Современная трактовка понятий и моделей развития массовой информации и коммуникации
Идея о коммуникативной и информационной основе социального устройства и порядка высказывалась еще в учениях и концепциях, возникших до Второй мировой войны, но сегодня стоит задача создания и развития единой коммуникативной теории общества. Такая теория может быть создана в процессе осмысления и определенного структурирования тех социологических и социально-психологических направлений и научных школ, предметом которых является коммуникативная проблематика. При ее формировании необходимо учитывать как макросоциальный, т. е. соци- етальный, уровень развития коммуникативной проблематики, так и микросоциальный, т. е. межличностный, уровень ее реализации.
В наиболее общем виде информационно-коммуникативная модель применима при изучении феномена массового сознания, объяснении происхождения и развития массового поведения, его психологических механизмов, описании типичных форм взаимодействия людей в конкретных условиях.
Начало разработке данного направления было положено в трудах немецких ученых М. Лацаруса, X. Штейнталя, В. Вундта во второй половине XIX в. Именно они впервые предложили изучать сложные проявления психической жизни через исследование продуктов культуры (языка, религии, искусства, мифов, обычаев и традиций) различных народов. Позднее в работах известных французских исследователей Г. Лебона и Г. Тарда это направление получило развитие в новой интерпретации понятия “психология масс”, центральное место в котором заняла проблема психологического обоснования социально-преобразовательной (исторической) деятельности масс. Данный подход наиболее плодотворно разрабатывали П.А. Сорокин и В.М. Бехтерев, заложившие основы макросоциального (социетального) анализа психических процессов, протекающих в социуме, очертившие некоторые основы психоаналитической теории масс.
Известный русский и американский социолог П.А. Сорокин обращал особое внимание на значение различных средств воздействия на общественное сознание, духовную сферу общества, а также общественное мнение. Он считал, что в современном обществе активно проявляется роль тех общественных институтов, главное назначение которых — воздействие на чувства людей. Их влияние обусловлено не передачей знания, т. е. не воздействием на сознание человека, а тем, что они затрагивают чувственно-эмоциональную сферу, воздействуя таким образом на бессознательное начало.
В.М. Бехтерев, известный русский ученый, выделил три основных типа неорганизованных коллективов: масса, уличная толпа, общественность. Их необходимо рассматривать в качестве элементарных социальных образований, которые формируются случайным образом и возникают при совпадении ряда условий.
Природу типичных форм взаимодействия людей, образующих элементарные социальные образования, можно рассматривать как некий социально-психологический механизм поведения при осуществлении каких-либо коммуникаций. Действие этого механизма определяется следующими факторами.
Во-первых, превалированием в жизни массовых сообществ бессознательного начала. В толпе, представляющей собой единую систему, можно обнаружить совокупность отдельных элементов (индивидов), расположенных специфическим образом. Такое соединение приводит к появлению новых качеств, накладывающих отпечаток на образ мыслей, чувства, поведение массы людей. Речь идет не о формировании “единой коллективной души”, а лишь о “сложении” и частичной нивелировке результатов нервно-психической деятельности людей. Однако при этом не утрачивается индивидуальная психическая самобытность человека, психические проявления конкретных личностей не сливаются в общую, единую психику.
Во-вторых, проявлением таких факторов, как заражение и внушение. Эти два фактора взаимообусловлены. Как правило, субъект, заинтересованный в оказании влияния на какой-либо объект, пытается передать ему определенное психическое состояние, которое отражало бы какие-то эмоции, ощущения или образы. По мнению В.М. Бехтерева, усвоение какой-либо информации в процессе внушения может происходить через получение определенных импульсов, даже если отсутствует внимание к передаваемым сведениям. При этом работают подсознательные сферы мозга человека. Когда люди собираются в группы, возникает состояние взаимного внушающего воздействия. В этих условиях посредством передачи психического настроя может происходить заражение. Если эмоциональный настрой появляется одновременно у большого количества людей, возникает взаимное усиление этого состояния, которое проявляется в виде своеобразной цепной реакции.
Наконец, еще одной причиной, обусловливающей проявление свойств толпы, является наличие у человека как социального существа способности подражания. Известный немецкий социолог Г. Зиммель рассматривал подражание как “психологическое наследование”, которое определяет возможность выбора той или иной модели поведения людей, а также как средство взаимопонимания.
Исследователям важно понять суть “растворения” человека в толпе. Это позволит объяснить многие специфические коммуникативные процессы, протекающие в современном обществе, особенно в переходный период его развития.
Вопросы социального взаимодействия получили развитие в западной социологии и социальной психологии в научной школе символического интеракционизма. Сторонниками этого направления разработан ряд теорий, которые помогли объяснить природу и механизм коммуникационных процессов, но уже на микро- социальном уровне, в рамках межличностной коммуникации. Данное направление представлено именами таких крупных американских исследователей, как Ч.Х. Кули, И. Гофман, Т. Шибу- тани, Т. Ньюкомб и др.
Его главным идеологом по праву считается Джордж Герберт Мид — философ, социолог и социальный психолог, который посвятил свои исследования межличностным взаимодействиям. По его мнению, основным механизмом социального действия и социального взаимодействия в целом является жест. Жест требует от участников коммуникативного процесса размышления, прежде чем его использовать и на него отреагировать.
Способность человека создавать символы и пользоваться ими не дается от рождения. Она развивается в ходе социальной жизни, которая представляет собой совокупность элементарных ситуаций взаимодействия индивидов и их поведения, определяемого прагматическими потребностями. Благодаря этому, по мнению Дж.Г. Мида, возникают значащие символы и осуществляется обмен ими, что ведет к появлению мыслительных процессов, которые определяют формирование личности, или “самости”. Именно рефлексирующая личность делает возможной коммуникацию между людьми. Последняя возникает лишь в том случае, когда коммуникатор передает определенные сведения с помощью символов, понятных как передающей, так и принимающей стороне. При этом коммуникатор предполагает вызвать у реципиента вполне закономерные реакции.
Роль языка в когнитивном развитии человека исследовали одновременно российский психолог Л.С. Выготский и американский ученый Дж.Г. Мид. Будучи представителями различных научных школ, они определяли психологический механизм зарождения, функционирования и развития мыслительных процессов, сознания, разума в качестве основы формирования и развития коммуникативных явлений как на уровне конкретной личности, так и на уровне общества.
Дальнейшее развитие символического интеракционизма шло в контексте теории “зеркального “Я” Ч.Х. Кули и несколько позднее — в драматургической социологии И. Гофмана. В своих концепциях они сознательно уходят от изучения макроструктур общества и полагают, что подлинная социальность реализуется в сфере межиндивидуального общения, т. е. в повседневном взаимодействии.
Общество, социальные группы и индивид в представлении Ч.Х. Кули есть единый живой организм, в становлении и развитии которого роль информационно-коммуникативных процессов огромна. Функционирование всего организма и его структурных элементов, прежде всего индивида, получает объяснение в созданной Ч.Х. Кули знаменитой теории “зеркального “Я”, которая включает три основных положения.
Первое предполагает анализ “чувственного “Я” индивида и изучение его инстинктивных самоощущений, в которых раскрываются эмоциональные, чувственные возбуждения индивида: страх, гнев, печаль и др., переживаемые им в конкретной ситуации.
Следующее положение обосновывает “социальное “Я” индивида, в котором находят выражение его представления о собственном “Я”, почерпнутые из общения с другими людьми. Идея “Я” не может существовать в отрыве представлений о других людях. Она выступает как осознание человеком своеобразия своей жизни, своей индивидуальности в сравнении с “Я” других людей и с их образом жизни.
Еще один элемент данной теории автор назвал зеркальным “Я”, которое вбирает в себя представление того, что думают другие о нас. Прежде всего это представление о том, как человек выглядит в глазах другого, а также о том, как он оценивает образ. Значение имеет также и то чувство (стыда или гордости), которое это суждение рождает. Кули такое состояние назвал “представление представлений” (imaginations of imaginations). Таким образом, “социальное” и “индивидуальное” —- это две стороны ментальной целостности.
Среди ученых, продолжающих развитие идей Дж.Г. Мида, особое место занимает Ирвинг Гофман, который считается создателем драматургической социологии. Он также известен как специалист в области коммуникации, антропологии, психологии, лингвистики. Все коммуникативные процессы в современном обществе, по мнению И. Гофмана, базируются на межличностных коммуникациях. Характерной особенностью данного уровня коммуникации является непосредственная близость обращения друг к другу (лицом к лицу — face-to-face), когда неизбежно взаимное влияние и воздействие друг на друга. В данном контексте И. Гоф- ман разрабатывает ряд центральных понятий своей теории. К ним можно отнести понятие “я сам” (the self). В трактовке автора это драматический эффект, который создает индивид, становящийся в коммуникативной ситуации актером.
Актер выходит на сцену (вступает в коммуникативную ситуацию), где присутствуют и другие актеры. Желая достичь поставленных целей, связать воедино производимые им впечатления, любой коммуникатор (актер) старается показать себя коммуниканту в выгодном свете. Он работает для своей аудитории, что требует как владения актерской техникой, так и знания правил “игры”. Одобрение или неодобрение публикой замысла театральной постановки определяет успех актера. Без публики такой театр “социального взаимодействия” не существует. И с этим актерам приходится считаться.
И. Гофман в социально-драматургической теории выделяет еще одно важное понятие — ролевой дистанции, суть которой сводится к определению различий между самим индивидом и теми социальными ролями, которые он выполняет в реальности.
Таким образом, умение управлять впечатлениями и осуществлять контроль над ними становится у американского социолога центральным пунктом социально-коммуникативного взаимодействия. Метафора театра в трудах И. Гофмана превращает социальный мир в театральные подмостки. Но это ни в коей мере, по мнению автора, не свидетельствует о подмене реальной жизни миром иллюзий и фантазии. Задача исследователя, утверждает И. Г офман, не просто изучение реальности как таковой, а выяснение тех причин, по которым мы определяем вещи и события как реально существующие.
В трактовке представителей символического интеракцио- низма коммуникация выступает как специфический способ действия, облегчающий приспособление людей друг к другу. Мысли и поступки приобретают коммуникативную роль тогда, когда они применяются в процессе общения. Неслучайно проблема достижения согласия в интеракционистской концепции приобретает большое значение. Т. Шибутани, Т. Ньюкомб, Л. Фестингер обобщают эту идею в динамической модели коммуникативных взаимодействий, в которой центральное место занимает вопрос об установлении равновесия между субъектами коммуникации, основанного на их симметричных отношениях, при одинаковой оценке друг друга.
Одним из важнейших социологических направлений в развитии теории коммуникации является структурный функционализм. Его формирование связано с именами американских социологов Т. Парсонса и Р. Мертона. Именно они заложили научный фундамент структурного видения общества, его функциональной характеристики и разработали соответствующий категориальнопонятийный аппарат, который впоследствии широко использовался учеными, занимавшимися исследованием собственно информационно-коммуникативных проблем.
В рамках структурного функционализма средства массовой коммуникации оцениваются как самоорганизующаяся и самокон- тролируемая подсистема, которая служит обеспечению функционирования общества в целом. Они имеют определенную полезность и ценность для потребителей.
Большое значение придается функциональным характеристикам данного социального феномена. Массовая коммуникация призвана обеспечивать функции:
- • информирования широких масс о происходящих явлениях в современном мире;
- • социальной связи, отвечающую за интерпретацию и комментирование происходящего, поддерживающую систему норм и властных отношений;
- • преемственности, определяющую направления культурного развития, а также процессы передачи культурного наследия новым поколениям;
- • развлечения, связанную с эмоциональной разрядкой, организацией свободного времени населения и получением эстетического наслаждения.
Заслугой структурно-функционального видения проблем массовой коммуникации следует считать выявление дисфунк- циональности в деятельности средств массовой информации. Она может проявляться, например, в том, что информационная функция при определенных условиях реализуется как дезинформа- тивная, а функция, играющая роль социальной связи в конкретных обстоятельствах, может способствовать насилию и проявлению агрессии и т. п.
Тенденции развития структурно-функционального направления поставили задачу интегрирования теоретических положений и экспериментальных данных в области социальной коммуникации. Существенную роль при этом сыграли модели, созданные собственно социологией коммуникации и смежными науками. Структурно-функциональную традицию в ходе анализа массовой коммуникации продолжили Г. Лассуэлл, К. Шеннон, П. Лазарсфельд, Б. Вестли, М. Маклин и др. Они разработали ставшие впоследствии классическими конкретные коммуникативные модели: линейную, шумовую, модель коммуникации с обратной связью и некоторые другие.
Особое место в теоретическом осмыслении коммуникативных проблем современного общества занимает структурализм. Как течение научной мысли он суммировал разработки целого ряда сопредельных дисциплин, а как методологический подход был применен для анализа сложных объектов духовной культуры.
Как отмечалось ранее, язык играет многочисленные информационно-коммуникативные роли. Структуралисты рассматривали его не только как показатель восприятия, осознания эстетических установок, но и значительно шире — как сферу проявления социальности, коллективного поведения. Теоретические основы структурной лингвистики были заложены в работах швейцарского языковеда Ф. де Соссюра и русских ученых Р.О. Якобсона и Н.С. Трубецкого. Как считал Ф. де Соссюр, значения предметов и явлений формируются структурой языка. Р.О. Якобсон рассматривал лингвистику в качестве науки о коммуникации (коммуникации словесных сообщений). Разработанная им модель речевой коммуникации включает такие основные элементы коммуникативной системы, как адресант, реализующий эмотивную функцию языка — выражение отношения автора речи к ее содержанию;
адресат, к которому обращена конативная функция, присущая таким формам, как обращение, императив, апелляция к сопереживанию. К коммуникативной системе относятся и такие элементы, как код, определяющий значение слова, контекст, выполняющий референтную функцию. В коммуникативном процессе, по мнению Р.О. Якобсона, присутствует и такой специфический его элемент, как контакт, для которого задачей становится не только передача информации, но и поддержание контакта.
В трудах Н.С. Трубецкого и Р.О. Якобсона окончательно сформировалась в1920-1930-егг. новая отрасль лингвистики — фонология. Исследователи сосредоточивали внимание на анализе звуковых сегментов слов, именуемых фонемами, последовательность которых в звуковом строе языка помогает выразить значение. В основе любого языка, по мнению Якобсона, можно выделить 12 бинарных акустических признаков, которые являются языковыми универсалиями.
Идеи, высказанные русским лингвистом, оказали большое влияние на французского антрополога К. Леви-Стросса. Он применил структурный подход для исследования различных антропологических явлений, а также для анализа мифов в примитивных обществах. Перечисленные явления рассматривались ученым как системы коммуникации, имеющие социальную природу и поэтому поддающиеся структурному анализу. Это позволило масштабно осмыслить многообразие этнографического материала и определенным образом его структурировать.
Известный русский ученый, создатель всемирно известной Тартуско-московской семиотической научной школы Ю.М. Лотман разрабатывал информационно-коммуникативную, или семиотическую модель культуры. Данную модель он описывает двумя типами коммуникативных процессов.
Первый тип связан с передачей сообщения по так называемой классической схеме “Я — Он”. Здесь первый элемент схемы, “Я”, предстает субъектом, адресантом, обладателем информации, а другой ее элемент, “Он”, является объектом, адресатом. Переменными элементами выступают субъекты информационного обмена, постоянные элементы — код и сообщение. Коммуникативная система “Я — Он” обеспечивает передачу лишь некоторого постоянного объема информации.
Второй тип коммуникации можно представить как процесс передачи информации по схеме “Я — Я”. Здесь человек вступает в диалог с самим собой в форме дневниковых записей или внутреннего диалога. Ю.М. Лотман данный тип коммуникации назвал автокоммуникацией.
Другой известный представитель Тартуской семиотической школы А.А. Пятигорский изучал текст и его коммуникативную природу. Каждый текст, по его оценке, создается в коммуникативной ситуации, имеющей субъективный характер. Текст предстает здесь как факт объективизации сознания, его необходимо рассматривать как сигнал, интенцию быть посланным и принятым. Любой текст может дать старт появлению другого текста. Он “начинает работать” лишь тогда, когда кто-то принял его.
Дальнейшее развитие структурный анализ находит в творчестве известного французского лингвиста и социолога Р. Барта. Не только язык, но также любой вид социального поведения, например телешоу, спортивные соревнования, нужно интерпретировать, считал ученый, в качестве знаковых систем, содержащих и передающих определенную информацию. В работе “Мифологии” дискурс определяется им как “любая значимая единица или образование, будь то вербальное или визуальное; фотография будет рассматриваться как речь наравне с газетной статьей; даже сами вещи могут стать речью, если они что-нибудь значат”[1]. Причем при анализе подобных систем необходимо не только учитывать статичный “знак” социального явления, но и постараться проникнуть в динамический процесс его “означивания”, т. е. наделения его определенным смыслом.
Таким образом, уже в работах Р. Барта появились первые признаки нового варианта развития структурной лингвистики и социологии, получившего название “постструктурализм”. Кратко концептуальную сущность постструктурализма можно охарактеризовать следующим образом: существует лишь поверхностный, внешний срез социального мира, лишенный глубинных связей с ключевыми структурами последнего, где отсутствует какая-либо основополагающая логика развития.
Наиболее ярко данное направление представлено в работах современных французских социологов Ж. Деррида и М. Фуко.
Ж. Деррида, один из признанных лидеров постструктурализма, считает, что язык представляет собой неупорядоченную систему, что придает коммуникативным процессам современного общества неустойчивость и смысловое разобщение. Следовательно, происходящие в современном социуме процессы утрачивают свою коммуникативную природу, не способствуют установлению результативных контактов. М. Фуко определяет дискурс как речевой и письменный документ, который должен анализироваться, описываться, организовываться, но не интерпретироваться. Такие документы поддаются классификации, распределению по уровням, видам и типам, в них возможно выделение элементов, установление взаимосвязей, но они не могут быть поняты до конца.
Коммуникативные основы развития современного общества нашли отражение в трудах Франкфуртской школы — направления в немецкой философии и социологии, которое сложилось в 1930-1940-х гг. и представлено именами М. Хоркхаймера, Т. Адорно, Э. Фромма, Г. Маркузе, Ю. Хабермаса. Франкфуртцы рассматривали коммуникацию как деятельность, которая опирается на строгие социальные нормы и опосредована строгими социальными символами. В трактовке немецких мыслителей коммуникативные процессы напрямую связаны с научно-техническим прогрессом, усилением рациональности современного общества. Но, как считали франкфуртцы, в условиях современного им капитализма использование науки и технологических достижений зачастую стимулирует негативные тенденции. Мир становится результатом функционирования технических систем, а человек как бы встраивается в этот мир. Он во все большей степени становится зависимым от нарастающей рациональности, доминирования технологических форм, и такая ситуация приводит людей к изоляции от социального окружения. Однако разрешение создавшегося противоречия возможно на путях примирения технической целесообразности, экономических возможностей и моральных требований. Подобное общественное обновление основывается на развитии коммуникации.
Следующее важное положение в учении Франкфуртской школы касается индустрии культуры. В работе “Диалектика просвещения” М. Хоркхаймер и Т. Адорно обращают внимание на интенсивное развитие системы производства товаров или услуг в массовом количестве. Рынок начинает диктовать свои условия во всех сферах общественной жизни, и под их давлением формы культуры переходят в новое качественное состояние. В практике коммуникации центральное место занимает индустрия культуры.
Важнейшую роль в производстве и распространении продуктов культуры начинают играть СМИ, а сами продукты культуры приобретают форму массового товара. Ценность такого продукта определяется не художественными достоинствами, что привносит в современную культуру массовость, стандартизированность. Такая стереотипизация приводит к тому, что аудитории предлагаются по существу клише. Из-за этого люди не только утрачивают представление о действительности, но вместо реальной картины мира получают искаженные образы, порождаемые контактами с клишированной продукцией СМИ.
Особое внимание М. Хоркхаймер и Т. Адорно уделили анализу взаимоотношений средств массовой информации и аудитории. По их мнению, массовое производство стандартизованных культурных образцов приводит к унификации представлений тех, кому адресована продукция индустрии культуры, что позволяет авторам рассматривать аудиторию как некую однородную массу, являющуюся лишь объектом воздействия средств коммуникации. Индивиды, превращаемые средствами массовой коммуникации в “массы”, получают не то, чего они хотят, а то, что им навязывается.
Еще одно важное теоретическое положение необходимо вспомнить при анализе массовой информации или массовой коммуникации — о роли и значении “формально-прагматического дискурса”. Данное понятие ввел в научный оборот Ю. Хабермас — автор многочисленных работ по теории общества и коммуникации. В его концепции все общественные проблемы рассматриваются через призму информационно-коммуникативных систем, поскольку именно “производительные силы коммуникации” помогают выявить социокультурный потенциал современного общества и определяют возможности его модернизации. Основными понятиями в социальной теории Ю. Хабермаса выступают “коммуникативное действие” и “дискурс”. Коммуникативное действие, рассматриваемое как социальное действие, превращается в очень важный социокультурный элемент человеческого общества и оказывает чрезвычайно большое влияние на его развитие.
Хабермас понятием “дискурс” обозначает рефлексивную речевую коммуникацию, предполагающую проговаривание всех значимых аспектов коммуникации ее участниками: “Дискурс — это та форма общения, которая не связана с контекстом опыта и деятельности и структура которой уверяет нас: заключенная в скобки обоснованность утверждений, рекомендаций или предупреждений является особым предметом дискуссии; участники, темы и степень активности не ограничиваются, за исключением тех моментов, которые имеют непосредственное отношение к проверке обоснованности обсуждаемых утверждений; нет лучшей силы, чем обоснованный аргумент, любые другие мотивы, кроме желания совместно доискаться до истины, исключаются”[2].
Понятие “дискурс” в своеобразной интерпретации немецкого философа рассматривается одновременно и как целостная, социально обусловленная информационная единица, и как мини-модель коммуникации. Так называемое коммуникативное направление “критический анализ дискурса”, сформировавшееся на базе критической лингвистики, отводит языку роль одного из видов “социальной практики” (Р. Фаулер, Г. Кресс, Ю. Хабермас). Дискурс (позднелат. discursus — рассуждение, довод) представителями данной научной школы определяется как цельный текст. Текст в наиболее общем виде представляется как связная и полная последовательность знаков. Текст приобретает смысловое единство не в своем происхождении, а в своем предназначении. Критический анализ дискурса рассматривает тексты как результат деятельности людей в определенной социальной ситуации.
Дискурс сегодня непременный атрибут цивилизованного общества. В дискурсе как коммуникативном процессе отражается характер взаимодействия “Я” и социума, поэтому дискурс превращается в активное средство социализации индивида, а нормы социального действия устанавливаются в результате коммуникативного акта или “формально-прагматического дискурса” (в трактовке Ю. Хабермаса). Такое понимание дискурса удачно вписывает этот термин в глоссарий целостной теории коммуникации.
В пространстве постмодернистской парадигмы сложилось большинство современных западных концепций коммуникации. Как правило, они рассматривают воздействие глобальной информационной революции в качестве решающего фактора развития социокультурной, политико-идеологической, экономической сфер общества. Подобные взгляды выражают многие исследователи, в частности Э. Гидденс, Р. Инглхарт, Ж. Лакан, Ж.-Ф. Лиотар.
Наиболее ярко новый облик социальной действительности, воспринимаемый через призму глобального информационного обмена, представлен в воззрениях двух крупнейших представителей постмодернизма: американского литературоведа Ф. Джеймсона и французского философа Ж. Бодрийяра.
Ф. Джеймсон разрабатывает “умеренный” вариант постмодернистской теории. Он характеризует современное общество как информационное и в качестве его главного признака выделяет коммуникативные действия. Выделяя четыре основные характеристики современного общества, автор связывает их с важнейшими информационными процессами.
Одна из них обусловлена появлением качественно новых воспроизводственных технологий, с помощью которых создается виртуальная гиперреальность. Она не позволяет человеку определить свое место в ней. Следующая характеристика постмодернистского общества — поверхностность обобщений и нивелирование смысла, который несет культурный знак: авторы постмодернистских произведений культуры не стремятся проводить основательных изысканий фундаментального значения. Третьей характерной чертой Ф. Джеймсон считает ослабление эмоций тех, кто “населяет” постмодернистское социальное пространство: настоящее, искреннее чувство вымывается из образцов культурной продукции, в результате проявляется только “беспричинный и обезличенный” аффект.
Еще одна характерная черта постмодернистского общества, согласно концепции Ф. Джеймсона, заключается в утрате историчности и появлении способа мышления в виде “попурри”, основанного на смеси идей и взглядов, порой противоречивых и бессвязных, которые имеют отдаленное отношение к истинному положению вещей. В постмодернистской реальности отсутствуют четкое ощущение хода времени и хронология исторического развития.
В ней прошлое и настоящее хаотически переплетены, между ними нет отчетливой логической, причинно-следственной связи — они соединены цепью случайных событий, непредсказуемых поступков действующих лиц, невероятными и потому необъяснимыми происшествиями. Подобные постмодернистские приемы наглядно видны на примере романа Дэна Брауна “Код да Винчи”.
Ж. Бодрийяр, в отличие от “умеренного” Ф. Джеймсона, занимает более радикальную позицию в оценке постмодернизма. Он считает, что в современном обществе господствует индустрия развлечений и знаний, а СМИ и кибернетические модели создают в нем мир подражательства. Подражание способствует созданию симулякров, в которых трудно отличить оригинал от копии, подделки, и которые вместо натурального продукта потребителю предлагают эрзац. По его мнению, вещи теперь слишком правдивы, слишком близки, слишком детально различимы в условиях гиперреальности. Средства массовой информации перестают быть зеркалом действительности, они становятся этой действительностью. Так, российские “реалити-шоу”, которые транслировались и, к сожалению, транслируются сегодня на телевидении, могут служить наглядным примером подобного смещения (и замещения!) реальности и ее подобия — симулякра.
По мнению Ж. Бодрийяра, всё в мире гиперреальности перестает быть собой и превращается в экстаз коммуникации. На сцене социальной жизни больше невозможен спектакль, считает он, в лучшем случае это может быть банальная церемония. Согласно Бодрийяру, информация упразднила знание, а в социальной реальности отсутствует всякая диалектика. Современное общество он представляет как культуру смерти, где страх смерти и различного рода дискриминации заставляют людей безоглядно погружаться в затягивающий водоворот потребления. СМИ, компьютер и передовые технологии, а также молчаливое большинство масс в таком гиперреальном обществе являются главными акторами.
Сегодня актуальным является осмысление теорий коммуникативного действия и коммуникативной рациональности Ю. Хабермаса с позиций современности. Простейшие взаимодействия осуществляются посредством взаимного согласования действий и переживаний участником коммуникации. Рассмотрение действия в качестве элемента социальной системы выводит рассмотрение природы коммуникации на новый уровень и придает ей социетальную роль. Оригинальны представления Н. Лумана о том, что “только коммуникация может осуществлять коммуникацию” в условиях развития четвертой информационнокоммуникационной волны.
Теории коммуникативного сообщества, рассматриваемые с позиций объекта коммуникологии. Теория коммуникативного сообщества, исследуемая немецким философом Карлом-Отто Апе- лем с позиции объекта коммуникологии, закладывает основу для рассмотрения сущности коммуникативности, коммуникативной среды, коммуникативного пространства, коммуникативной общности, коммуникативного действия, коммуникативного процесса. Апель в работах “Идея языка в традиции гуманизма от Данте до Вико” (1963), “Теория языка и трансцендентальная грамматика в свете вопроса этических норм” анализирует роль языка в контексте субъект-субъектных отношений, определяемых как интерсубъектная коммуникация, которая не может быть сведена лишь к передаче информации посредством языка, а является и коммуникативным процессом, направленным на достижение согласия. Апель в своей концепции трактует языковую практику (акты речевой коммуникации) как языковую игру. Он вводит понятие “трансцендентальные языковые игры” — языковые игры идеального (в нормативном смысле) “коммуникативного сообщества”. Языковая игра — интерсубъектная коммуникация, которая не может быть сведена к языковой передаче информации а является одновременно процессом достижения согласия.
Французский литературовед, философ-структуралист, основатель Центра по изучению массовых коммуникаций Р. Барт рассмотрел проблему языка в соотношении с сознанием. Язык, по его мнению, является средством познания феноменов “сознания”, “бытия” и пр. Эпицентром исследовательских интересов Барта выступает “не сама система знаков и денотативных значений, а возникающее в процессе коммуникации поле “коннотативных” значений, которое и позволяет тому или иному обществу дистанцироваться в культурно-историческом плане от иных обществ с их особыми коннотативными содержаниями”.
Любое чтение текста открывает новое значение. Барт придерживается постмодернистской философии, которая не очень-то руководствуется репрезентативной теорией знака. “Знак больше не является чистой и простой связью... между тем, что означает, и тем, что обозначается”. Барт называет миф вторичным знаком. Например, первичный знак — медведь, вторичный знак — сила. Миф о силе медведя используют в символике политической партии “Медведь”. Медведев — фамилия (первичный знак); сильный человек (вторичный знак).
Социальные модели языковой коммуникации развивали отечественные и зарубежные ученые (Дж. Серль, М.М. Бахтин, Н. Арутюнова). Основатель всемирно известной диалогической школы языка М.М. Бахтин наполняет слова смыслом и значением: “Мы в действительности никогда не произносим слова и не слышим слова, а слышим истину или ложь, доброе или злое, важное или неважное, приятное или неприятное и т. д. Слово всегда наполнено идеологическим или жизненным содержанием и значением”[3]. Бахтин в качестве необходимого признака любого высказывания называет его обращенность, адресность. Он отмечает, что любое высказывание имеет какой-то смысл лишь в контексте.
Коммуникативные средства, используемые для осуществления социальных коммуникаций, подразделяются на устные и письменные. Принято подразделять коммуникативные средства на несловесные персональные; словесные устные; письменные персональные; письменные групповые.
Среди средств, обеспечивающих коммуникацию, различают СМИ и другие средства массовой коммуникации (СМК), которые не относят к СМИ. К ним можно отнести литературу массового спроса, театр, цирк, кино, массовые зрелищные спортивные мероприятия. Эти СМК, в отличие от СМИ, имеют значительно меньшую степень регулярности взаимодействия с аудиторией. Такие же технические средства осуществления коммуникации, как телефон, телетайп, факс, электронная почта, опосредуют адресные коммуникации и не охватывают массовую (безличную) аудиторию и поэтому не могут претендовать на роль СМК.
- [1] Барт Р. Мифологии. М., 2000. С. 234-235.
- [2] Хабермас Ю. Философский дискурс о модерне / пер. с нем. М.М. Беляева и др. М.: Весь мир, 2003. С. 71.
- [3] Бахтин М. М. Марксизм и философия языка // Он же. Фрейдизм.Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка:Статьи. М., 2000. С. 406.
