Киноискусство в поисках путей преодоления кризиса
Утверждение творческого, созидательного начала в человеке в его отношении с миром.
Тема человека-творца нашла свое гениальное воплощение в одном из шедевров мирового кино - фильме А. Тарковского «Андрей Рублев» («Страсти по Андрею», 1966-1971).
«Вокруг творцов новых ценностей вращается мир»
(Ф. Ницше).
«... не об оправдании творчества <но> ... об оправдании творчеством ... Оно есть антроподицея. Это есть тема...об ответе человека Богу» (Н. Бердяев).
«Я за искусство, которое дает человеку Надежду и Веру. И чем более безнадежен мир, о котором рассказывает художник, тем более, может быть, должен ощущаться противопоставляемый ему идеал - иначе просто было бы невозможно жить» (А. Тарковский).
«Пролог»
На фоне белокаменного храма медленно поднимается в небо огромный, сшитый кое-как из грязных овчин, наполненный дымом костра, воздушный шар. К нему подвешено, вместо привычной сегодня корзины, обычное крестьянское седло. В нем - оборванный мужик. Мы слышим его заполошный счастливый крик:
- Летю! Архип! Летю-у-у. Эй-э-э-ге-гей!!! Эй, вы. Догоняйте меня (запись по фильму).
На экране панорама Древней Руси XV века: огромная, необустроен- ная страна, бедные постройки, храмы, немногочисленны стада. Ей еще предстоит великий подвиг преодоления монголо-татарского ига и собирания в великую нацию... Восторг преодоления земного тяготения, косной материальности мира («Летю-у-у») и людская ненависть («Да сунь ему головешкой в рыло» - (запись по фильму), неизбежность падения и гибели отважного воздухоплавателя - сквозная метафора всего последующего творчества (да и всей последующей жизни) Андрея Тарковского.
В контексте же фильма этот пролог прочитывается как символ России - полуязыческой, неустроенной, но в глубине этой своей неустроенности пытающейся взлететь снова и снова. Интуитивное прозрение режиссера сродни философскому обобщению Н. Бердяева: в образе мужицкого «Икара» заключена «формула» извечной незавершенности, не- довоплощенности русского мира. «Мужик на воздушном шаре только один из русских летунов, которым, сторонясь и косясь, дают дорогу другие народы и государства. Когда он грохнется оземь, это еще не конец - это начало» [93, с. 80].
Есть ли в самом фильме основания для столь смелого развития образа гоголевской птицы-тройки?
В чем предпосылки будущего величия этой, казалось бы, только и богатой, что своими необъятными просторами, страны?
Новеллистическая структура фильма позволяет осуществить его поэтапный анализ.
