Социокультурные факторы неопределенности в трансформирующемся украинском обществе

Рассмотрение социокультурных факторов в механизме социальной саморегуляции основывается на социокультурном подходе в социологии, который состоит в понимании культуры как активной творческой силы, воссоздающей и преобразующей общество. Мысль П. А. Флоренского о заложенной в культурном зерне идее перекликается с тезисом И. В. Кириевского о всеопределяющем культурном начале, отмеченном в нравах и обычаях, образе мысли народа, задающем его мировоззрение.

Научное обоснование эта идея получила в социокультурном подходе в социологии, который опирается на теорию А. С. Ахиезера, рассматривающую противоречия между социальными отношениями и культурой. С его точки зрения, общественное воспроизводство происходит в соответствии с культурной программой, реализуя которую, человек воспроизводит культуру и себя как субъекта культуры. В отличие от биологических процессов человеческая история рефлективна. Рост рефлексии означает «усиление способности человека делать свою историю, самого себя предметом своей воспроизводственной деятельности, содержанием своей культуры, своих действий»^[1]. Однако в этом процессе культура вступает в противоречие с социальными отношениями.

Культура и социальные отношения, по мнению А. С. Ахиезера, это два аспекта воспроизводственной человеческой деятельности. Культура является способом реализации субъективных представлений, мыслей, способностей, интенций индивидов и рассматривается как «сфера творчества, фантазии». Социальные отношения, представляя собой одновременно систему коммуникаций, разделения и интеграции форм деятельности, обмена ресурсами, энергией, информацией, «отражают объективные условия, рамки, границы, структуру в целом». Воссоздаваемые человеческой деятельностью, они носят эмоционально-абстрактный характер, т. е. осознанный через абстрактные формы, мысли, обычаи, право и т. д. В силу своей воплощенно- сти в массовом воспроизводственном процессе они «всегда остаются функциональными»^[2]. В обществе постоянно возникают противоречия между способами воспроизводства культуры, содержащимися в культурных программах, и объективными условиями, отраженными в социальных отношениях. Поэтому «источником социокультурных противоречий становятся культурные программы, которые смещают воспроизводственную деятельность таким образом, что в результате разрушаются, становятся нефункциональными жизненно важные социальные отношения»^[3].

Если в культурных программах содержатся основы для сохранения через деятельность людей исторически сложившихся социальных отношений, то остается и социальная основа существования культуры. В противном случае разрушается массовая социальная база культуры, гибнут социальные институты, которые ее сохраняют. В результате господствующая культура отходит на задний план, уступая место иным культурным формам. Как подчеркивает А. С. Ахиезер, «в истории сохранились лишь те культуры, те ее формы, те культурные ценности, которые нацеливают личность на воспроизводство, сохранение, интеграцию общества»^[4]. С позиций такого подхода становятся понятными проявления неопределенности, возникающие под влиянием социокультурных факторов в современном украинском обществе.

В процессе осуществления программы национально-культурного возрождения страны после развала Союза обострились многие противоречия, имеющие исторические корни. Непримиримые формы приобрел общественный дискурс о языке, появились новые основания самоидентификации украинских граждан, возникли противоречивые взгляды на историю, в том числе на отношения с Россией, усилилось противостояние по актуальным жизненным проблемам между западными и восточными регионами Украины.

Эти и многие другие противоречия во многом связаны с отсутствием традиции государственности в украинском обществе. Как пишет академик НАН Украины П. П. Толочко, «история реальная, а не воображаемая не свидетельствует о непрерывности отечественного государственного развития не только с невообразимо древних времен, но и с исторически обозримых. После разрушения Киеворусского государства монголо-татарами в 40-е гг. XIII в. собственная государственность у нас появилась только в результате национально-освободительной войны 1648—1654 гг. На правах автономии украинский Гетманат просуществовал в составе Российской империи до начала XVIII в., а затем был ликвидирован российскими властями. В последующем украинская государственность являлась составной частью общероссийской или союзной на востоке, юге и в центре страны и австро-венгерской, польской, румынской и чехословацкой — на западе»^[5].

Различные части нынешней Украины веками жили в разных государственных образованиях. В современных границах она сформировалась только после присоединения западно-украинских земель перед Великой Отечественной войной и после нее, а также вследствие передачи в 1954 г. в ее административную юрисдикцию Крымской области.

«В условиях столь не продолжительного существования собственной государственности, — делает вывод ученый, — не произошла консолидация населения в единую политическую нацию. Для выработки стабильных традиций государственности требуются исторически более протяженные сроки, да и то при условии, что необходимость этого осознается не только политической и творческой элитой общества, но также и самим обществом»^[6].

Размышляя об исторических особенностях становления национального самосознания украинцев, Президент Украины (1994— 2004 гг.) Л. Д. Кучма в книге «Украина — не Россия» пишет: «Украинская культура бывшего государства Данилы (Даниилы Галицкого — короля Галицко-Волынского княжества. — Лет.) существовала в одном «котле» с полудюжиной других культур: немецкой (австрийской), польской, еврейской, словацкой, венгерской... Восточные украинцы знали только русское влияние и лишь отчасти польское... Западный украинец гораздо ближе по своим понятиям и привычкам к чеху, поляку, в чем-то даже к австрийцу, чем к русскому или восточному украинцу»^[7]. Исторически обусловленные этнокультурные и религиозные различия представителей украинской нации, населяющих западные и восточные регионы Украины, стали факторами многих противоречий в отношениях между ними.

Противоречия накапливались в связи с отношением к понятиям «Русь» и «Украина». Наши древние предки свою Родину называли Русью и Русской землей. На ней жил народ Руси, называемый русинами, иногда русичами. На ее окраинах всегда помнили, что Русская земля пошла от Киева. Как пишет Л. Д. Кучма, «люди XII века, едучи из дальних княжеств на Киевщину, говорили, что едут на Русь (или в Русь)... Около того же времени появилось слово «Украина»^[8]. Жители окраин с этим словом стали ассоциировать понятие «родной край». Слово «Россия» пошло от византийских греков в связи с этимологией слова «Русь». «У тех же греков, а точнее — в канцелярии константинопольских патриархов, родились затем и понятия «Малая Россия» и «Большая (великая) Россия». В средневековом страноведении понятия «большой» и «малый» употребляли не для сопоставления размеров, а для обозначения исторических частей той или иной страны.

Малая часть всегда была исторической сердцевиной страны, а большая — территорией позднейшей колонизации и расселения ее народа»^[9]. Признание украинцев народом малороссийским зафиксировано в Белоцерковском универсале 1648 г. Обращаясь к запорожцам, Б. Хмельницкий писал: «Вам всем вообще Малороссиянам о том доносим... о уволненю от бед лядских всего народа Малороссийского... Кому з вас любима целостность отчизны нашей, Украины Малороссийской...»^[10]. В течение двух веков Украина считалась частью Малороссии. Долгое время царские чиновники избегали употреблять название «Украина», используя разные понятия — «Малая Россия», «малороссияне», «народ черкасский», «черкашане». С одной стороны, это препятствовало становлению украинского национального самосознания, которое до начала XIX в. было сознанием «малороссов» (Л. Д. Кучма). С другой стороны, это приводило украинцев к убеждению, что название «Русь» является для них «политическим и чужим, принесенным извне» (С. П. Шелухин). «Простые украинцы, — пишет Л. Д. Кучма, — очень долго не могли себя заставить называть Россию Россией, не говоря уже о том, чтобы видеть ее своей. Отсюда частота употребления дубликатных имен «москаль» и «Московщина»^[4]. Данные слова часто приобретали негативный смысл и становились символами противостояния между украинцами и русскими, о чем свидетельствуют пословицы: «С москалем дружись, а за кол держись», «От москаля, хоть полы отрежь, да уйди!»

Одним из главных оснований национальной идентичности является язык. По данным переписи 1989 г., в Украине не знали украинского языка 11,8 млн человек, или 23% населения Республики, в том числе 2 млн лиц, назвавшихся при переписи украинцами. Это также стало следствием исторических особенностей развития Украины. На отношении к языку отразились и период полонизации Украины, и влияние института церкви со всеми его конфессиональными противоречиями, и политика, проводимая царской властью в отношении Малороссии, и идеологические перекосы в советское время. Немаловажным явился тот исторический факт, что в процессе территориального расширения Украина вобрала большие регионы, населенные этническими русскими.

Полонизация высшей украинской знати, предпочитавшей в общении польский язык, усиливала расслоение украинского общества, в том числе по отношению к языку. Преобладание церковного образования, основанного на владении латынью, способствовало, с одной стороны, внедрению европейской системы обучения, а с другой — отторжению от нее простого народа. Язык киевских книжников — выпускников Киево-Могилянской академии был непонятен простому люду, который изъяснялся на бытовом наречии, считавшимся грубым и недопустимым в просвещенных кругах. Царский режим хотя и не запрещал украинский язык, но ограничивал его сферу действия таким образом, чтобы «высокая культура оставалась русскоязычной... В сущности речь шла о придании украинской культуре крестьянского характера» (Л. Д. Кучма). В связи с этим нельзя не согласиться с признанием эмигрантского историка И. Лысняка-Рудницкого: «...наш современный литературный язык — продукт в лучшем случае, XIX века»^[12].

В любом языке отражается культура в широком смысле — не только литература, искусство, но и наука, техника, политика, право. Отдавая должное выдающейся роли Т. Г. Шевченко в развитии украинской культуры и национальном самоопределении украинцев, который своими стихами наполнил патриотическим смыслом слова «Украина», «украинец», «украинцы», а также многим другим украинским писателям и поэтам, широкие массы считали: «...украинский язык пригоден разве что для лирической поэзии или для пьес из народной жизни... но не для серьезной научной или публицистической продукции»^[13].

Вынужденное отставание в развитии украинского языка от русского не могло не отразиться в самосознании украинцев, особенно интеллигенции. Стремление ускоренными темпами преодолеть отставание, накапливавшееся веками, лишь усиливало конфликт между носителями украинского и русского языков в обществе.

Другим фактором противостояния в украинском обществе явилась Брестская уния 1596 г., которая, по мнению академика П. П. Толоч- ко, «разделила единый православный украинский народ на два и негативные последствия которой мы ощущаем до сих пор... Постоянно из наивысшего политического «амвона» раздаются высказывания о том, что независимой Украине нужна независимая православная церковь. До недавнего времени ее называли «национальной», теперь употребляют термин «поместная», но с тем же национальным содержанием этого понятия. Собственно, настаивают на полном разрыве Украинской православной церкви с Московским патриархатом, при этом, как и в государственной жизни, они не желают считаться с заведенными порядками и традициями»^[6]. К этому добавляются противоречия в ценностных представлениях с представителями римско-католической церкви, доминирующей в западных регионах. Поэтому речь идет не просто о региональной направленности симпатий украинцев, но о социокультурных различиях их самоощущения.

Проанализируем связь социокультурных факторов с уровнем доверия в современном украинском обществе. Анализ осуществлялся на основе интегрального показателя, позволяющего оценить степень связи социокультурных факторов с уровнем доверия. Как было показано в предыдущем параграфе настоящей главы (см. табл. 3), это доверие в межличностных отношениях (соотечественникам, членам семьи, соседям, коллегам по работе, духовенству); политическим и общественным институтам (Президенту, Верховной Раде, Правительству, местным органам власти, политическим партиям, СМИ, профсоюзам); государственным органам (правоохранительным органам, армии, руководителям государственных предприятий, банкам). Интегральный показатель представляет собой суммарные значения средневзвешенных коэффициентов по пятибалльной шкале (от «совсем не доверяю» — 1 балл «до полностью доверяю» — 5 баллов), рассчитываемых по каждому фактору. Его использование в анализе позволило усреднить влияние других факторов, кроме социокультурных, на совокупную оценку доверия.

Для конкретизации выявленных тенденций проанализируем также степень связи социокультурных факторов с доверием соотечественникам, отдельным политическим институтам (Президенту, Верховной Раде, Правительству), правоохранительным органам (милиции) (табл. 6).

Базовым социокультурным фактором является родной язык, поскольку в нем отражается влияние среды социализации. Практически одинаковые значения интегрального показателя уровня доверия (К) среди носителей родного украинского и русского языка (К = 2,57 и 2,54 соответственно) свидетельствуют об общих исторически сложившихся социокультурных корнях социализации представителей украинского и русского этносов. Хотя носители украинского (родного) языка несколько больше доверяют соотечественникам (44,0% против 40,9% среди носителей русского языка), но меньше Президенту (13,8% против 19,0%) и Правительству (8,8% против 11,4%), т. е. политическим институтам, различия в процентном выражении не столь значительны.

Разрыв в оценках доверия увеличивается, когда возникает вопрос: «Считаете ли вы необходимым придать русскому языку статус официального в Украине?» Значение интегрального показателя среди респондентов, признающих возможность государственного билингвизма в Украине, выше (К= 2,61) по сравнению с теми, кто отрицает двуязычие (К = 2,39). Особенно заметно проявляется различие в оценках уровня доверия политическим институтам: Президенту В. Ф. Януковичу, который обещал признать русский язык государственным, доверяют 23,3% сторонников двуязычия и 8,0% противников; Верховной Раде — соответственно 10,1 и 3,4;

Связь социокультурных факторов с уровнем доверия

Таблица 6

* К — суммарные средние значения оценок доверия по пятибалльной шкале (суммарные средние значения рассчитывались по каждому фактору как сумма значений средневзвешенных коэффициентов связи доверия со всеми 18 институтами, представленными в табл. 3, деленная на количество институтов).

Правительству — 12,4 и 5,0%. То есть политизация данного фактора отражается на соотношении доверия/недоверия в противоборствующих группах.

Процесс политизации влияет и на связь уровня доверия с самоидентификацией респондентов с Украиной и со своим этносом. В первом случае акцентируется политическое основание самоидентификации, а во втором — социокультурное. Значение интегрального показателя доверия среди респондентов, идентифицирующих себя с Украиной, выше (К= 2,50), чем среди тех, кто в первую очередь считает себя представителем своего этноса (К= 2,41). То есть политическое основание самоидентификации на доверие в украинском обществе влияет в большей степени, чем социокультурное.

Воздействие политизации становится еще более выраженным в другом вопросе о самоидентификации: «В какой степени вы гордитесь или не гордитесь тем, что являетесь гражданином Украины?» Среди тех, кто испытывает чувство национальной гордости, значение интегрального показателя доверия существенно выше (К= 2,67) по сравнению с теми, кто не испытывает это чувство (К= 2,27), а также с теми, кто идентифицирует себя с Украиной (К= 2,50). Политизация гражданской самоидентификации следующим образом отразилась в доверии: соотечественникам — 53,9% среди испытывающих чувство гордости против 33,1% среди тех, кто не гордится своей гражданской принадлежностью; Президенту — соответственно 23,0% против 13,1%; Верховной Раде — 10,1 против 4,9; Правительству — 15,8 против 9,1; милиции — 10,8% против 4,9%. Более высокий разрыв в значениях доверия в этих группах по сравнению с соотношением данных значений в связи с самоидентификацией респондентов с Украиной и со своим этносом подтверждает вывод о политизации социокультурных факторов в трансформирующемся украинском обществе.

Рассмотренные выше исторически обусловленные социокультурные различия в западных и восточных регионах страны также отразились на уровне доверия. В западных регионах выше, чем в восточных, доверие соотечественникам (56,0% против 48,8%) и правоохранительным органам (милиции — 10,8% против 6,3%). В восточных регионах выше, чем в западных, уровень доверия политическим институтам (Президенту — 20,9% против 7,8%; Верховной Раде — 9,3% против 1,2%; Правительству — 14,1% против 2,4%). В целом же уровень доверия в восточных регионах значительно выше, чем в западных, о чем свидетельствуют значения интегральных показателей (К= 2,49 в восточных регионах и 2,24 — в западных). Следовательно, региональные социокультурные различия в условиях политизированности современного украинского общества оказывают заметное влияние на уровень доверия.

Таким образом, прослеживается связь социокультурных факторов с уровнем доверия и недоверия в трансформирующемся украинском обществе. При этом политизация социокультурных факторов существенно изменяет характер этой связи, проявляясь в снижении уровня доверия в одних группах и в растущем недоверии в других, что приводит к поляризации социальных настроений и состоянию неопределенности. Это наглядно проявилось в выступлениях сторонников евроинтеграции в конце 2013 г., лидеры которых использовали недовольство широких масс коррумпированной властью для идейной переориентации сторонников Евромайдана. Разобщенность в стране и всеобщее недоверие, с одной стороны, и слабость государственной власти — с другой повысили уровень социальной неопределенности в обществе, способствуя тем самым захвату власти радикальными националистами.

Таким образом, социокультурные особенности, используемые различными политическими силами в своих интересах, становятся фактором, усиливающим проявления неопределенности в трансформирующемся обществе.

• [1] Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. 1. От прошлого к будущему. Новосибирск, 1997. С. 51.
• [2] Там же. С. 54.
• [3] Ахиезер А. С. Россия: критика исторического опыта. Т. 1. От прошлого к будущему. С. 56.
• [4] Там же.
• [5] Толочко П. Из Украины делают Великую Галичину. URL: http://parafraz.net/ptolochko-iz-ukrainy-delayu-qvelyku-galychynuq.html.
• [6] Толочко П. Указ. соч.
• [7] Кучма Л. Д. Украина — не Россия. М., 2004. С. 24—25.
• [8] Там же. С. 28.
• [9] Кучма Л. Д. Указ. соч. С. 29—30.
• [10] Цит. по: Кучма Л. Д. Указ. соч. С. 32.
• [11] Там же.
• [12] Цит. по: Кучма Л. Д. Указ. соч. С. 94.
• [13] Кучма Л. Д. Указ. соч. С. 94—95.
• [14] Толочко П. Указ. соч.