Искусство обрело самосознание, эстетические идеи органично входят в художественные тексты
В XX в. возросла многозначность художественного произведения, его семантика обрела широкую амплитуду. Поэтому расширился поиск методологии критики, инструментов и приемов интерпретации (появились литературная семиотика, деконструктивизм и др., возродились герменевтика и риторика).
В XX в. была продолжена разработка способов анализа семантики внешних связей произведения и было открыто, что и внутренние связи текста имеют смысл и значение. Их научились анализировать благодаря возникновению структурализма (работы Пражской школы, а позже Ю. Кристе вой, Ц. Тодорова, Р. Барта, Ю. Лотмана, М. Полякова, публикации журнала «Тель Кель»), семиотики (публикация тартуского ежегодника «Семиотика»), нового понимания природы и смыслонагруженно- сти стиля (стиль — характерный тип отклонения от «нормы», от «нулевого», «школьного» уровня письма). Возник функциональный анализ произведения (постижение его смысла через характер воздействия на зрителя и аудиторию). Новым в XX в. стали попытки создания интегральной методологии, вбирающей в себя опыт, приемы, инструменты анализа и внешних, и внутренних и функциональных связей художественного произведения.[1]
Произведения стали носителями научной мысли (романы Умберто Эко или «Хазарский словарь» Милорада Павича). Сама художественная ткань произведения пропитывается научными знаниями. И, наоборот, искусство пропитывает ткань научной мысли. Научная мысль обрела художественную форму (труды Р. Барта).
Эстетика взаимодействует с философией, психологией, герменевтикой, риторикой, семиотикой и другими дисциплинами, а теория литературы — с семиотикой, эстетикой, психологией и др.
- [1] См.: Борее Ю. Искусство интерпретации и оценки. М., 1981; Борее Ю. Эстетика. Т. 2. 1997.
