Сопоставление Востока и Запада как различных культурных космосов
Само собой понятно, что культура Европы отличается от культуры Азии, Африки, тех регионов, которые зовутся Востоком. У берегов Африки впервые лязгнули ржавые цепи кораблей, увозивших невольников в другие части света. Между отдельными государствами материка пролегли пространства пустынь и саванн, вершины гор и тропические джунгли.
Совсем недавно упоминание о древнем африканском континенте вызывало в памяти известные картины: бич, обвившийся вокруг тела черного человека; корабли с невольниками; раб у ног непобедимого владыки. Поэты, слагавшие песни, поэмы, завершали свои произведения традиционным рефреном: «О, скорбный голос Африки моей!» Буйно зеленеющие тропические леса. Знойные ветры Сахары. Белесые туманы, гуляющие утрами по стране.
Английский писатель Редьярд Киплинг (1865—1936) написал такие строчки:
Запад есть Запад, Восток есть Восток...
Он имел в виду, что это разные экзотические миры и они никогда не сойдутся. Позже в нашем обиходе появилась слетевшая с экрана фраза одного из героев кинофильма «Белое солнце пустыни» — красногвардейца Сухова: «Восток — дело тонкое...» Мы привыкли к тому, что мир Востока разительно отличается от Запада. Однако чем? Как определить это отличие?
После освобождения Африки от европейского владычества на континенте появились мыслители, культурологи, поэты, которые стали говорить о своеобразии африканской культуры, более того, о ее неисчерпаемом богатстве и будущем призвании. Различие культуры Запада и Востока усматривалось в национальном духе. Предполагалось, что европеец имеет особый психологический склад, который отличает его от африканца. Возникла теория негритюда, утверждающая исключительность исторических судеб Африки. Один из выдающихся создателей негритюда — государственный деятель Сенегала, философ и поэт Леопольд Седар Сенгор (1906—1974).
Размышляя над своеобразием Африки, он утверждал, что негр прежде всего дитя природы. Африканский негр, будь то крестьянин, рыбак, охотник или пастух, живет на лоне природы, вне земли и в то же время с ней. Он вступает в доверительные отношения с деревьями, животными, подчиняясь суточным и сезонным ритмам природы. Он открывает все свои органы чувств для приема любого импульса, вплоть до глубинных волн природы без всякого посредничества.
Для африканца на первом месте всегда стоит форма и цвет, звук и ритм, запах и прикосновение. Об этом пишет, в частности, поэт негритюда мартиникский писатель Эме Сезер (р. в 1913):
Слава тем, кто ничего не изобрел,
Тем, кто ничего не открыл,
Тем, кто ничего не покорил,
А просто отдался объятию сущности каждой вещи,
Не ведающим о поверхности, но захваченным Движением каждой вещи,
Заботящимся не о покорении мира, а об участии В его игре.
Воистину, они — старшие сыновья мира:
Открытый всем ветрам мира Братский воздух всех ветров мира;
Дно без истока для всех вод мира,
Сверкающих священным огнем мира;
Плоть от плоти мира, пульсирующая сокровенным Движением мира.
Вчитаемся в эти строчки. Речь, естественно, идет не о внутреннем мире африканца. Косвенно изобличается европеец. Это к нему относятся слова «изобрел», «открыл», «покорил». Отказался от участия «в игре мира». Радикальное отличие европейца от африканца состоит, по Сенгору, в видении, чувствовании мира. Европеец живет разумом, африканец — ритмом; европеец — расчетом, африканец — слиянием, растворением; европеец — потреблением («пожиранием»), африканец — сопереживанием (уподоблением); европеец — земным (заземленным), африканец — космическим (возвышенным); европеец — плотским, африканец — духовным.
Такое противопоставление негра белому, африканца — европейцу можно отыскать не только в стихах Э. Сезера. Французский философ и писатель Ж.П. Сартр (1905—1980) в «Черном Орфее» противопоставил черного крестьянина белому инженеру. Получается, что именно отношение к внешнему миру, к другому определяет различие двух культур — Запада и Востока.
Белый европеец со времен Аристотеля представляет себя человеком действия, воином, хищником. Он прежде всего четко отделяет себя от любого внешнего предмета, делая его объектом собственного познания: держит его на расстоянии, «обездвиживает» во времени и в некотором смысле в пространстве, «фиксирует» и таким образом «убивает» его душу, лишает самостоятельного существования.
Вооружившись точными инструментами, он безжалостно расчленяет объект, чтобы провести его фактический анализ. Образованный, но движимый лишь практическими соображениями, «европеец живет разумом», т.е. не сопереживает другому, не участвует в его радостях и бедах, а относится к нему как к любому объекту рационального познания. Белый европеец, «убив» (познав) другого, использует его для практических целей. Он воспринимает его не как самостоятельную ценность, а как средство. Л. Сенгор писал: «Все белые — людоеды, сказал мне несколько лет назад один мудрый старый соплеменник, — у них нет никакого уважения к жизни».
Сказано это, разумеется, с преувеличением. Однако в глазах африканца европеец не относится к жизни с благоговением. «Только им, белым, невдомек, — добавил мудрый старик, который на своем веку много повидал, много слышал и размышлял, — что жизнь не приручишь, а Бога, который есть источник жизни и в котором вся жизнь пребывает, и подавно». А напоследок старик сказал: «Очеловечивает жизнь, а не смерть». Боюсь, что этот плохо обернется. Белые, одержимые страстью к разрушению, в конце концов навлекут на себя беду». В этих словах, которые, как это очевидно, отражают стереотипное видение белых, тем не менее выражены определенные особенности европейской культуры, действительно зараженной страстью к разрушению.
По мнению Л. Сенгора, африканский негр, образно выражаясь, заперт в своей черной коже. Он живет в первозданной ночи и не отделяет себя от объекта: от дерева или камня, человека или зверя, явления природы или общества. Он не держит объект на расстоянии, не подвергает его анализу. Получив впечатление, он берет живой объект в ладони, как слепец, не стремясь его зафиксировать или убить. Он вертит его в чутких пальцах так и этак, ощупывает. И в такой момент чувства захватывают его всего целиком.
Есть еще одно свойство африканской культуры, как ее понимают теоретики негритюда,— чувствительность, восходящая к физиологии. На него может оказать воздействие не только ритм барабана, но и европейское искусство: танец или маска, живопись итальянского художника Джотто ди Бондоне (ок. 1266—1336) или Флорентийское палаццо, торжественная месса или театральный эпизод. Однако впечатление от искусства коренится в чувствительности негра.
«Я мыслю, следовательно, я существую»,— писал французский философ Рене Декарт (1596—1650). Африканский же негр мог бы сказать: «Я чувствую, я танцую “другого”, значит, я существую». Для осознания того, что он существует, ему не нужны слова. Ему нужно не размышлять о другом, а «вжиться» в него (как актеры вживаются в образ), станцевав его. В Черной Африке люди постоянно танцуют, потому что чувствуют, причем всегда танцуют кого-то или что-то. Ведь танцевать, по их мнению, — значит отождествлять себя с жизненными силами, жить более полной жизнью, одним словом, чувствовать.
Когда Сартр писал об эмоциональности африканского негра, то определял ее как «некое взволнованное отношение к миру». Вот, скажем, эпизод из повседневной жизни: встреча двух родственников или друзей после долгой разлуки. Поначалу литания (приветствия в форме причитаний) следует привычному ритму:
У тебя все в порядке?
В полном порядке.
У отца в полном порядке?
В полном порядке.
У матери все в порядке?
В полном порядке.
У домашних в полном порядке?
В полном порядке.
Затем идет обмен новостями о родных, друзьях или стадах. Потом начинаются воспоминания о былом. Вот в памяти встают какие-то события, воскресают другие лица — и собеседниками овладевают эмоции. Они обнимаются и долго не размыкают рук. Потом возобновляются приветственные литании. Но на этот раз ритм их более отчетливый, по-настоящему поэтический. Грудь вздымается, дыхание перехватывает. Эмоции заставляют рыдать и лить слезы градом.
Разумеется, все эти сопоставления в известной мере условны. Однако типологические черты культуры все же улавливаются. Африканец действительно считает себя частью природы, космоса. Он приспосабливается к космическим пульсациям и ритмам. Он и мысль, и тело свое вписывает в природные вибрации, напряжения, спады. Чувственное выступает для него как единый расчленимый ток жизни, космической энергии.
«Дух Африки» рассматривается как принципиально отличный от европейского. Особое развитие получили на африканском континенте музыка и танцы. Так, музыкальная культура Тропической Африки включает музыку государств Бурунди, Кении, Руанды, Танзании, Уганды. Музыка здесь постоянный компонент религиозных обрядов, магии, празднеств, церемоний (в том числе инициаций, т.е. посвящений подростков во взрослые), а также повседневной жизни.
На формирование музыки Восточной Африки оказали воздействие контакты как с культурами африканского континента, так и с более отдаленными цивилизациями (греко-романской, арабской, индийской). Разнообразны песни и танцы народов Восточной Африки. Широко распространены танцы, обычно коллективные. Нередко танцоры выступают в масках, добиваясь «вызывания дождя». В другом африканском регионе — Западной Африке — музыка выполняет утилитарные, практические функции. Многие народы приписывают им магическую роль, рассматривают как средство общения с духами, силами природы и воздействия на них. Отсюда — сакрализация напевов, ритмов, музыкальных инструментов.
Африканская музыка — неизменный компонент всех семейных, календарных и общественных обрядов. Выделяется погребальный ритуал, который может длиться несколько месяцев. Во время этого ритуала с помощью барабанов, погремушек, дудок из дома покойного «изгоняются» злые духи. Женщины поют песни-плачи. Исполняются ритуальные песни. Специальные песни, танцы, а также шествия, соревнования сопровождают обряды инициации. Как правило, песня и действо в обрядах неотделимы друг от друга. Зачастую исполнители надевают маски. У некоторых народов имеются оригинальные акустические маски, искажающие голос. Музыка сопутствует и коллективным трудовым процессам (песни косьбы, гребли, молотьбы, сбора риса и т.д.).
Традиционная музыка северно-восточной Африки при всем ее многообразии имеет также прочные африканские корни. Популярны сольные песни во время езды на верблюде. При верховой езде исполняются песни о военных подвигах. Многие песни и танцы связаны с различными ритуалами, отражают анимистические верования народов региона, исполняются с целью воздействия на силы природы. Отсюда имитация в танце повадок животных, птиц. Танцы-действия исполняются с целью изгнания злых духов из тела больного.
Итак, перед нами действительно богатая, своеобразная, сложная культура. Проблема сравнения культур, их типология осложняются еще и тем, что культура эта меняется во времени.
