Беккариа

Чезаре Беккариа (1738—1794) — итальянский юрист и просветитель. Он родился в Милане в знатной и зажиточной семье. Окончил иезуитский колледж в Парме, а в 1758 г. — юридический факультет университета в Павии. Занятия юриспруденцией сочетаются у него с глубоким интересом к философии и идеям французских просветителей. В 1764 г. вышла в свет его знаменитая книга «О преступлениях и наказаниях», принесшая ему общеевропейскую известность и славу.

Опираясь на идеи своих предшественников — более ранних представителей европейского Просвещения, Беккариа трактовал как общие проблемы государства и права, так и более конкретные и специальные вопросы уголовного права и процесса с позиций естественноправовых представлений о договорном происхождении государства и неотчуждаемых правах и свободах человека.

В естественном (догосударственном, дообщественном) состоянии изолированные друг от друга индивиды постоянно воевали друг с другом. Необходимость удовлетворения растущих человеческих потребностей в условиях увеличения человеческого рода привела к объединению первых дикарей, и состояние войны между индивидами переросло в войну между народами. Устав воевать и жить в условиях «бесполезной и хрупкой свободы, прочность которой никто не гарантировал», люди, по словам Беккариа, поступились частью этой своей личной свободы, чтобы пользоваться ею сообща, спокойно и безопасно. «Совокупность всех частей свободы, пожертвованных на общее благо, составила верховную власть народа, а суверен стал законным ее хранителем и распорядителем». При этом государству каждый по общественному договору пожертвовал лишь необходимый минимум своей естественной свободы, так что вся остальная часть естественной свободы человека и его право на безопасность жизни являются, согласно Беккариа, неотчуждаемыми естественными правами человека в гражданском состоянии (в условиях общества и государства). Гарантировать признание и осуществление этих неотчуждаемых естественных прав каждого и вместе с тем блага всех призваны верховная власть и законы государства. «Безопасность и свобода, ограниченная лишь законами, вот что составляет основу благополучия».

Для того, чтобы защитить такой правопорядок в государстве и воспрепятствовать эгоистическим поползновениям каждого отдельного индивида «ввергнуть законы общества в пучину первобытного хаоса», подчеркивал Беккариа, потребовалось установить наказание нарушителям законов.

В своей трактовке наказания он опирался на положение Монтескьё о том, что любое наказание, не продиктованное крайней необходимостью, является актом насилия. Развивая это положение, Беккариа отмечал, что всякое проявление власти человека над человеком, которое не вызвано крайней необходимостью, — тирания. «Таким образом, право верховной власти наказывать за преступления основано на необходимости защищать вверенное ей общественное благо от узурпации его частными лицами. И чем больше обеспечивается священное и нерушимое право на безопасность, чем надежнее гарантия свободы граждан со стороны государства, тем наказание справедливее».

В рамках своей договорной концепции возникновения общества и государственной власти Беккариа также и законы трактовал как «договоры свободных людей» об условиях их объединения в общество. Общественный договор, явно или молчаливо заключенный между людьми, по словам Беккариа, «очерчивает сферу действия правопорядка».

Различая хорошие (справедливые) и плохие (несправедливые) законы, он считал хорошими те законы, которые соответствуют целям общественного договора, признают и гарантируют соблюдение неотчуждаемых естественных прав человека и выражают требования общего блага (общего интереса) членов общества. При этом он подчеркивал, что в защищаемом законом общем интересе должны быть учтены индивидуальные интересы. «Законодатель должен быть мягок, снисходителен и гуманен. Подобно искусному зодчему он должен возводить свое здание на фундаменте любви каждого к самому себе таким образом, чтобы в общем интересе воплотились интересы каждого. И тогда ему не придется каждый раз специально законами и скороспелыми поправками разграничивать общественное и частное благо и создавать на почве страха и недоверия иллюзию общественного благополучия».

Защищая и развивая идеи Просвещения (концепции просвещенной монархии, разделения властей, неотчуждаемых естественных прав человека, господства разумных и гуманных законов и т. д.) и призывая ускорить осуществление этих идей в жизни, Беккариа резко критиковал пороки феодального строя, где законы служат в основном инструментом выполнения «желаний ничтожного меньшинства», а государство предстает «как сложная машина, которой управляют в собственных интересах наиболее прожженные и могущественные люди». С просветительских позиций он утверждал, что законы должны быть «результатом объективного исследования человеческой природы, что позволило бы сконцентрировать с их помощью усилия большинства людей для достижения единой цели и рассматривать эту цель исключительно как наивысшее счастье для максимально большего числа людей».

Главные усилия Беккариа направлены на то, чтобы эти общие принципы Просвещения, гуманистические идеи прав и свобод личности были признаны, конкретизированы и последовательно осуществлялись в сфере уголовного законодательства, судопроизводства и исполнения наказаний. Эта сфера жизни людей, по словам Беккариа, осталась «беспризорной», хотя играет исключительно важную роль практически во всех европейских государствах.

Своим учением о преступлениях и наказаниях Беккариа заложил основы европейской классической науки уголовного права и сформировал целый ряд ее фундаментальных принципов и идей. Определяющее значение он придавал принципу законности. Наказания за преступления, подчеркивал он, могут быть установлены только законом, причем устанавливать их может лишь законодатель, который олицетворяет собой все общество, объединенное общественным договором. Постулат, согласно которому «каждый гражданин должен быть наделен правом совершать любые не запрещенные по закону действия, не опасаясь каких-либо последствий, — утверждал Беккариа, — является политическим принципом».

Стремясь преодолеть произвол судей и их вольное обращение с законом, Беккариа требовал «буквального исполнения» закона, отмечая, что судья — не законодатель, и его обязанность заключается в правовой оценке фактов, т. е. в том, чтобы выяснить, противоречат ли поступки, совершаемые тем или иным человеком, закону или нет. Но для этого необходимо, чтобы сами законы были кодифицированы и содержали ясные и четкие нормы, определяющие правомерность соответствующих действий, и тем самым делали ненужными своевольные судейские толкования. «Если толкования законов зло, — писал Беккариа, имея в виду подмену требований закона судейским усмотрением, — то их темнота, заставляющая прибегать к толкованию, не меньшее зло». При этом он отвергал, конечно, не толкование в смысле надлежащего уяснения закона, а произвольную подмену требований закона судейскими усмотрениями.

В четких нормах кодифицированных законов и в их последовательном соблюдении «всеми гражданами от простолюдина до философа» Беккариа видел важное условие победы «духа просветительства над духом тирании».

Характеризуя преступление как нарушение общественного договора, Беккариа подчеркивал, что уголовный закон должен предусматривать наказание не за намерение, а за деяние, наносящее вред общественному благу. При этом с позиций защиты презумпции невиновности он писал: «Никто не может быть назван преступником до вынесения приговора. Общество также не может лишить его своей защиты до тех пор, пока не принято решение о том, что он нарушил условия, которые ему эту защиту гарантировали».

В интересах всего общества, отмечал Беккариа, не только добиться прекращения преступлений, но и свести к минимуму совершение наиболее тяжких из них. Но этого можно добиться не произвольной жестокостью наказаний, а лишь определением и применением эффективных мер, препятствующих совершению преступлений, причем «суровость наказания должна зависеть от тяжести преступления». При этом Беккариа считал, что «суровость наказаний должна соответствовать уровню развития нации». По мере общественного развития, смягчения нравов и успехов просвещения суровость наказаний уменьшается. В «совершенствовании воспитания он видел «самое верное, но и самое трудное средство предупреждения преступлений».

В качестве «истинного мерила преступлений» Беккариа выделял такой объективный критерий, как «вред, причиненный ими обществу»; субъективное же «намерение» совершить преступление таким критерием, по его оценке, служить не может. Если бы на основе такого объективного критерия степени тяжести преступления (и обусловленной этим мерой суровости наказания) была определена и установлена «точная и всеобщая классификация наказаний и преступлений», то она, по словам Беккариа, могла бы служить «в качестве единой шкалы ценностей и для определения степени узурпации власти и свободы, гуманности и жестокости различных народов». На первом месте по своей тяжести, считал он, стоят преступления, наносящие вред непосредственно обществу, на втором месте стоят преступления против безопасности личности (посягательства на ее жизнь и свободу). На последнем месте самые незначительные нарушения прав частных лиц, между этими крайностями — все остальные преступления.

В своей классификации преступлений он специально подчеркивал особый смысл и существенное значение уголовно- правовой защиты личности: «Поскольку гарантия безопасности частных лиц является первоочередной задачей любой законно созданной ассоциации, то нарушение неотъемлемого права каждого гражданина на безопасность не может не повлечь за собой одного из самых суровых наказаний, установленных законом».

Цель наказания, согласно Беккариа, заключается в предупреждении новых деяний преступника, наносящих вред членам общества, и в удержании других лиц от подобных преступных действий. Опираясь на такое понимание цели наказания, он сформулировал следующее принципиальное положение: «Не в жестокости, а в неизбежности наказания заключается один из наиболее эффективных способов предупредить преступления». Неизбежность наказания, даже умеренного, отмечает он, всегда производит более сильное впечатление, чем страх подвергнуться самому суровому наказанию, если при этом существует надежда на безнаказанность. Важно, чтобы ни одно раскрытое преступление не оставалось безнаказанным.

С этих позиций он выступал против средневековой практики применения пыток, истязаний и вообще наказаний, причиняющих преступнику «значительные физические страдания», при этом он большое внимание уделял критике смертной казни, которая, по его мнению, противоречит общественному договору, не предусматривающему ни согласия участников договора на такую меру наказания, ни, следовательно, права верховной власти применять смертную казнь. «Смертная казнь, — писал он, — не является правом и не может быть таковым. Это — война государства с гражданином в тех случаях, когда оно считает полезным и необходимым лишить его жизни. Но если я докажу, что смертная казнь ни полезна, ни необходима, я выиграю дело человечества». В качестве «блистательного урока» другим правителям Беккариа ссылается на правление русской императрицы Елизаветы Петровны, в царствование которой смертная казнь в России не применялась.

Следует, правда, иметь в виду, что отказ от смертной казни Беккариа связывал с условиями «хорошо устроенного правления». При этом у него нет полного отказа от смертной казни, поскольку он признавал, что «смерть человека может считаться необходимой только по двум причинам»: во-первых, когда гражданин, несмотря на лишение свободы, продолжает оставаться угрозой для безопасности государства; во-вторых, когда смерть гражданина является единственным средством удержать других от совершения преступлений.

Беккариа выступал за равенство всех перед законом, за равную ответственность членов разных сословий, богатых и бедных, за одни и те же преступления, за право каждого судиться себе равными, считая, что «наиболее полезен закон, согласно которому каждый должен судиться себе равным, поскольку там, где царит свобода и счастье граждан, замолкают чувства, порождаемые неравенством». Судебные заседания, подчеркивал он, должны быть открытыми, а доказательства преступления должны быть доступны также и публике; в этих условиях «общественное мнение, которое, по-видимому, является единственным инструментом сплочения общества, получит возможность встать на пути насилия и разгула страстей, и народ сможет сказать: «Мы не рабы. Мы защищены».

Основные выводы своего учения о преступлениях и наказаниях Беккариа сформулировал в виде следующей, по его собственным словам, «весьма полезной общей теоремы»: «Чтобы ни одно наказание не было проявлением насилия одного или многих над отдельным гражданином, оно должно быть по своей сути гласным, незамедлительным, минимальным из всех возможных при данных обстоятельствах, соразмерным преступлению и предусмотренным в законах».

Идеи Беккариа оказали заметное влияние на дальнейшее развитие просветительского движения в странах Европы и Америки. Под воздействием его гуманистического учения о преступлениях и наказаниях уже в XVIII в. в целом ряде европейских стран (Дании, Швеции, Англии, Италии, Франции, Швейцарии, Испании) были осуществлены прогрессивные преобразования в системе уголовного права и судопроизводства. В России Екатерина II включила многие положения из книги Беккариа «О преступлениях и наказаниях» в свой «Наказ, данный Комиссии о сочинении проекта нового Уложения» (1767). Многие идеи Беккариа, направленные против антигуманной юстиции, пыток, жестоких наказаний и злоупотреблений смертной казнью, сохраняют свою актуальность и в наши дни.