, а субъективное ценностно-эмоциональное восприятие мира подвергается рациональному — критическому и систематическому — осмыслению. Это размышление над предельными основаниями бытия во всех его проявлениях, включая размышление над предельными основаниями существования самого Человека, смысла его жизни. «Это поиск логических и иных (нравственных, ценностных, эмоциональных и пр.) оснований и форм духовной жизни, культуры в целом»^[2].

Конкретное наполнение рефлексии может быть различным, что и создает богатство философских подходов к миру. «Характерными примерами специфики философской рефлексии могут служить постановка и разработка Платоном проблемы относительно самостоятельной и устойчивой жизни понятий, картезианское радикальное сомнение, кантовская проблема априорных условий познания»^[3]. Важнейшими разновидностями философской рефлексии выступают феноменологический, герменевтический и диалектический методы. Последнему иногда придается статус универсального философского метода, с чем, в принципе, можно согласиться, ибо не может быть недиалектической философской рефлексии, равно как и диалектики, лишенной рефлексивной компоненты. В то же время указанное методологическое разнообразие реализуется, как мы указали, в рамках относительно единой философской проблематики, приводя к постоянному обогащению философской рефлексии новыми подходами к проблемам, методами их решения, способами их описания и доведения до сознания людей. Такое приращение представляет собой процесс самопознания и самосознания Человека и человеческой культуры в целом.

Философия как форма рационально-теоретического знания органично связана с другими науками и с иными видами (сферами, формами) духовного освоения бытия. В науках философия заполняет теоретический вакуум, который по тем или иным причинам не охвачен конкретной наукой, но который тем не менее приходится рационально осмысливать и обсуждать. Сциентистские надежды на то, что когда-то все пустоты такого рода будут заполнены, несостоятельны, ибо наука не только их заполняет, но все время порождает новые. Всегда будут существовать проблемы, находящиеся на стыке одной или нескольких наук, где также необходим отстраненный от конкретного предмета рефлексивный взгляд философа. Всегда будет существовать область человеческих знаний о мире и о самом себе, которая находится на стыке научного познания и иных форм постижения бытия, типа искусства и религии. И здесь роль философии как теоретической формы сознания наиболее важна.

Наконец, внутри самой науки возникают ценностно-познавательные проблемы, которые не могут быть решены средствами самой науки, а требуют философской рефлексии. Это проблема соотношения истины и ценности, проблема обоснованности «оснований науки», проблема ответственности ученого за свои открытия, необходимость выработки моральных норм и гуманистических границ научного познания и пр. В таких ситуациях ученый не может оставаться в рамках своей узкой предметной области, а вынужден занимать ту или иную четкую мировоззренческую позицию. Зримое пересечение науки и философии вокруг этических проблем сегодня характерно, например, для биоэтики.

Кроме того, философия исследует науку в более широком контексте, рассматривая ее как один из важнейших элементов культуры, ставя и решая такие вопросы, как прогресс науки, рациональность науки, эволюция ее места в системе культуры, проблема лидерства науки в системе культуры, ее соотношение с другими формами культуры и т.д. В этом смысле философия способствует самосознанию науки как специфического отношения к бытию.

Одной из важнейших функций философии по отношению к науке выступает мировоззренческая интерпретация научных результатов. Здесь происходит оценка научных результатов с позиции их значимости для общества, ставится проблема ответственности ученого за научные открытия, или, более широко, проблема соотношения внутренних целей развития науки с общественными интересами и потребностями. Философия в некоторых случаях способна задать ориентиры развития научному знанию или сигнализировать о тех проблемах, к которым может привести неконтролируемое обществом развитие тех или иных отраслей знаний.

В результате, с одной стороны, создается общенаучная картина мира как важнейшая часть мировоззрения человека; а с другой — философия выполняет по отношению к науке важные методологические функции, выступая как своеобразная общая методология. Конечно, данный момент нельзя абсолютизировать в том смысле, что, не занимаясь философией, ученый ничего не сможет познать, но и нельзя полностью игнорировать, ибо в решающие моменты развития науки роль философии стремительно возрастает. Философия позволяет сравнивать методы разных наук, не допуская их абсолютизации, как и абсолютизации всей науки как единственного способа познания бытия. Философия может вести и самостоятельную конструктивную методологическую работу. Так, дедуктивный (Аристотель, Декарт), индуктивный (Ф. Бэкон, Д.С. Милль), системный (Гегель, К. Маркс) методы были подвергнуты обстоятельной философской рефлексии именно в философии, что знаменовало качественный скачок в их развитии. Одновременно философия разрабатывает и свои собственную универсальные методы — диалектический, герменевтический, которые дали блестящие результаты в конкретных науках.

Особую методологическую функцию в культуре и науке играют ключевые идеи философов, порой намного опережающие свое время. Здесь методологическая функция тесно смыкается с эвристической. Так, идеи Платона из диалога «Тимей» о геометрическом строении материи оказали прямое влияние на открытия Кеплера и Галилея, а в XX в. — на творчество физиков Гейзенберга и Паули. Идеи неевклидового строения пространства были впервые высказаны Николаем Кузанским; интуиция о принципиальной связи электрических и магнитных явлений — немецким философом Шеллингом; уверенность в неизбежном схождении западной и восточной традиций в понимании сущности человека — индийским мыслителем Свами Вивека- нандой. В.И. Вернадский испытал большое влияние «Творческой эволюции» А. Бергсона, а гештальт-психология — влияние гуссер- левской феноменологии. Способность забегать вперед и порождать дерзкие гипотезы делает философию привлекательной для науки, особенно когда последняя попадает в ситуацию методологического и мировоззренческого кризиса и ощущает дефицит свежих идей.

Именно такой была ситуация на рубеже XIX-XX вв. во времена кризиса ньютоновской классической механики, а знаменитый «принцип дополнительности» Нильса Бора, легший в основу квантовомеханической картины мира, был сформулирован им под прямым влиянием китайской идеи об универсальном характере связей противоположных сил «инь» и «ян». Идеи К.Э. Циолковского о ракетном освоении пространства во многом стимулировались космическими идеями русского мыслителя Н.Ф. Федорова. Эвристическую функцию философия способна выполнить именно потому, что она находится вне рамок предмета отдельных наук, одновременно опираясь на их результаты. Это позволяет ей соотносить разные науки и обнаруживать знания, находящиеся на стыке научных дисциплин, на стыке науки и иных форм постижения мира.

Эта роль философии становится особенно заметной, когда происходят изменения самих парадигм в науке, когда она переходит в стадию революционного развития. В этой ситуации представитель науки не всегда может сбросить старые «концептуальные и методологические шоры» и признать новые идеи, которые могут противоречить старым. Как отмечал К. Поппер, в целом критически относящийся к метафизике, философские идеи, даже носящие весьма спекулятивный характер (например, атомизм), способствовали прогрессу науки. Более того, «научное открытие невозможно без веры в идеи чисто спекулятивного, умозрительного типа, которые зачастую бывают весьма неопределенными, веры, совершенно неоправданной с точки зрения науки и в этом отношении “метафизической”»^[4].

Как был показано рядом исследователей, роль философии здесь связана с тем, что научная теория создается не в некотором вакууме, а связана как с частнонаучной картиной мира, так и с философскими представлением о мире и его строении. То есть «внеэмпирический» базис в науке играет важную роль. Правда, при этом следует иметь в виду, что критерием того, что ученый будет опираться на ту или иную философскую идею, выступает не ее принадлежность к «научной» философии, как это пытались обосновать в диалектическом материализме, а ее свойство способствовать приращению и развитию знания. Философские идеи здесь чаще всего используются фрагментарно и выборочно, а поэтому любые из них, будь то материализм или идеализм, субъективизм или объективизм, могут быть успешно использованы, что и показывает развитие науки. Здесь необходимо оговориться, что эвристичность философии не может быть реализована только по типу конкретных предсказаний в науках. Она важна как генератор общей творческой атмосферы в обществе, той духовной «ауры», без которой никогда не совершаются великие открытия.

Приведем лишь один пример. В конце XIX в. биология развивалась в основном как накапливающиеся знания с сильной тенденцией дифференциации внутри них. Это часто приводило к разрыву методов разных дисциплин, зачастую из чисто искусственных соображений. В частности, разрывались морфологический и физиологический аспекты исследования живого организма, закономерности его онто- и филогенеза. В результате давались упрощенные классификации органов животных в отрыве от выполняемых ими функций, непонятными оказывалась и генетическая преемственность в формировании органов. Работы А.Н. Северцова и И.И. Шмальгаузена, исходивших в своих трудах из необходимой взаимосвязи формы и содержания целостно развивающегося объекта^[5] (т.е. чисто философская предпосылка, которая была еще не востребована наукой), сделали вывод о том, что строение органов животных должно исследоваться в связи с выполнением ими определенных эволюционно-адаптивных функций. В результате уже с этих позиций сознательно был выдвинут ряд гипотез, которые вскоре нашли свое экспериментальное подтверждение.

Философия выполняет также важнейшую интегративную или синтетическую функцию. Она всегда выступала как форма синтеза различных знаний. Частные науки дают отдельные локальные картины мира. На их основе (правда это уже философская работа, так как она выходит за рамки предмета отдельной науки) можно дать общенаучную картину мира. Однако богатства взаимоотношений человека с миром нельзя ограничить наукой. Мы постигаем мир также с помощью искусства и религии. Следовательно, научные открытия и описания мира необходимо вписываются в более общую картину мира, которая создается философией. Благодаря этому, философия выступает как мощнейший фактор интеграции знаний. Синтетическая функция философии выходит сегодня на первый план в ситуации, когда, с одной стороны, явно обнаруживаются синтетические тенденции в современной науке и культуре, а с другой стороны, налицо нарастающее противостояние между различными религиозными конфессиями и культурными мирами, между богатым Севером и нищим Югом, между Востоком и Западом. С этих позиций философия — еще и важнейшее средство ведения продуктивного межкультурного и межконфессионального диалога.

• [1] Виндельбанд В. Прелюдии. Философские статьи и речи. СПб., 1904. С. 16.
• [2] Юдин Э. Г. Системный подход и принцип деятельности. Методологическиепроблемы современной науки. М., 1978. С. 87.
• [3] Там же.
• [4] Поппер К. Логика и рост научного знания. М., 1983. С. 60.
• [5] Одна из самых знаменитых работ И.И. Шмальгаузена так и называется«Организм как целое в индивидуальном и историческом развитии» (1938).