ТЕКСТ В ПУБЛИЦИСТИКЕ, КРИТИКЕ, ЖУРНАЛИСТИКЕ: ФУНКЦИИ И ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СВОЙСТВА

Солдаткипа Янина Викторовна,

доктор филологических наук, профессор Московского педагогического государственного университета

МОДЕЛИРОВАНИЕ КАТЕГОРИИ ВРЕМЕНИ В СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ И ЖУРНАЛИСТИКЕ

Категория времени представляется одной из основополагающих философских категорий, определяющих структуру мировосприятия и всего общества в целом, и каждого отдельного индивидуума. Закономерности хода времени, понятие прогресса, регресса, векторность или же спиралевидность временной конструкции являются не физическими, но, прежде всего, философскими понятиями, связанными как с вопросами смысла бытия, так и с повседневным поведением членов социума. И для журналистики, и для литературы категория времени относится к числу базовых, поскольку формирует принципы построения текста, его хронотопную организацию, а также осуществляет связь между формальным и содержательным уровнями текста. В частности, восприятие времени, темпоральность как форма рецепции, адаптации и упорядочивания разнообразного и постоянно обновляющегося содержания с этой точки зрения является одним из детерминирующих факторов создания контента в современных СМИ. Моделирование категории времени - т. е. создание такой модели временного движения, которая позволяла бы упорядоченно излагать нехудожественный или художественный материал, которая отражала бы основные онтологические характеристики эпохи, ее умонастроение и восприятие своего места на оси исторического бытия - представляется одной из насущных задач и журналистики, и литературы на современном этапе.

В современной культуре актуализация категории времени вызвана необходимостью осознать те глобальные перемены в мировоззрении и восприятии времени, которые произошли в постсоветский период. В социокультурном отношении страна находится в ситуации смены ценностных и целевых ориентиров, что самым прямым образом сказывается на категории времени: время перестало восприниматься как процесс линейный и прогрессивный, связи с прошлым разорваны перестройкой и «лихими 90-ми», аттестуемыми как безвременье, дискуссии о «едином» учебнике истории только подчеркивают остроту проблемы. Векторная концепция времени в массовом сознании подспудно вытесняется циклической, когда акцент делается на ритмически-идентичной повторяемости событий через определенные временные промежутки (смена времен года, циклы избирательных компаний, циклическое построение сеток радио и ТВ-вещания и проч.), что актуализирует процессы ожидания и уподобления, а не целеполагания и единовременного достижения цели.

Из всего многообразия существующих концепций времени (линейная, векторная, циклическая, спиральная, ризомная и др.) рассмотрим ключевые и наиболее характерные для современного социокультурного контекста модели. На примере современных СМИ мы проанализируем те две принципиальные, которые лежат в основе современной журналистики и соотносятся друг с другом по принципу конкурирующего дополнения.

Информационная модель, особенно распространившая в отечественных СМИ после перестройки, воспроизводит линейную концепцию времени, которая подразумевает постоянную обновляе- мость событий, их независимость от наблюдателя, их необратимый характер и при этом относительно быстрое забвение реципиентом. Время в подобной линейной модели наполняется сменяющими друг друга с невероятной скоростью разнородными событиями, каждое из которых находится в более или менее очевидной причинно-следственной связи с предшествующими, но сами эти связи не всегда бывают отрефлектированы потребителями, поскольку зачастую само событие важнее комментария - тех горизонтальных и вертикальных системных закономерностей, частью которых это событие является.

По информационной модели строится вещание зарубежных новостных каналов (типа ВВС World News, Euronews, CNN и др.). В России этот опыт был востребован в 1990-е телекомпанией НТВ (тогдашний девиз компании: «новости - наша профессия»), взявшей за образец новостные стандарты западного информационного телевидения. На данный момент в России такая модель релевантна для информационных агентств (лента информагентств - наиболее точное воплощение информационной модели времени), в какой-то степени - для соцсетей типа Twitter, информация в которых подается по «обратной» временной модели, если сравнивать с обычным «книжно-газетным» принципом: эта модель читается не сверху вниз, но фактически снизу вверх, поскольку все обновления располагаются вверху (в некоторых соцсетях комментарий, актуализирующий «несвежую» запись, поднимает ее вверх по ленте). Такое расположение материала подчеркивает принципиальную открытость и непрерывность как информационного, так и временного потоков.

Вторая модель ориентирована на циклическую концепцию времени и, в силу особенностей самой циклической концепции, подчеркивает в событиях не их уникальность и необратимость, но их повторяемость, ритмическую похожесть, которая в итоге формирует у реципиента ощущение стабильности, когда линейное восприятие времени символически вытесняется идеей его подконтрольности, необязательности линейных временных изменений, неважности тех событий и деталей, которые могут свидетельствовать об уязвимости циклической временной модели. Немецкая журналистка Керстин Хольм в статье «Мои 22 года в России» характеризует это свойства российского менталитета следующим образом: «Всякий, кто пытается зафиксировать российскую историю в соответствии с гегельянским мышлением как некое линейно развивающееся, поступательное действие, не понимает ее сути. Ни одна эпоха здесь не завершается... Вопрос о том, стоили ли реформы Петра Великого, обеспечившие стране модернизацию и расцвет, жизней тьмы крепостных, которыми были оплачены царские мегапроекты, по сей день не утратил своей актуальности и продолжает обсуждаться» [1]. На те же закономерности указывает в своей статье

«Информационный консерватизм» публицист Андрей Архангельский, подчеркивая «информационную гомогенность», герметическую замкнуность реализуемого на данный момент варианта циклической временной модели [2].

В современных условиях такая модель времени на формальном уровне поддерживается существованием жестких сеток вещания, построенных на федеральных каналах по циклическому принципу. Новостное вещание в них сведено к минимуму, практически не используются прямоэфирные включения и т. д., поскольку внимание зрителя фокусируется на воспроизведении нормы, а не на нарушении ее, не на «новом», а на «нормативном».

Обратим внимание, что в современном социокультурном контексте данные модели сосуществуют и вынуждены взаимно учитывать различные принципы моделирования временного континуума. Ни одна из них в силу этого не может претендовать на объективность, на истинность, что создает возможность для многомерного, многополярного восприятия действительности и времени.

Третью принципиальную временную модель - спиралевидную с различными вариантами, мы рассмотрим на примере ряда литературных произведений, появившихся в последние несколько лет, что само по себе позволяет говорить о существовании определенной тенденции отказа от линеарного восприятия времени, о поисках литературой альтернативных по сравнению с журналистскими, т. е. наиболее презентуемыми и тиражируемыми в социуме, моделей времени. В первую очередь обратимся к творчеству Михаила Шишкина («Взятие Измаила» (2000), «Венерин волос» (2005), «Письмовник» (2011)). Для всех романов писателя характерен принцип «Ноева ковчега» [3], как он сам его метафорически описывает: в его текстах нет единого сюжета, в них переплетены несколько совершенно не связанных друг с другом сюжетных (и бессюжетных) линий, несколько различных исторических эпох (античная, дореволюционная, революционная, советская, постсоветская), действие развивается в многочисленных настоящих и вымышленных точках (Москва, Ростов, Рим, Швейцария, Чечня, Китай, античные города), языковые, стилистические и жанровые пласты с легкостью кон- таминируются, узнаваемые жанры (интервью, судебного допроса, письма, дневника, исторической прозы) наполняются несвойственным им лирическим содержанием, превращаясь в формы потока сознания. Проза Шишкина как будто втягивает в себя разрозненные куски различных художественных вселенных и хронотопов и объединяет их в новое художественное целое - операция, по сути обратная постмодернистской деконструкции.

В этом контексте отказ от линейного времени, от повествовательного нарратива оборачивается не разрушением времени, но исследованием его бытийного, философского смысла, когда время перестает быть символом угрозы, смерти, уничтожения, но, наоборот, представляет собой инструмент по сохранению любви, памяти и других гуманитарных ценностей (вернемся к образу «Ноева ковчега»).

Если векторная концепция времени основана на представлениях о причинно-следственной связи прошлого и будущего, то у Шишкина такая связь носит обратимый характер. Его герои (как и само повествование) могут существовать в разных временных слоях (например, в романе «Письмовник» персонажей разделяет несколько десятилетий и эпох), могут двигаться в любую сторону по временной оси, поскольку «в любую минуту может измениться даже то, что уже было. Каждый прожитый тобой человек меняет все предыдущее. Вопросительный или восклицательный знак имеют силу перевернуть и фразу, и судьбу. Прошлое - это то, что уже известно, но изменится, если дожить до последней страницы» [4, с. 388].

Потеряв свой векторный характер, время приобретает иное материальное свойство - полноты, сохраняющей информацию и распространяющей ее далее в пространство. Наиболее ярко это свойство времени реализуется в романе «Венерин волос» в образе «вечного города» Рима: «.. .если и есть что-то настоящее, то его ищут не там, где потеряли, а в Риме, в котором что-то не так со временем - оно не уходит, а набирается, наполняет этот город до краев, будто кто-то воткнул в слив Колизей как затычку. Потому что если любовь была, то ее ничто не может сделать небывшей. И умереть совершенно невозможно, если любишь» [4, с. 476]. Здесь в единое смысловое поле объединяются время и любовь. Любовь не просто оказывается сильнее времени и смерти, поскольку она - та самая вечная травка- муравка-«венерин волос» - костяк всего мироздания, но само время предстает как чаша, раковина, залитая любовью, чувствами, т. е. всего лишь форма для истинного содержания - любви. Такое понимание времени позволяет М. Шишкину представить мироздание как единый вечно живой организм, противящийся любым попыткам его разъять, схематизировать или упростить.

В романе русскоязычной армянской непрофессиональной писательницы М. Петросян «Дом, в котором...» (2009) время также нелинейно. Хотя основной сюжет романа - это сюжет взросления, инициации, что, казалось бы, предполагает векторную необратимость времени, но внутренний макросюжет усложняется многоуровневой системой испытаний, с которыми сталкиваются герои странного мира интерната для больных детей. Символически образ времени характеризуется в романе как «доска для игры в дартс», иллюстрирующий мысль одного из главных героев, Сфинкса, о том, что «время не течет как река, в которую нельзя войти дважды... <...> Оно как расходящиеся по воде круги» [5, с. 946].

Хронотоп романа организует антитеза профанного и творческого, мир детей-«музыкантов», инвалидов с точки зрения обыденного сознания, противопоставлен в нем «наружности», т. е. миру внешнего здоровья и эгоизма, сосредоточенного только на самом себе. Время в романе отмеряется не часами и прожитыми годами, но пройденными искусами и полученным духовным опытом. При этом время в романе имеет очевидную спиралевидную структуру, совмещающую в себе модель временного развития с моделью временного круговорота и повторяемости ситуации выбора на каждом новом сюжетном и возрастном витке.

Композиционно эти своеобразные витки спирали располагаются не последовательно, как это было бы свойственно традиционному циклическому повествованию, но - параллельно, действительно схематично напоминая доску для дартса. Так, в романе чередуются два основных временных пласта: условная современность, в которую читателя вводит рассказ персонажа по прозвищу Курильщик, и условное прошлое героев, посвящающее в историю становления Сфинкса и других старожилов дома. Но при всем различии событий, разворачивающихся в «современности» и в предыстории, суть у них одна и та же. Перед читателем разыгрывается сюжет испытания - испытания Домом, его обычаями, нравами, законами, ломающими или же закаляющими личность. Оба они, Курильщик и Сфинкс, как будто следуя за витками спирали, сталкиваются с неприязнью окружающих (их травят собственные группы-«стаи», стремясь от них избавиться), оба получают возможность поменять свою участь в Доме, создать новую модель отношений с миром и окружающими.

Курильщик, ставший во взрослой жизни художником и, на первый взгляд, наделенный тягой к творчеству, на деле последовательно отказывается видеть за обыденностью инореальность, принять законы и дары Дома. А Сфинксу удается не только полностью измениться самому, но и изменить окружающую его реальность. Череда испытаний, через которые на каждом круге - в каждой главе, в каждом эпизоде взросления - проходит Сфинкс, безрукий калека, ведет его к победе и над собственной немощью, и над временем. Его характер, его харизма, его умение быть честным с собой и другими, его готовность к самопожертвованию и понимаю других иллюстрируют основную мысль романа: весь этот мир с его временем и пространством действительно подчиняется свободному и ответственному человеческому выбору, где этическое определяет физическое: «Каждый сам выбирает себе Дом. Мы делаем его интересным или скучным, а потом уже он меняет нас» [5, с. 332].

С этой точки зрения категория времени реализуется в романе в двух основных аспектах: на формальном уровне она организует специфическую «матрешечную» композицию романа, участвует в создании его двуполярного (реальность/ирреальность) хронотопа; на уровне же содержательном она служит для выражения его основного эпического постулата, что свидетельствует о стремлении писательницы увязать объективное время с духовным развитием личности, противопоставить аксиологическую составляющую категории времени той временной пустоте, которая зияет в массовой культуре.

Для романа Е. Водолазкина «Лавр» (2012), в подзаголовке охарактеризованного как «неисторический», также характерна спиралевидная модель времени. В электронных комментариях к публикации в журнале «Сноб» сам Водолазкин признался: «Я думаю, “Лавр” - это во многом роман о времени, точнее - о его отсутствии» [6]. В художественном мире «Лавра» «отсутствие времени» - это очередная в современной прозе попытка предложить обществу собственную концепцию времени.

Главный герой романа средневековый врач Арсений, считающий себя виновным в смерти любимой женщины, отказывается от привычного счета времени и от собственных жизненных интересов, измеряя все свои поступки только тем, приближают ли они ее душу к вечному спасению. Категория смерти в романе размывается, уничтожая, как и в романах Шишкина, идею невозвратности времени: «Устиной владеет не смерть. Смерть лишь несет ее к Тому, кто будет вершить над ней суд. <...> ...там, где она сейчас, ...нет времени, а есть бесконечная милость Божия, на ню же уповаем» [7, с. 112]. Обычное человеческое существование автор предлагает рассмотреть под иным углом - с точки зрения Божественной вечности, где нет поступательного движения, но вся совокупность деяний, чувств, помыслов пребывает в своей свершенности в ожидании Суда. Эта полнота человеческому рассудку не представима, а за метафорическим объяснением Водолазкин обращается к своему учителю, Д. С. Лихачеву: «В одной из записных книжек незабвенный Дмитрий Сергеевич Лихачев сравнил время с иглой на пластинке: «Если продолжить наше сравнение с пластинкой или диском, на котором записана не только жизнь наша, но и всего существующего во времени, то надо признать, что жизнь вселенной не просто проигрывается иглой времени, но звучит и видится сразу, вневременно и всезнающе для Бога и для нас, «запертых» во времени» [6]. Обратим внимание, что, независимо друг от друга, М. Шишкин, М. Петросян и Е. Водолазкин выбирают типологически подобные образы-метафоры времени: во всех случаях нелинейность времени приобретает черты свернутой спирали. При этом описанные конструкции подразумевают наличие стержня, вокруг которого закручиваются спирали, точки отсчета как точки полноты бытия, завершения времен, исполнения всех сроков.

В романе Е. Водолазкина этой точкой отсчета, ценностной вертикалью мыслится Бог, показывающий иногда людям в видениях и откровениях другие витки спирали, но и требующий от них постоянного духовного развития. И если сам Арсений-Лавр - герой пути, самосовершенствования, то второй значимый персонаж романа, итальянец Амброджо Флеккиа, воплощает собой именно идею «отсутствия времени» - Богом ему дарованы пророческие видения, объединяющие линейную историю человечества в общую спираль.

В основе сюжета произведения также лежит представление о спиралевидности человеческой жизни: события первой части, приведшие к смерти роженицы и отчаянию Арсения, символически воспроизведутся в его старости - затем, чтобы новая роженица и новый младенец были Арсением-Лавром спасены как в обыденном, так и в духовном планах. Попутно заметим, что в этом контексте знаменитые анахронизмы романа, соединение древнерусской и современной лексики, на самом деле представляют собой ахро- низмы - зримые примеры преодоления времени, поскольку, каким бы образом люди ни выражали свои мысли и чувства, сами эти чувства и поступки схожи на разных витках временной спирали.

В целом можно сделать вывод, что современная проза избирает спиралевидную временную модель ради той ценностной вертикали, которая была бы способна подтолкнуть современного читателя к размышлениям о направленности и наполненности времени. Идея вертикальной взаимосвязи времен в виду ожидающей вечности требует соотносить личное бытие со всем контекстом истории, развивающейся и восходящей по спирали, утверждая, что подобное движение носит личностный характер и определяется свободным нравственным выбором конкретного индивидуума, чем преодолевается своеобразный тоталитарный диктат неумолимого линейного времени.

Подводя итоги, отметим, что использование современной журналистикой линейной и циклической концепций времени объясняется, во многом, спецификой журналистской рефлексии. Призванная отражать действительность наиболее оперативно и максимально востребованно, журналистика обращается к формально «простым» моделям, не осложняющим восприятие реципиентов. Но при этом, как было показано выше, указанные модели наделяются соответствующей дополнительной социокультурной и философской семантикой. Современная некоммерческая проза, наоборот, тяготеет к усложнению содержания и к формальным экспериментам, что сказывается и на особенностях временного моделирования, ориентированного на спиралевидную временную концепцию. Однако подчеркнем факт, что спиралевидная концепция времени по сути диалектически совмещает в себе и идею непрерывного движения, и идею повторения и внутреннего сходства разноликих явлений. Тем самым, литература символически преодолевает противоречие между линейной и циклической моделями, синтезирует разнонаправленные временные тенденции в поисках наиболее содержательного и универсального временного кода, отражающего современные трактовки ключевых онтологических проблем социума.

Литература

• 1. Хольм К. «Мои 22 года в России» [Электронный ресурс] // Кольта, 11.12.2013 http://www.colta.ru/articles/society/14787fb_action_ ids=432317280223472&fb_action_types=og.recommends&fb_ source=other_multiline&action_object_map= (дата обращения 23.03.2014).
• 2. Архангельский А. С чистого стоп-листа, или Информационный консерватизм [Электронный ресурс] // Кольта, 21.01.2014 http:// www.colta.ru/articles/media/1749 (дата обращения 23.03.2014).
• 3. Шишкин М. «Язык - это оборона» [Электронный ресурс] // Критическая масса. - 2005. - № 2. http://magazines.russ.ru/ km/2005/2/sh3.html (дата обращения 23.03.2014).
• 4. Шишкин М. П. Венерин волос. - М.: Вагриус, 2006. - 480 с.
• 5. Петросян М. Дом, в котором... - М.: Livebook/Гаятри, 2011. - 930 с.
• 6. Водолазкин Е. Лавр. Отрывок из книги. Комментарии [Электронный ресурс] // Сноб. 26.10.2012. http://www.snob.ru/ selected/entry/54123 (дата обращения 23.03.2014).
• 7. Водолазкин Е. Г. Лавр. - М.: Астрель, 2013. - 440 с.

Щелокова Лариса Ивановна,

кандидат филологических наук, доцент Московского городского педагогического университета