Неопределенность как свойство современного общества риска и условие социального развития молодежи

Развитие нынешнего поколения молодежи отражает особенности современной стадии модернизации российского общества. Они определяются влиянием постмодернизма и проявляются в растущем динамизме общественных взаимодействий, в стремительном рождении и таком же быстром отмирании новых социальных образований, в расширении пространства свободы и ответственности индивидов и групп, в снижении предсказуемости изменяющихся жизненных ситуаций. 3. Бауман так определяет принципы постмодерна:

• — плюрализм культур, который распространяется буквально на все: традиции, идеологии, формы жизни и т.д.;
• — постоянно происходящее изменение;
• — отсутствие каких-либо универсалий;
• — доминирование средств массовой информации и их продуктов;
• — отсутствие основной реальности, ибо все в конечном итоге представляет собой символы^[1].

Ускорение темпа жизни способствует росту социальной неопределенности и усилению риска в развитии молодежи.

Рассмотрим кратко, что понимается в социологии под понятием «неопределенность»^[2]. Исходя из системного подхода, неопределенность отражает состояние связей, возникающих во взаимодействии элементов социальной системы. Поэтому особенность социологического подхода к пониманию неопределенности состоит в ее рассмотрении в системе социальных связей и взаимодействий.

В процессе социального взаимодействия возникает как определенность, так и неопределенность. Диалектика определенности и неопределенности раскрывается в связи с категориями возможности, необходимости, случайности и действительности. Социальная неопределенность вытекает из бесконечности общественных связей, которые постоянно переживают этапы формирования и распада. Она сопряжена с появлением новых структур и норм, новых нюансов отношений и является предпосылкой социального развития. Многообразие социальных связей, отношений, взаимодействий и возникающих альтернатив выступает необходимым источником выбора возможностей. Превращенное в результат, многообразие возможностей, в свою очередь, становится определенностью. В конечном счете переход неопределенности в определенность фактически означает превращение множества возможностей в действительность.

Переход социальной системы от одного состояния к другому осуществляется путем выбора из множества возможных путей одного, но наиболее эффективного в конкретной ситуации. Причем определенность в процессе развития характеризует жесткую, однозначную связь, а неопределенность — многозначную. Соответственно неодинаково проявляется необходимость. В состоянии определенности необходимость выражается через однозначность переходов возможности в действительность. Иначе говоря, необходимым становится тот способ перехода в новое состояние, который предполагает возможность его четкого определения и калькулирования. Для неопределенности же проявление необходимости происходит не как неизбежность, а как возможность и случайность. В широком понимании случайными называются явления, которые могут быть и не быть. В таких объективно существующих случайных явлениях неопределенность проявляется со всей полнотой. «Если определенность, — пишут В. Готт и А. Урсул, — характеризуется относительной независимостью свойств и состояний друг от друга, наличием резко выраженных граней между ними, то для неопределенности характерны отсутствие, размытость этих граней, как следствие преобладания зависимости между свойствами и состояниями объектов или явлений»^[3].

Элемент системы, процесс в ней или воздействие на нее являются определенными, детерминированными, если им может быть дано исчерпывающее, однозначное количественное и качественное описание. В противоположном случае имеет место неопределенность. Ее степень и характер могут варьироваться: от краткосрочных состояний кризиса до крайней неопределенности, выраженной в пеструктурируемости, т.е. невозможности построения модели социального процесса, системы, адекватной реальности. При этом неструктурируемость может рассматриваться в двух смыслах — как принципиальная невозможность моделирования социальных процессов и как временное состояние неопределенности в конкретной социальной ситуации, проявляющееся в неструктурированности. В социальном плане иеструктурирован- ность наиболее ярко проявляется в непродуманных реформах, когда самые, казалось бы, правильные цели не получают адекватного отражения в социальных структурах, не отражаются в организационных формах и в нормах отношений. На индивидуально-личностном уровне неструктурированность выражается в распаде ценностных, мотивационных, нормативных структур, в доминировании спонтанно возникающих моделей поведения.

Примером может служить состояние неопределенности в системе воспитания подрастающего поколения в стране, вызванное ее разрушением в начале 90-х гг. по идеологическим соображениям. В результате налицо ее неструктурированность, выраженная в несоответствии узковедомственных целей реальным интересам молодежи и общества. Все говорят о необходимости воспитательной работы с молодежью, а система воспитания по-прежнему отсутствует.

Поэтому в социологическом понимании социальная неопределенность рассматривается в трех значениях. Во-первых, как особый тип социальной реальности, характеризующийся деформацией всех привычных структур и морально-нравственных устоев, сопровождающийся ощущением утраты социальной реальности, социального статуса и социальной роли в размытых структурах; во-вторых, как состояние, в котором находится общество, социальная группа, личность, связанное с их внутренней дезорганизацией и потерей управляемости социальных структур и отношений; в-третьих, как невозможность адекватной рефлексии социальных субъектов в силу усиливающейся нестабильности социальной реальности*.

В ходе взаимного перехода из одного состояния в другое возникает риск. В современном обществе фактор риска лежит в основе многих социальных проблем, возникающих в его различных структурах и со- ^[4]

циал ьных группах. С одной стороны, риск становится свойством объективной реальности и среды обитания индивидов (стихийные бедствия, экологические катастрофы, несовершенство современной техники и технологий, экономические и политические кризисы, террористические акты, ошибки социального управления). С другой — проявляется в индивидуальной неготовности и в неумении действовать в условиях неопределенности, в неспособности оптимизировать ее возможные последствия. То есть риск, проникая в механизм жизнедеятельности современного человека, становится необходимым условием и способом реализации его жизненных стратегий.

Возникновение риска связывается с неопределенностью. Но непосредственным условием возникновения риска является не столько наличие неопределенности, сколько переход от состояния определенности к неопределенности или наоборот. В переходном состоянии еще сохраняются или возникают признаки определенности, необходимые для выбора альтернативных действий, в то время как в условиях полной неопределенности возможность осознанного выбора отсутствует. Важным основанием в социологическом понимании риска явилось выделение двух его форм — объективного (средового риска как условия жизнедеятельности) и субъективного (деятельностного риска). На основе проведенных нами исследований было установлено, что, имея разную природу, риск, как условие и способ жизнедеятельности, не одинаково проявляется в социальных взаимодействиях молодежи.

Поэтому риск — это категория, отражающая, во-первых, характеристику условий жизнедеятельности социальных субъектов в состоянии перехода от ситуации определенности к неопределенности (или наоборот); во-вторых, саму деятельность в данных условиях, когда появляется обоснованная возможность выбора при оценке вероятности достижения предполагаемого результата, неудачи и отклонения от цели с учетом действующих морально-этических норм

Подобное видение риска особенно актуально в кризисных и переходных обществах и поэтому заслуживает внимания в предкризисный период российской модернизации. Оно больше соответствует и ситуации риска в молодежной среде, так как более адекватно учитывает переходное состояние молодости от относительной определенности, обеспечиваемой родителями, к неопределенности самостоятельной жизни. ^[5]

Особое значение для анализа риска в молодежной среде имеют его социокультурные основания. Готовность к риску или его неприятие проявляются как специфические социокультурные характеристики индивидов и групп, отражающие нравственную сторону оценки предполагаемого результата. В свою очередь, общество как детерминант внешних условий не может уходить от ответственности за ситуации риска, в которых вынужденно оказываются молодые люди, и за морально- нравственные последствия их рискованных действий. Поэтому в предлагаемом определении риска учитываются нравственные аспекты выбора и оценки выигрыша, либо проигрыша на основе принятых в данном обществе ценностей и моральных норм.

С позиций данного подхода рассмотрим характерные особенности, присущие обществу риска. Появление неопределенности в числе основных характеристик общества риска стало результатом изменения традиционных, устоявшихся основ существования современных обществ. Модернизм, отмечает Гидденс, беспрецедентным образом сметает все традиционные типы социального порядка^[6]. А общество риска, продолжает Бек, начинается там, где заканчивается традиция, т. е. когда ни в одной из сфер жизнедеятельности мы не можем рассчитывать на определенность (курсив наш. — Авт.) ^[7].

Детрадиционализация олицетворяется радикальными изменениями социальной структуры, роли и значения социальных классов, институтов, ролей, норм и ценностей. Так, если индустриальное общество полагается на традиционные социальные нормы, то в обществе риска радикально изменяются образцы социальных отношений и ролевых структур. Например, распределение гендерных ролей в современной семье часто подчиняется принципу целесообразности, функция обеспечения семьи уже не является однозначной прерогативой мужчины. Она без лишних эмоционально-нравственных напряжений может быть передана женщине, в то время как мужчина принимает на себя обязанности ведения домашнего хозяйства, что немыслимо в традиционных образцах семейных отношений.

Трансформируются и сами семейные союзы. Традиционный брак часто заменяется так называемым гражданским браком и другими видами неформальных союзов^[8]. Прежде всего это распространено среди молодежи, не спешащей брать на себя ответственность за семью до преодоления неопределенности собственной жизненной ситуации.

Кардинально изменяется значение трудовой деятельности. Профессия теряет прежнюю защитную функцию по отношению к ее носителю и как таковая утрачивает социально-статусное и идентификационное значение. Не существует более гарантий пожизненной работы, растет безработица. А частичная занятость как способ адаптации к неопределенности лишена каких бы то ни было форм профессиональной организации и социальной защиты. Так, неопределенность и незащищенность становятся продуктами детрадиционализации.

Детрадиционализация заключается и в отказе от прежней унификации и предопределенности в развитии молодежи, вследствие чего возникает противоречие между либерацией и риском. Оно по-разному проявляется на индивидуальном и общественном уровне. В индивидуально-личностном плане большая, чем прежде, свобода контрастирует с незащищенностью. А в широком социальном плане возникает основное противоречие переходного общества между социальной преемственностью и новаторством как двумя необходимыми аспектами развития и самой молодежи, и общества.

Между тем «чем меньше остается традиционных форм защиты, — подчеркивает Бек, — тем больший риск мы вынуждены преодолевать»^[9]. В первую очередь исчезают коллективные формы социальной защиты, а место традиций и социальных связей, основанных на коллективизме, занимает индивидуализация. Она затрагивает как объективные аспекты жизнедеятельности индивидов и групп (жизненная ситуация), так и субъективные (сознание, идентичность) и выступает важнейшим признаком общества риска.

На объективном уровне индивидуализация воплощается в идее конструирования собственной жизни как сугубо личного проекта с индивидуально обусловленными траекториями в различных сферах (труде, образовании, досуге, браке и т. д.). Индивидуализация, по Беку, означает «деконструкцию» прежних форм жизни и замену их на новые, при которых «индивиды должны инсценировать и продюсировать свои биографии самостоятельно. При этом подобная реконструкция не происходит случайно или по индивидуальному замыслу, а в конечном счете определяется более общими условиями, создаваемыми обществом, государством». Индивидуализация, подытоживает Бек, означает дезинтеграцию определенностей индустриального общества, равно как и необходимость нахождения новых основ или источников определенности, т.е. защищенности^[10].

Поскольку речь идет об индивидуальном конструировании жизненного пути и об исчезновении в современном обществе признаков унификации социальных траекторий, то индивидуализация сопрягается с плюрализацией образцов самоопределения, что непосредственно касается развития молодежи как субъекта общественных отношений. Действительно, в силу пролонгации образования, большей, чем прежде, географической и профессиональной мобильности молодые люди оказываются оторванными от своих семей, друзей, партнеров. В известном смысле они лишаются помощи и повседневной поддержки общины и вынуждены искать собственные, индивидуальные способы социальной интеграции. Поэтому индивидуализация открывает перед индивидами дополнительные перспективы личного контроля над жизненным пространством, временем, деньгами, образованием, выбором формы трудовой деятельности, карьерой. В итоге воспроизводится многообразие моделей социальной интеграции, но также возрастает и риск.

Исчезновение традиционных форм коллективной защиты, существовавших преимущественно в профессиональной сфере, в семье, в трудовом коллективе соответственно предполагает и индивидуализацию ответственности за последствия риска. Ответственность также становится личным делом каждого. На закрепление этого процесса направлена вся деятельность политической системы, опирающейся на индивидуально-демократические свободы, личную активность и ответственность людей. В таком смысле индивидуализация коррелирует и с либерацией, и с плюрализмом, и с эмансипацией индивидов (высвобождением из-под прессинга традиционных ограничений).

Тем самым в эпоху позднего модернизма проблема выживания и расплата за последствия риска, согласно авторам концепции общества риска, приобретают ярко выраженный индивидуально-личностный характер, исключающий проявление всякой коллективности. А поскольку предполагается, что индивиды сами ответственны за преодоление риска и не должны дожидаться помощи государства или общины, то деформируются и образцы ответственности индивидов друг перед другом, перед группой и обществом. Социальные идентификации смещаются в сторону индивидуализма.

Итак, в условиях стремительно изменяющейся социальной реальности, требующей столь же быстрой адаптации и не предоставляющей права на ошибку, люди лишены традиционных форм социальной защиты, т. е. определенности, и оказываются один на один с неопределенностью, непредсказуемостью и риском. А поскольку в современном обществе риск продуцируется самими социальными институтами — промышленностью, наукой, политикой, то он превращается в фатальную угрозу жизнедеятельности большинства категорий населения. Как интегральная характеристика современности, из вопроса персональной судьбы он превращается в явление социальное, имманентно присущее всем обществам на стадии высокого модернизма.

Это и делает современное общество — обществом риска. Таким образом, общество риска — это специфический способ организации социальных связей, взаимодействия и отношений людей в условиях постоянного перехода от определенности к неопределенности (или наоборот ), когда воспроизводство жизненных средств (условий жизни), физических и духовных сил человека приобретает не социально направленный, а преимущественно случайный, вероятностный характер, вы- тесняясь производством самого риска^[11].

Жизнь в условиях риска не является вопросом выбора, но свершившимся фактом, требующим попросту адекватной реакции людей, способности рефлексировать его проявления. Осознание эскалации риска и необходимость минимизации его последствий является важнейшим шагом к его управлению. «Мы уходим от индустриального общества и присущих ему способов мышления, — развивает тему французский социолог А. Турен, — и входим в ситуацию, определяемую растущей способностью коллективов воздействовать на самих себя, особенно там, где власть не ограничивается предписанием форм труда, но также, и, может быть, прежде всего, предписывает образ жизни, поведения, потребностей»^[12]. Рефлексия способна если не предотвращать, то минимизировать риск. А до тех пор индивидам и группам, предупреждает Гидденс, уготовано лишь смирение и адаптация к непредсказуемым и неуправляемым опасностям.

Влияние риска распространяется не только на организованные формы жизнедеятельности, но и на глубинные слои сознания, и на ситуативную мораль в обществе. Процесс повсеместного взаимодействия индивидов и групп с условиями риска способствует выработке отношения к риску как к естественной части современного бытия. Взаимодействие людей со средой риска фиксируется в системе установок, приобретая поведенческую готовность действовать сообразно данным условиям. Появляется особый способ мышления и специфические навыки существования в среде риска. На основе восприятия риска как неотъемлемого элемента повседневной жизни индивидов и групп в обществе формируется культура риска (risk culture). Принадлежность к культуре риска, по Гидденсу, требует от людей постоянной готовности к вероятностным изменениям и калькуляции возможностей, открытости к различным действиям и событиям, позитивным и негативным, с которыми они постоянно сталкиваются в повседневном бытии на индивидуальном или глобальном уровне. Главная задача в условиях культуры риска, отмечает он, состоит в том, чтобы «учиться жить в условиях риска, анализируя различный опыт, позволяющий делать собственную жизнь более или менее стабильной»^[13].

Неопределенность внутренних для общества как целостной системы связей становится внешним фактором неопределенности но отношению к его частям. В том числе к молодежи, соотносящейся с социумом как часть с целым. Становясь по отношению к молодежи объективным фактором, социальная неопределенность отражается в специфике социальных условий ее жизнедеятельности. На субъективном уровне социальная неопределенность конвертируется в мотивационные структуры и непосредственные поведенческие реакции молодежи, отмеченные повышенной тревожностью, ощущением беспомощности и страха перед неизвестностью, перед слабо структурированной, а потому неопределенной социальной реальностью. Но может провоцировать и активность, развитие бурной рискованной деятельности. Поскольку выбор альтернативных способов деятельности нередко осуществляется, так сказать, вслепую, повышается удельный вес случайности. Тогда риск может не преодолевать, а, напротив, вносить нозую неопределенность в повседневную жизнь людей.

Переживание постоянно присутствующего в жизни молодого человека объективно-средового или субъективно-деятельностного риска на индивидуальном уровне переводит его в форму риска экзистенциального, связанного с ощущениями существования в условиях риска. На этой основе формируется особый тип культуры, названный Ф. Фе- реди «культурой страха»^[14]. Она возникает в тех случаях, когда становится очевидной безрезультатность отчаянных попыток индивидов управлять процессами в условиях риска, т.е. тем, что признано ими выходящим за рамки собственной компетенции и контроля. Основой «культуры страха» выступает фрустрация, переживаемая вследствие противоречия между новыми возможностями и возникающими ограничениями. В обыденной жизни это переживание выражается в заниженных или, напротив, завышенных экспектациях молодежи. Чем больше в социальной действительности неопределенного и непредвиденного, тем более неадекватными становятся ожидания молодых людей. Поэтому чаще возникает неоправданный, немотивированный риск. В свою очередь, в условиях риска менее прогнозируемыми становятся последствия деятельности, т.е. ослабевает рефлексия в отношении социальной реальности. Подобная взаимная детерминация внешних условий и внутренних реакций составляет суть социальной неопределенности как невозможности адекватной рефлексии социальных субъектов в связи с усиливающейся нестабильностью социальной реальности.

Итак, целостное понимание условий социальной неопределенности включает как внешние условия, составляющие элементы социальной среды и оказывающие влияние на ее существование и развитие, так и внутренние — выражающиеся в способности к рефлексии самого социального объекта. В социальном взаимодействии молодежи в качестве внешних факторов неопределенности выступает все многообразие социальных условий ее жизнедеятельности (социально-экономических, социально-политических, социально-правовых, организационно- технических, естественно-природных, социокультурных), влияющих на данный процесс. Их неструктурированность ведет к расширению пространства неопределенности в среде молодежи и является предпосылкой возникновения средовых рисков.

К внутренним факторам относится неопределенность рефлексии, выраженная в неспособности молодежи к адекватному отражению внешних проявлений неопределенности. Внутренние факторы неопределенности связаны с физическим, духовным и нравственным состоянием молодых людей, степенью реализации их ожиданий в образовании, в труде, в семейной жизни и проявляются в неспособности к эффективной самореализации в различных сферах жизнедеятельности. В крайних проявлениях внутренние факторы становятся причиной деятельностных рисков. Оптимальное сочетание внутренних и внешних условий имеет решающее значение для достижения состояния определенности в жизнедеятельности молодежи и эффективной социальной регуляции.

• [1] См.: Bauman Z. Intimations of Postmodernity. L.: Routledge, 1992.
• [2] Подробнее см: Зубок ЮЛ. Феномен риска в социологии. С. 116—138.
• [3] Готт В., Урсул А. Определенность и неопределенность как категории научногопознания. Кишинев, 1971. С. 56.
• [4] Зубок ЮЛ. Неопределенность социальная // Социология молодежи: Энциклопедический словарь. С. 297—298.
• [5] См. подробнее: Чупров В.И., Зубок ЮЛ., Уильямс К. Молодежь в обществе риска. С. 41; Зубок ЮЛ. Проблема риска в социологии молодежи. С. 122; Зубок ЮЛ. Феномен риска в социологии. С. 136—137.
• [6] 2 GiddensA. The consequences of modernity. P. 4.
• [7] Beck U. Politics of risk society// The politics of risk society. Ed. By Jane Franklin.Polity Press, 1998. P. 10
• [8] См.: Гидденс Э. Ускользающий мир: Как глобализация меняет нашу жизнь. М.:Весь Мир, 2004. С. 67.
• [9] Гиддеис Э. Ускользающий мир.
• [10] Beck U. The Reinvention of Politics // U. Beck, A. Giddens, S. Lash. Reflexive Modernization. Polity Press, 1994. P. 13—14.
• [11] Зубок ЮЛ. Феномен риска в социологии. С. 16,3
• [12] Турен А. Возвращение человека действующего: Очерк социологии / Пер.с фр. М.: Научный мир, 1998. С. 36.
• [13] GiddensA. Modernity and Self-Identity. Self and Society in the Late Modern Age.Oxford: Polity, 1991. P.28
• [14] Furedi F. Culture of Fear. Risk-Taking and The Morality of Low Expectations. L.;N.Y.; Cassel, 1998.