Ч. Беккариа об уголовном преследовании правонарушителей

Этот мыслитель XVIII в. из Милана создал всемирно известное сочинение «О преступлениях и наказаниях». Немало идей, здесь сформулированных, сохраняют актуальность для совершенствования уголовного преследования правонарушителей поныне. Имеются в виду, в частности, следующие.

1. О сути верной уголовной политики. Как полагал Ч. Беккариа, «лучше предупреждать преступления, чем карать за них. Это составляет цель любого хорошего законодательства, которое, в сущности, является искусством вести людей к... возможно меньшему несчастью, если рассуждать с точки зрения соотношения добра и зла» (с. 230).

Другое дело, что «человеческие законы... не могут... предупредить... нарушения» (с. 231)^[1] их «в жизни общества» (с. 231) полностью. В самом деле, «если бы возникла необходимость запретить... все, что может привести к преступлению» (с. 231), то «пришлось бы лишить человека возможности пользоваться чувствами» (с. 231). Иными словами, люди бы прекратили существовать.

Правда, в человеческих силах для предупреждения преступлений пытаться сделать «так, чтобы законы были ясны и просты, чтобы все силы нации были сосредоточены на их защите и не использовались даже частично для того, чтобы их растоптать... чтобы они внушали почтительный страх людям... Страх перед законом действует благотворно... Еще одно средство предупреждения преступлений — награждение добродетелей» (с. 231—232, 240). В частности, «награды, раздаваемые щедрой рукой государя» (с. 240) множат «число добродетельных деяний» (с. 240).

2. О «законе, превращающем страну в тюрьму» (с. 201). По словам

Ч. Беккариа, «подобный закон» (с. 198), запрещающий гражданам государства покидать территорию последнего, «бесполезен» (с. 198). Причин такого положения дел несколько. Во-первых, «не ясно, как запереть границу и затем поставить стражу над стражей, если только страну не отделяют от всех других стран неприступные горы или несудоходные моря» (с. 198). Во-вторых, «тот, кому удалось покинуть страну со всем своим состоянием, не может быть наказан» (с. 198). В-третьих, «подвергнуть наказанию вместо эмигрировавшего его имущество, оставшееся в государстве, значило бы способствовать застою в международной торговле» (с. 198). В-четвертых, «наказывать возвратившегося иммигранта значило бы препятствовать исправлению зла, причиненного обществу, поскольку это сделало бы всех эмигрантов невозвращенцами» (с. 199). В-пятых, «само запрещение оставлять страну только усиливает» (с. 199) у обитателей последней «желание покинуть ее, а иностранцам служит предупреждением против ее посещения» (с. 199).

По мнению Ч. Беккариа, «наиболее действенное средство, способное удержать граждан в отечестве, заключается в увеличении благосостояния каждого из них... Величайший интерес верховной власти и народа заключается в том, чтобы всеобщее благополучие по сравнению с другими государствами было бы выше, чем где бы то ни было» (с. 199).

3. О свидетелях в уголовном процессе. Как полагал Ч. Беккариа, «истинным критерием правдивости свидетелей служит их заинтересованность в том, чтобы говорить правду. Поэтому... безосновательным является отвод свидетелей по причине их бесчестия, если у них нет никакой корысти лгать. Доверие свидетелю таким образом уменьшается в прямой зависимости от враждебных, дружеских или иных отношений между свидетелем и обвиняемым в преступлении» (с. 107—108).

Кроме того, для установления правды относительно преступления «необходимо иметь более одного свидетеля, так как если один утверждает что-либо, а другой то же самое отрицает, то нет ничего достоверного. И в этом случае следует отдать предпочтение правилу, согласно которому в отношении каждого действует презумпция невиновности» (с. 108).

Вдобавок «достоверность показаний свидетеля практически равна нулю, когда слова используются в качестве доказательства преступления» (с. 110). Это объясняется прежде всего ненадежностью человеческой памяти. Индивид «часто» (с. 110) запоминает «сказанное в искаженном виде» (с. 110). Однако и «тон, каким» (с. 110) фразы «говорятся, жесты, — все то, что предшествует или сопутствует различным мыслям, для выражения которых человек использует одни и те же слова, так влияет на смысл сказанного, что его почти невозможно воспроизвести с первоначальной точностью» (с. 110).

4. О закономерностях, которые следует учитывать при доказывании совершения лицом преступления. По словам Ч. Беккариа, «когда доказываемые факты взаимно зависят друг от друга, то есть когда одна улика доказывается только с помощью другой, то в этом случае чем многочисленнее доказательства, тем менее вероятной становится достоверность факта, поскольку недостаточная доказанность предшествующего факта влечет за собой недостаточную доказанность последующих. Когда» (с. 111) же «все доказательства какого-либо факта в равной степени зависят только от одного из них, то число их не увеличивает и не уменьшает достоверность факта, так как она держится на силе одного только доказательства, от которого зависят все остальные. Если же доказательства не зависят друг от друга, то есть если улики доказываются иначе, чем одна посредством другой, то чем больше доказательств приводится, тем выше вероятность достоверности факта, так как ложность одного из доказательств не влияет на другие» (с. 111 — 112).

Согласно взглядам Ч. Беккариа «можно различать доказательства виновности совершенные и несовершенные. Совершенными» (с. 112) являются «доказательства, исключающие возможность невиновности, а несовершенными — те, которые этого не исключают. Из первых для обвинения достаточно одного. Вторых же необходимо столько, чтобы они составили в совокупности одно совершенное доказательство. Иначе говоря, если каждое из несовершенных доказательств в отдельности допускает возможность невиновности, то совокупность этих же доказательств по тому же делу такую возможность должна исключать» (с. 112—113).

5. О тайных обвинениях в государстве. По взглядам Ч. Беккариа, «тайные обвинения» (с. 116) приносят вред обществу. Отсюда по сути они должны быть признаны «правонарушениями» (с. 116). Однако тайные обвинения «у многих народов стали даже потребностью по причине слабости их государственного устройства» (с. 116).

Применение в государстве тайных обвинений позволяет характеризовать существующий здесь «образ правления» (с. 117) как «позволяющий верховной власти подозревать в каждом подданном своего врага и в интересах государственной безопасности лишать личной безопасности своих граждан» (с. 117). Вдобавок «этот обычай делает людей лживыми и подозрительными. А кто способен подозревать в другом человеке доносчика, тот считает его своим врагом. Люди по этой причине становятся замкнутыми и, привыкнув таить свои чувства от других, привыкают в конце концов лгать и самим себе. Несчастны люди, доведенные до такого состояния» (с. 116).

6. О пытке. Ч. Беккариа утверждал: «Нельзя подвергать пытке невиновного... Согласно закону таковым считается человек, преступления которого не доказаны» (с. 121). И «сам факт применения пытки является оскорблением чести и достоинства ее жертвы» (с. 124).

Для последней «дать правдивые показания под пыткой, причиняющей невыразимые страдания... маловероятно... Всякое проявление... воли всегда пропорционально силе воздействия на... чувства, поскольку воля от них зависит. Способность человеческих чувств к восприятию ограничена. Поэтому ощущение боли, охватив весь организм, может превысить предел выносливости подвергнутого пытке, и ему не останется ничего другого, как избрать кратчайший путь к избавлению от мучащих его в данный момент страданий. Следовательно... чувствительный невиновный признает себя виновным, надеясь тем самым прекратить страдания. И таким образом стирается разница между виновными и невиновными с помощью именно того средства, которое как раз и призвано эту разницу выявлять» (с. 125). Причем, «основываясь на данных о силе мускулов и чувствительности нервной системы невиновного, можно рассчитать тот болевой предел, за которым этот невиновный вынужден будет признать себя виновным в совершении преступления» (с. 126).

При пытке «невиновный поставлен в худшие условия, чем виновный» (с. 128). Аргументация проста. «Если оба подвергнуты пытке, то для первого любое решение судьи направлено против него: признание в совершенном преступлении повлечет его осуждение, а в случае непризнания он хотя и будет оправдан, но только после страданий от незаслуженной пытки. Для виновного же такое положение благоприятно уже по своей сути, так как, стойко выдержав пытку, он должен быть оправдан как невиновный. И тем самым он сменил себе большее наказание на меньшее. Таким образом, невиновный может только потерять, виновный же может и выиграть» (с. 128—129).

Как констатировал Ч. Беккариа, «эти истины известны еще со времен древнеримских законодателей, когда пытки применялись лишь в отношении рабов, которые вообще за людей не считались. Эти истины усвоены Англией. Ее научная слава, превосходство в торговле и богатстве над другими странами и как следствие этого ее могущество, примеры доблести и мужества не позволяют усомниться в доброкачественности ее законов. Пытка отменена и в Швеции... Пытка не признается необходимой в законах о военной службе, хотя войска рекрутируются большей частью из подонков общества, что, казалось бы, должно было бы сделать пытку для этого сословия более пригодной, чем для других сословий» (с. 126—127).

7. О присяге в уголовном процессе. По словам Ч. Беккариа, «необходимость присяги обвиняемого порождает противоречие между законами и естественными чувствами человека, поскольку она требует давать правдивые показания как раз в то время, когда человеку исключительно выгодно лгать. И получается, будто человек может присягать себе на погибель» (с. 135).

Ради самосохранения он этого делать не будет. Не случайно «опыт убеждает... в бесполезности присяги... Ни одна присяга не побудила ни одного обвиняемого сказать правду» (с. 136).

Это есть частный случай общего правила, согласно которому являются «бесполезными и, следовательно, вредными все законы, противоречащие естественным чувствам человека. С этими законами происходиттоже самое, что и с плотинами, перегораживающими течение реки: они рушатся... образовавшимся благодаря им водоворотом» (с. 136).

• 8. О предварительном заключении. С точки зрения Ч. Беккариа, «лишение свободы, будучи само по себе наказанием, не может предшествовать приговору, если только это не продиктовано необходимостью. Предварительное заключение, следовательно, является лишь простым задержанием гражданина до признания его судом виновным и поскольку такое задержание является по сути наказанием, оно должно быть непродолжительным и максимально легким... Сроки задержания определяются временем рассмотрения дела и очередностью. Первый по времени задержанный имеет право быть судимым прежде других. Строгость предварительного заключения не должна выходить за рамки минимума, необходимого для» (с. 138) недопущения сокрытия «улик» (с. 138) и «воспрепятствования» (с. 138) побегу.
• 9. О смертной казни. По мнению Ч. Беккариа, она «может считаться необходимой» (с. 168), если «гражданин, несмотря на лишение свободы, продолжает оставаться влиятельным и могущественным, угрожая безопасности государства, ибо уже сам факт его существования несет в себе угрозу для правящего режима» (с. 168). В иных случаях государство применяет в отношении человека смертную казнь, когда считает ее «единственным средством удержать других от совершения преступлений» (с. 169).

Практика второго рода из двух отмеченных неоправданна. И «если опыт всех веков, в течение которых смертная казнь никогда не удерживала людей, решившихся посягнуть на общественный порядок, если примеры римлян и императрицы Московии Елизаветы, преподавшей... своим двадцатилетним правлением блистательный урок» (с. 169) отсутствия смертной казни, «не убеждают» (с. 169), то есть и другой аргумент.

«Не суровость наказания, а продолжительность его морального воздействия... производит наибольшее влияние на... человека, потому что... чувства легче и надолго воспринимают слабое, но повторяющееся впечатление, чем сильное, но быстро проходящее потрясение» (с. 170). Но если «нравственные понятия запечатлеваются в человеческом сознании только посредством продолжительного и повторяющегося воздействия» (с. 170), то «не страшное, но мимолетное зрелище смертной казни злостных рецидивистов представляется наиболее действенным средством удержания людей от преступлений, а постоянный и исполненный тяжких страданий пример, когда человек, лишенный свободы и превращенный в подобие рабочего скота, возмещает своим каторжным трудом ущерб, нанесенный им обществу» (с. 170).

По представлениям Ч. Беккариа, «нет человека, который, взвесив все и зная о грозящем пожизненном лишении свободы, прельстился бы призрачными выгодами задуманного им преступления» (с. 171). Это закономерно. В частности, «если суммировать все самые несчастные моменты рабской жизни на каторге» (с. 173), то такое существование, скорее всего, «превзойдет по своей жестокости смертную казнь, ибо эти моменты сопровождают человека всю его оставшуюся жизнь, в то время как смертная казнь реализует свою силу в один миг» (с. 173). Вот почему «пожизненная каторга, заменив смертную казнь, станет» (с. 171—172) достаточно «суровым наказанием, чтобы удержать даже самую отчаянную душу от совершения преступления» (с. 172).

Как полагал Ч. Беккариа, «история человечества представляет собой необозримое море заблуждений, на поверхности которого на большом расстоянии друг от друга едва угадываются смутные очертания весьма редких истин... То, что лишь немногие сообщества людей и только на короткое время воздерживались от применения смертной казни» (с. 177) для отвращения людей от совершения преступлений «подтверждает судьбу великих истин, которые подобны мгновенной вспышке молнии по сравнению с длинной непроглядной ночью, поглотившей человечество. Еще не пришло время той счастливой эпохи, когда истина, как до сих пор заблуждение, станет принадлежать большинству» (с. 177—178).

• 10. О прощении потерпевшим преступника. В некоторых государствах, отмечал Ч. Беккариа, существует практика, согласно которой виновного «освобождают от наказания за незначительные преступления, когда потерпевший прощает ответчика. Это отвечает принципам милосердия и человеколюбия, но противоречит интересам общественного блага... Право наказывать не является правом одного. Это право всех граждан в совокупности или верховной власти» (с. 184).
• 11.0 времени, предоставляемом обвиняемому для оправдания. Как писал Ч. Беккариа, это время должно быть максимально ограничено, «чтобы... не шло в ущерб незамедлительности наказания... Быстрота наказания... является одним из наиболее действенных средств» (с. 185) борьбы с преступлениями.
• 12. О сроках давности уголовного преследования. С точки зрения Ч. Беккариа, «тяжкие преступления, запечатлевшиеся надолго в памяти народа, если они доказаны, не должны подлежать срокам давности в пользу лиц, их совершивших и находящихся в розыске. Что же касается преступлений незначительных и нераскрытых, то следует установить сроки давности, чтобы избавить гражданина от неопределенности его участи, ибо мрак забвения, покрывающий такого рода преступления, с течением времени сводит на нет опасность примера безнаказанности, а преступнику предоставляет возможность исправиться» (с. 186).
• 13. Об убежищах от действия юридических норм. По убеждению Ч. Беккариа, наличие указанных мест подрывает государственную организацию. В частности, писал он, «увеличивать число убежищ значит создавать такое же число небольших самостоятельных государств, так как там, где не действуют законы, могут приниматься новые, противоречащие действующим в стране» (с. 211).

К тому же наличие обсуждаемых убежищ «стимулирует преступления» (с. 210—211). Так обстоят дела хотя бы потому, что «безнаказанность и убежище мало чем отличаются друг от друга» (с. 210).

Вот почему «лишь полная уверенность в том, что» (с. 211) в государстве «не осталось ни пяди земли, где бы прощали... преступления, могла бы стать действенным средством их предупреждения» (с. 211). Отсюда «в пределах данной страны не должно быть места, на которое бы не распространялось действие законов. Сила их должна следовать за гражданином как тень за телом» (с. 210).

Именно в такой ситуации, т. е. при отсутствии убежищ, в государстве действует закономерность. «Как неизбежность наказание производит» (с. 210) на потенциальных преступников «большее впечатление, чем его строгость» (с. 210).

14.0 вознаграждении за выдачу преступника. Как отмечал Ч. Беккариа, когда такая награда устанавливается с помощью особого «декрета» (с. 212), исходящего от суверенной власти, «преступник находится или вне, или в пределах своей страны. В первом случае суверен подстрекает граждан к совершению преступлений, что ведет к их наказанию. В результате он наносит оскорбление и узурпирует власть в чужих владениях, наделяя тем самым другие страны правом поступать в отношении него аналогичным образом. Во втором случае он расписывается в своей собственной слабости. У кого достаточно сил для собственной защиты, тот не станет тратиться на ее приобретение со стороны» (с. 212—213).

Вдобавок «подобный декрет извращает все понятия о... добродетели, которые при малейшем дуновении улетучиваются из человеческой души» (с. 213). В самом деле, «укрепляя одной рукой семейные, родственные и дружеские связи, законодатель другой рукой награждает тех, кто их рвет... Подобными средствами» (с. 213), когда суверен разрушает «честность и взаимное доверие» (с. 213) между гражданами, «пользуются слабые страны, законы которых сродни хлюпким подпоркам обветшалого и готового рухнуть здания» (с. 213). Такие «законы, награждающие измену и разжигающие вражду, чреватую взаимным недоверием между гражданами, препятствуют столь необходимому» (с. 213—214) миру в государстве.

15. О предупреждении предварительного сговора соучастников преступления. Ч. Беккариа считал, что нужен «закон, предусматривающий освобождение от наказания соучастника, раскрывшего преступление... Это препятствовало бы сговору сообщников из-за опасения каждого из них лишь самому подвергнуться риску наказания» (с. 217).

Такой закон «имеет свои положительную и отрицательную стороны. Отрицательная сторона заключается в том, что государство поощряет предательство, презираемое даже преступниками» (с. 216). Вдобавок правовые нормативные акты «обнаруживают по данному вопросу... несостоятельность, поскольку взывают к помощи тех, кто их нарушает. Положительная сторона заключается в предупреждении особо тех тяжких преступлений, последствия которых очевидны, виновники неизвестны и которые внушают панический страх населению» (с. 217). Польза от такого закона превышает причиняемый им вред.

16. О вредности законов, запрещающих ношение оружия. По мнению

Ч. Беккариа, «они обезоруживают только тех, кто не склонен к совершению преступлений и никогда не решится на это. Но те, кто готовы нарушить самые священные законы человечества и важнейшие положения кодексов» (с. 227), не станут уважать законы, запрещающие ношение оружия. Отсюда «эти» (с. 227) последние «законы ухудшают положение тех, кто подвергается нападению, и улучшают положение тех, кто нападает. Они не уменьшают, а увеличивают число убийств, так как безопаснее напасть на безоружного, чем на вооруженного» (с. 227).

• 17. О коллегии судей как исполнителей законов. По словам Ч. Беккариа, «чтобы заинтересовать коллегию» (с. 238) таких «исполнителей законов скорее в контроле за ними, чем в их искажении» (с. 238), нужно при планировании соответствующих мер исходить из следующего. «Чем многочисленнее будет коллегия, тем меньше опасность узурпации ее членами законов, поскольку сложнее осуществить подкуп лиц, наблюдающих друг за другом. А заинтересованность в усилении собственной власти тем меньше, чем меньше доля власти каждого, в особенности по сравнению с опасностью замышляемого предприятия» (с. 238).
• 18. О помиловании. По взглядам Ч. Беккариа, «милосердие — это добродетель, которая иногда дополняет круг обязанностей, взятых на себя» (с. 243) главой государства. «Ей не должно быть места в совершенном законодательстве, где наказания умеренны, а суд праведен и скор» (с. 243). В стране же «с неупорядоченной системой уголовного законодательства... потребность в прощении и милосердии прямо зависит от нелепости законов и суровости приговоров» (с. 243-244).

В самом деле, «если учесть, что милосердие — добродетель законодателя, а не исполнителей законов, что эта добродетель должна проявляться во всем блеске в кодексе, а не в специальных судебных решениях, то показывать людям, что преступления могут прощаться и что наказание — не обязательное их следствие, значит порождать в них иллюзию безнаказанности и заставлять их верить, что если можно добиться прощения, то приведение в исполнение приговора непрощенному, скорее, акт насилия власти, чем результат правосудия.

Что можно сказать о помиловании» (с. 244) главой государства, «то есть об уступке со стороны гаранта общественной безопасности частному лицу, преступившему закон? Только то, что этому личному акту непросвещенной благотворительности придается сила акта государственной власти, декретирующего безнаказанность. Вот почему неумолимы должны быть законы и их исполнители в каждом конкретном случае. Нои законодатель должен быть мягок, снисходителен и гуманен. Подобно искусному зодчему он должен возводить свое здание на фундаменте любви каждого к самому себе таким образом, чтобы в общем интересе воплотились интересы каждого» (с. 244—245).

19.0 связи чувствительности людей и строгости уголовных наказаний. Согласно представлениям Ч. Беккариа «суровость наказаний должна соответствовать уровню развития нации. На грубые души народа... необходимо воздействовать более сильными... впечатлениями. Требуется удар молнии, чтобы поразить льва. Выстрел из ружья лишь разъярит его... А с развитием восприимчивости» (с. 246) людей к внешним воздействиям «соответственно должна уменьшаться суровость наказаний, если хотят сохранить неизменным соотношение между предметом и его адекватным восприятием» (с. 246—247).

Список литературы

Американские федералисты: Гамильтон, Мэдисон, Джей. Избранные статьи. Бенсон, Вермонт, 1990.

Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995.

Томас Джефферсон о демократии /сост. С. Падовер. СПб., 1992.

Кант И. Соч.: в 6 т. Т. 4. Ч. 2. М., 1965.

Монтескье Ш. Избр. произв. М., 1955.

Руссо Ж. Ж. Трактаты. М., 1969.

Федералист. Политические эссе Александра Гамильтона, Джеймса Мэдисона и Джона Джея. М., 1993.

• [1] Здесь и далее указываются страницы издания: Беккариа Ч. О преступлениях и наказаниях. М., 1995.