Становление банковских технологий и характеристика правонарушений (преступлений), совершаемых с их использованием, в период до банковской реформы 60-х годов XIX века

Зарождение банковских технологий и характеристика правонарушений, совершаемых с их использованием в XVIII - начале XIX веков

Появление первых кредитных организаций в России относится к середине XVIII в., то есть гораздо позднее, чем в других крупнейших европейских странах. Предпосылками становления банковской системы в России являлись: 1) процветание в стране ростовщичества, 2) хронический дефицит российского бюджета, что побуждало власти искать способы наполнения казны. Введение ранее Петром I медной монеты не решило этой проблемы. В казне катастрофически не хватало серебра — разработка серебряных месторождений в России была в то время недостаточной и не отвечала запросам денежного хозяйства. Между тем серебряные деньги оставались «мировыми деньгами» — средством международных расчетов. Расходы царского двора были значительные. Состояние финансов к середине XVIII в., расстроенных предшественниками Елизаветы Петровны, требовало принятия срочных мер. Финансовые проблемы обострялись воровством, процветавшим при дворе, 3) начавшаяся в 1754 г. Семилетняя война с Пруссией обострила финансовый кризис экономики и предопределила ускорение процесса организации и развития кредитных организаций.

Следует отметить, что попытка создания кредитных организаций предпринималась в XVII в., когда в России появилась насущная потребность в организации торговых (купеческих) банков. Необходимость в этом была вызвана недостатками в русской торговле, обусловленными отсутствием у маломочных торговцев капиталов и удобного кредита.

Первые попытки организации торговых банков возникли еще при Алексее Михайловиче. Именно тогда, в одно и тоже время появились два независимых друг от друга проекта русских купеческих банков. В 1663 г. с планом организации подобных банков в России выступил Юрий Крижанич¹. В своем труде «Разговоры по владельству» он высказывался о важности организации купеческих банков, которые им назывались «бурсами» и «мотнями». Однако Крижанич ничего не говорил о торговых банках как средстве укрепления позиций русского купечества в его борьбе с иноземными купцами и ростовщиками.

Более последовательный и наиболее проработанный проект, отвечающий «конкурентным особенностям торговли» при организации русских банков, принадлежал выдающемуся государственному деятелю России А. Л. Ордын-Нащекину^{[1] [2]}. В его проекте, разработанном в 1665 г. в Пскове, предлагалось превратить «градскую избу» в подобие купеческого банка. При этом данный банк должен был кредитовать «маломожных» купцов, которые «по свойству и знакомству» закреплялись за более сильными купцами. Таким образом, за счет использования «градских денег», предоставляемых купеческим банком, решалась бы задача кредитования отечественных торговых оборотов. В результате «бедные люди от иноземцев были бы отлучены, а у лучших людей в товарах цены не портили»^[3].

В этом же году в Пскове была предпринята А. Л. Ордын- Нащекиным попытка организовать ссудные конторы в рамках реформы системы общественного управления. Но вскоре ссудная контора была упразднена царским правительством, не разрешившим Пскову «жить по своему уставу». Центральная власть понимала роль и значение коммерческих денежных операций в развивающейся рыночной системе. Децентрализация этих процессов внушала опасение всемогуществу «центра»¹.

В 1724 г. о необходимости кредитования государственной и частной промышленности в России говорил в своем капитальном труде «Книга о скудости и богатстве» И. Т. Посошков^{[4] [5]}. Он предлагал для развития отечественной промышленности предоставлять «мало- можным» русским предпринимателям как долгосрочные ссуды из расчета 6 % годовых, так и краткосрочные, до 3 месяцев, ссуды из расчета 12 % годовых.

В 1732 г. в Комиссию о монетном деле, возглавляемую В. Н. Татищевым^[6], был представлен «Проект о банке казенном». Банк должен был обслуживать как купечество, так и землевладельцев. Оборотный капитал банка предполагалось формировать за счет средств казны, свободных сумм государственных учреждений, а также «приносимых в вотчинную канцелярию выкупных денег». Ссуды из банка планировалось предоставлять из расчета 6 % годовых сроком до 12 месяцев с правом последующей пролонгации. Обеспечением выданных ссуд должно было служить движимое и недвижимое имущество, причем залоговая сумма должна была превосходить испрашиваемую ссуду не менее чем в полтора раза^[7].

В 1738 г. Макленбургский посол в Лондоне И. Б. Гоппманн представил Э. И. Бирону план организации банков в Санкт- Петербурге и Москве. Однако, как выяснилось, операции банка ограничивались лишь выпуском процентных и выигрышных бумаг. Не удивительно, что даже «обрусевший» Бирон понял ущербность и недальновидный (спекулятивный) характер предлагаемого проекта английского Джона По.

В 1748 г. В. Н. Татищев в своем «Представлении о купечестве и ремеслах в России» отмечал, что «ныне на Руси надмерно много является банкротов из купечества, чего прежде не было». Отсюда он делает вывод, как и в 1665 г. А. Л. Ордын-Нащекин, о необходимости создания в стране промышленно-торгового банка, в котором и купцы, и промышленники могли получать ссуды. При этом свой оборотный капитал банк, по мнению В. Н. Татищева, должен был формировать за счет свободных денег, «отложившихся у дворянства и духовенства».

И только 23 февраля 1754 г., когда П. И. Шувалов¹ предложил Сенату обсудить возможность создания специального банка для купцов, торгующих при Санкт-Петербургском порте, можно считать действительным началом создания банковской системы в Российской империи. В своем выступлении перед Сенатом П. И. Шувалов привел следующие доводы, обосновывающие создание банков: при высоком вексельном курсе и острой нехватке наличных денег столичные купцы зачастую лишены возможности их получения. Это могло привести к упадку торговли и, следовательно, к слабой собираемости налогов. Между тем «на монетных дворах капитал состоит в немалой сумме без всякого плода; того ради для одного купечества банк до полмиллиона и на первый случай, хотя до 200 000 рублей определить и отдавать торгующим в Петербурге купцам из процентов не менее месяца и не более полугола»^{[8] [9]}. Доводы были столь убедительны, что Сенату лишь оставалось законодательно закрепить предложения графа П. И. Шувалова.

23 июня 1754 г. был обнародован Указ императрицы Елизаветы Петровны от 13 мая 1754 г. «Об учреждении Государственного Заемного Банка, о порядке выдачи из оного денег и о наказании ростовщиков». Банк состоял из двух фактически самостоятельных частей — Дворянского банка (с конторами в Москве и Санкт- Петербурге) и «Банком для поправления при Санкт-Петербургском порте коммерции» (Купеческий банк). Первый был подчинен Сенату, второй — Коммерц-коллегии^[10] (отсюда название второго банка — Коммерческий, или Купеческий).

В преамбуле настоящего Указа, в частности, говорилось: «Многие Российские Наши подданные, а более из дворян, имея в деньгах нужду, принуждены занимать у других с величайшими процентами и с закладными такими которой, против взятия денег в полтора или в двое стоит может; выкупить же чем на положенный срок не может исправить, и от того приходит в убыток и разорение и дают не только по 12, но и по 15 и по 20 процентов, чего во всем свете не водится; а иные есть такие бессовестные грабители, что по прошествию срока и малых денег положенного заклада, хотя б и денег приносят, не отдают; а другие вымышлено обладешивая, незапискою закладного имения продолжают и по срок заложенные деревни за собой записывать; и так в малых деньгах великого заклада лишаются».

В соответствии с п. 6 Указа «которые деньги розданы из Главного Комиссариата и из Адмиралтейской коллегии, они при возвращении с должников взять в те же Банковые Конторы (конторы Государственного Заемного банка — А. Ш.), а деньги из Монетной Канцелярии возвратить обратно».

В главные функции Государственного Заемного банка входила реализация технологий банковского кредитования, которые характеризовались следующим. Ссуды предоставлялись в сумме от 500 до 10.000 рублей при 6 % годовых сроком выплаты не более трех лет под залог имений, драгоценных металлов, бриллиантов, каменных домов (вклады банк не принимал). Размер ссуд «под имения» зависел от количества крестьянских душ у того или иного помещика (подобные условия просуществуют до 1861 г., т.е. до отмены крепостного права). Для ограничения кредита каждый крестьянин (душа) был оценен в 10 рублей (хотя его стоимость определялась при Елизавете Петровне в 30 рублей). Позднее цена возрастала: в 1766 г. — 20 рублей, в 1786 г. — 40 рублей, в 1804 г. — 60 рублей.

Задачей Коммерческого банка являлось обеспечение русских купцов, занимавшихся внешнеторговой деятельностью (прежде всего экспортеров), дешевым кредитом, что должно было способствовать развитию внешней торговли, активизации торгового баланса и, следовательно, укреплению вексельного курса. Для осуществления операций банку было выдано из казны 500 тыс. рублей. Коммерческий банк предоставлял ссуды из расчета 6 % годовых русским купцам, торговавшим только при Санкт-Петербургском порте, под залог товаров в размере 75 % их стоимости сроком до 1 года. Для получения ссуды необходимо было свидетельство Ком- мерц-коллегии и поручительство купцов. Коммерц-коллегия имела право разрешить продажу товаров до возврата ссуды при наличии надежного поручительства.

С самого начала деятельности кредитной организации президент Коммерц-коллегии Я. М. Евреинов столкнулся со специфическими для России сложностями, связанными главным образом с экономикой Петербурга. Основу купечества северной столицы составляли европейские купцы — в основном немецкие и английские, часто имевшие российское подданство. И на их долю приходилось всего 0,5 % петербургского экспорта и 1,2 % импорта^[11]. Европейским купцам был доступен вексельный кредит в пограничных с Россией странах, и основание российского государственного Коммерческого банка для купечества вызывало у них недоверие, так как в стране отсутствовала традиция европейского банковского дела. Кроме того, с приходом нового императора, зачастую менявшего прежний курс, в политике России нередко происходили существенные колебания.

Поэтому с момента издания Указа в мае вплоть до августа никто из купцов в банк не явился. Президент Коммерц-коллегии вызвал нескольких купцов и расспросил их о причине нежелания брать ссуды под льготный процент. Купцы отвечали, что товарный залог вызывает у заграничных партнеров недоверие к российским торговым людям и что 6-месячный срок ссуды нереален, поскольку имеет небольшой срок для торгового оборота в условиях России. Купцы просили давать деньги не под товар, а под векселя — и на более длительный срок. Я. М. Евреинов представил эти предложения Сенату, и срок ссуды был увеличен до 1 года¹. Постановление о выдаче ссуд не отменялось, но глава банка, т.е. глава Коммерц- коллегии, получил широкие полномочия и мог регулировать дела по собственному усмотрению. Следует отметить, что по Указу Сената от 7 марта 1762 г. допускалась и более длительная пролонгация — если товар или денежные суммы задерживались в пути, а также, если должник не мог выплатить суммы в назначенный срок^{[12] [13]}. Инструкция от 23 июля 1764 г. «О раздаче денег из Коммерческого банка» предусматривала предоставление ссуд без залога товаров при наличии поручительства магистратов, ратуши или купцов^[14].

В конце 1754 г. контора Коммерческого банка при Санкт- Петербургском порте объявила, что вместо определенного ей капитала в 500 тысяч рублей с Монетного двора было отпущено только 200 тысяч рублей, из которых было «роздано» в ссуды 193 тысяч рублей^[15]. Многие купцы не погашали кредитов в срок, и многочисленные отсрочки привели к тому, что Коммерческий банк с трудом возвращал свои капиталы. Я. М. Евреинов даже приказал взять под караул 13 купцов как злостных неплательщиков^[16]. Данные меры «ответственности» явились, пожалуй, самыми серьезными, какой- либо иной меры за правонарушения, совершаемые с использованием банковских технологий, в то время как надо полагать, не существовало.

Проблема встала так остро, что 26 июня 1762 г. последовал Указ императора Петра III об упразднении Коммерческого банка, но вследствие убийства императора данный Указ так и не был исполнен. Вошедшая на престол Екатерина II повелела сохранить банк. При этом Коммерческий банк для купечества было решено не выделять в отдельную организацию, а слить его с Коммерц-коллегией, что и произошло 4 марта 1764 г. Согласно новым правилам размер ссуды в одни руки был ограничен до 10 тысяч рублей. «Кредитивные письма» от магистратов и ратуш (хотя они официально разрешались в качестве поручительств) было рекомендовано не принимать. Любые отсрочки по платежам отменялись.

Правонарушения, связанные с технологией банковского кредитования были настолько распространены, а образовавшаяся, в связи с этим, значительная задолженность по ссудам, не позволяла своевременно выплачивать жалованье банковским служащим. Общая сумма долгов составляла 408 тыс. рублей. Невозврат сумм был поставлен в вину Я. М. Евреинову, который был отстранен от должности. Дела банка поручили вести камергеру императорского двора графу Н. А. Головину, которому велели «выбрать к себе в помощь из штабных чинов человека надежного и знающего купцов наших состояние, дабы по сведению каждого купца промыслов и доброго их поведения мог... дела производить со всякою верностью и осторожностью»¹.

Н. А. Головину вместе с Я. М. Евреиновым предстояло вернуть казне просроченные деньги с процентами таким образом, «чтоб купцам надежным разорения не учинить»^{[17] [18]}. Несмотря на то, что часть сумм должниками была погашена, в 1766 г. еще предстояло вернуть казне 255 тысяч 600 рублей. Из них 121 тысяч 300 рублей, или порядка половины, числилось на безнадежных должниках. Применение права в случае невыплаты ссуд купцами продавать их товары с публичного торга не принесло ощутимого результата. В 1766 г. Н. А. Головин, окончательно запутавшийся в делах, подал в отставку.

В 1770 г. Коммерческий банк для купечества фактически прекратил свою деятельность, перестав предоставлять ссуды. Официально он был ликвидирован в октябре 1782 г., когда его капиталы были переданы Дворянскому банку^[19]. Однако еще в 1785 г. долги не были взысканы, и казна применяла крайние меры для возвращения взятых у государства сумм. Имущество должников продавалось с аукциона. В списке должников оказался и президент Коммерц- коллегии Я. М. Евреинов, выписывавший большие суммы на свое имя. К тому времени он уже умер, и казна описала имение его наследников.

Точку в вопросе о долгах Коммерческому банку неожиданно поставил император Павел I. Императорским Указом от 5 января 1797 г. было приказано долг умершего Я. М. Евреинова не взыскивать, а описанное имение передать наследникам¹. 9 апреля 1797 г. Павел I подписал новый Указ, согласно которому «по рассмотрении дела о должниках Коммерческому банку, уважая продолжение чрез многое время сего дела, наипаче же из особливой нашей монаршей милости, всех их прощаем»^{[20] [21]}. Таким образом, было списано долгов на сумму 208 тыс. рублей. Тем не менее, деятельность Коммерческого банка оказалась важным этапом развития банковских технологий и, прежде всего, технологий банковского кредитования.

Уставной капитал Дворянского банка определялся в 750,0 тыс. рублей, (московской конторе выделили 500,0 тыс., петербургской — 250,0 тыс.). Технология кредитования предусматривала предоставление ссуд под заклад драгоценных металлов и камней, «под недвижимые имения, села и деревни с людьми крестьянами и со всеми угодьями», «под ручные заклады, равномерно и под залог домов, на сроки, объявляемые просителями», а также под поручительство от «людей знатных и пожиточных». Из-за постоянных жалоб помещиков на срок выплаты кредита, банк был вынужден согласиться на постоянное увеличение рассрочки погашения ссуды: первоначально до 3 лет, с 23 декабря 1757 г. до 4 лет^[22], с 7 июля 1759 г. до 5 лет^[23], а с 25 октября 1761 г. до 8 лет^[24], а при наличии «знатных и пожиточных» поручителей должник получал еще большие отсрочки. В случае непогашения кредита в указанные сроки «имение неисправного должника должно продаваться аукционным образом», но на практике последнее положение применялось крайне редко и только по особому мнению императрицы.

Непогашение кредитов явилось основной причиной постоянного увеличения уставного капитала Дворянского банка и к 1786 г. он составил 6 млн. рублей. Вставал вопрос о пополнении банковского капитала помимо казенных средств, и поэтому в 1770 г. решили прибегнуть к практике приема вкладов. Следует отметить, что первоначально Дворянский банк частные вклады не принимал, а если принимал, только в виде исключения и за 1 % от суммы, выплачивающейся банку. Теперь устанавливались следующие требования к технологии депозитных операций — банк принимал вклады с условием выплаты 5 % годовых. Число первых вкладчиков было невелико. В 1774 г. за 20 лет со времени его организации в нем числилось 58 «капиталов» (вкладов)^[25] — это не удивительно. Как и ожидалось, банковские конторы не смогли не только выплатить проценты, но и выдать по первому требованию вклады. Московская контора Дворянского банка даже должна была признать себя несостоятельной.

Высшие правительственные круги выказали обеспокоенность по сложившейся ситуации и банку предложили отделять частные вклады от остальных капиталов. Вклады получали гарантии от правительства, но отдавали выборочно, «по старшинству, кто прежде о возврате объявление подал».

Из-за отсутствия банковских специалистов в России правильное ведение бухгалтерской деятельности было слабым — не только в Дворянском, но и в других банках. Поэтому правительству приходилось нанимать иностранцев («немцев») для обучения и приставлять к ним «стажеров». Но спустя многие годы бухгалтерией практически всегда занимались «немцы». Хотя по Указу Сената (7 апреля 1761 г.) Дворянский банк был обязан ежемесячно отчитываться о состоянии дел, в действительности постановление не соблюдалось, бухгалтерские отчеты, предоставляемые Императрице, составлялись только приблизительно.

Подобные условия предоставляли достаточно широкие возможности для злоупотреблений со стороны персонала банков. Реакция правительства на столь неудачную инициативу в банковской системе нашла свое отражение в Указе Императора Петра III от 26 июня 1762 года. В нем говорилось, что «учрежденные для дворянства и купечества ... банки имели служить для вспоможения всему обществу, но Нам известно, что следствие весьма мало соответствовало намерению и банковские деньги остались по большей части в одних и тех же руках, в кои розданы с самого начала. Сего ради повелеваем: в розданных в заем деньгах отсрочек более не делать, но все оныя надлежит собрать и ожидать Нашего дальнейшего указа». Однако «дальнейшего указа» не последовало. В результате очередного дворцового переворота, как уже отмечалось,

Петр III был убит, а российское государство возглавила его супруга Екатерина.

Влиятельные дворяне, составившие окружение новой императрицы, нуждались в источнике дешевых кредитов. Дворянские банки в случае тяжелого материального положения, стихийных бедствий и беспорядков служили им «якорем спасения». Банки предоставляли льготные ссуды на восстановление помещичьих хозяйств, несмотря на их, заведомо низкую ликвидность. Кроме того, право пользоваться ссудами из банков распространялось на новые территории. Если с 1754 г. ссуды предоставлялись великорусским помещикам, то в 1764 г. последовало разрешение дворянскому банку в Петербурге принимать в залог прибалтийские и малороссийские имения. В 1776 г. разрешили предоставлять ссуды владельцам белорусских имений на тех же условиях, что и для великорусских. Присоединенные по первому и второму разделам Польши провинции тоже составляли часть империи, и на них распространялись все права по получению ссуд и залогу имений. С 1783 г. ссуды могли получать и украинские помещики.

Дворянские банки оказали значительную поддержку дворянам, пострадавшим от восстания Емельяна Пугачева. 31 марта 1775 г. в Московский дворянский банк был дан Указ раздать взаймы 1,5 млн. рублей губерниям, пострадавшим от бунта. Государственные ассигнации под воинским конвоем были доставлены в Оренбург, Казань и Нижний Новгород. Заемные экспедиции в этих городах предоставляли ссуды на 10 лет под 3 % годовых. Из собираемых процентов 1 % уходил на содержание банковских экспедиций, а 2 % предполагалось употребить на постройку каменных банковских зданий в этих городах или отсылать в правление банков. Помещики для получения льготных ссуд не преминули пожаловаться на разорение имений. Взятые деньги не возвращались. Банк не получал даже свои 2 %, которые должны были отсылаться в Москву.

Однако к этому времени технологии банковского кредитования перестали быть единственными банковскими технологиями в Дворянском банке. К ним добавились банковские технологии расчетных операций, связанных с переводом денежных сумм. Деньги переводились в разные районы империи за очень скромную комиссию — 0,5 копейки с рубля. Из-за больших расстояний, бездорожья, форс-мажорных обстоятельств суммы подолгу задерживались в пути. 20 декабря 1781 г. деньги было велено перечислять почтой в целях скорейшего их получения. Пересылке подлежали золотая и серебряная монета, а также государственные ассигнации.

С 1770 г. Дворянский банк, остро нуждаясь в привлеченных средствах, стал реализовывать банковские технологии депозитных операций. При этом, принимая вклады дворян и учреждений, банк брал на себя обязательства выплачивать по ним сравнительно высокие проценты — 5 % и 6 %. Такие высокие процентные нормы сводили к нулю основную статью прибыли банка, и в условиях слабого возврата сумм по кредитам выплата официально заявленного процента становилась нереальной. Проценты по вкладам пришлось понизить, и выплачивались они нерегулярно. Это вызывало неудовольствие вельмож, державших в банке крупные суммы. В начале 1780-х гг. они даже хотели забрать свои вклады в случае неуплаты процентов. Дело получило огласку и рассматривалось на уровне Сената. Однако дворянские банки продолжали начислять повышенные проценты лишь по некоторым вкладам, например, по вкладу Московского университета.

Банковские технологии депозитных операций в Дворянском банке не получили такого большого развития, как технологии банковского кредитования. Государству, несмотря на хронический бюджетный дефицит, приходилось осуществлять все более значительные денежные вливания в эти банки. Средства казны стали основной статьей пассива, из которой черпались средства для кредитования. В 1782 г. Дворянскому банку были переданы оставшиеся по балансу средства от ликвидированного Купеческого банка. Но это не спасло положения — спрос на кредиты был так велик, что очень скоро полностью поглотил полученные денежные средства.

Между тем финансовое состояние Дворянского банка было неудовлетворительное. Основная проблема — возврат ссуд — так и не была решена, несмотря на все старания директора Петербургского дворянского банка А. А. Вяземского^[26]. По его мнению, причина этой проблемы заключалась в недостаточном обеспечении предоставляемых ссуд и, кроме того, в нарушении правил их выдачи. Часто значительные суммы предоставлялись под залог имений, где проживало всего несколько ревизских душ. В 1774 г. А. А. Вяземский направил в Сенат донесение, в котором просил санкций на исправление создавшегося положения, в том числе разрешения продать с аукциона имения злостных должников.

Сенат, заслушав доклад А. А. Вяземского, отказал в применении столь суровых мер, сославшись на отсутствие законов, которые помогли бы прояснить данную ситуацию. Крупные помещики с явным недовольством отреагировали на возможность хотя бы малейшего притеснения своего сословия. По расплывчатой формулировке Сената дело передавалось на личное рассмотрение самой императрицы.

А. А. Вяземский так и не получил ответа на поставленный вопрос. Не в силах справиться с упорным сопротивлением сенаторов,

А. А. Вяземский, которого справедливо именовали «совестью» чиновничьей России, ушел с занимаемого поста. На его место в 1779 г. был назначен Я. В. Брюс¹, заставший отчетность Петербургского Дворянского банка в совершенном беспорядке. Его попытки разобраться в ней не увенчались успехом, и в 1781 г. он покинул Дворянский банк, так и не успев вникнуть во все тонкости его работы.

Между тем документация банка была по-прежнему в беспорядке. Годовые балансы составлялись нерегулярно. По свидетельству современника, «бухгалтерия в нем не действовала, а введен несвойственный сему месту приказный обряд». Бухгалтерские книги правильно велись лишь первые годы существования Дворянского банка, а с 1770-х гг. их совсем перестали вести. Вместо них составлялись лишь списки вкладчиков и заемщиков. Все это приводило к расхищению казенных денег.

В 1781 г. преемник Я. В. Брюса на должности директора Петербургского дворянского банка сенатор Петр Васильевич Завадов- ский^{[27] [28]} послал в Сенат донесение, в котором вновь предлагались меры по прекращению злоупотреблений. В отличие от А. А. Вяземского, П. В. Завадовский оценивал их формально, не вникая в глубинные причины происходящего. Прежде всего, по его мнению, нужно было завести книги «по бухгалтерским правилам всему банковому обращению» — «сколько банк капитала процентов и на оные роста должен платить посторонним вкладчикам и иметь таковых на заемщиках надежных, сомнительных и безнадежных». Последних П. В. Завадовский предлагал исключить из списка кредитующихся лиц.

П. В. Завадовский предлагал организовать также «особую при банковой конторе экспедицию», на финансирование которой из средств самого банка выделялось бы 3500 рублей в год. Эти средства предполагалось выделить из сумм шестого процента недворянских вкладов в банке. Сенатор предложил свои услуги в качестве руководителя данного мероприятия. Приобретая, таким образом, неограниченную власть в банке, П. В. Завадовский обещал через два года привести банк «в совершенный касательно внутренности его порядок».

Донесение было написано 9 декабря 1781 г., а слушано в Сенате уже 14 декабря. Сенат постановил поднести по этому вопросу доклад Екатерине II. Однако в докладе, составленном по основным пунктам донесения, кандидатура П. В. Завадовского как возможного руководителя экспедиции не упоминалась. 31 декабря 1781 г. Екатерина II написала на сенатском докладе «быть посему», и экспедиция начала свою работу.

В ходе работы выяснилось, что помещики задолжали казне большие суммы, которые не в состоянии были выплатить. Экспедиции приходилось принимать жесткие меры — вплоть до продажи личного имущества и имений. В этой связи Указом от 27 января 1781 г. губернаторам и всем присутственным местам повелевал ось незамедлительно предоставлять по требованию дворянских банков сведения об имениях должников. В случае неуплаты долга заемщиками, он взыскивался с поручителей. Если имение должника покупалось за цену больше объявленного долга, то остаток покупной цены возвращался заемщику.

Принятые Особой экспедицией меры не дали ожидаемого результата. После чего по манифесту Екатерины II от 28 июня 1786 г., как мера против лихоимства и средство облегчения тяготы долгов и сохранения дворянских имений, а также «наши города и их жителей поставить в состояние не зависеть от ссуд иностранных, чем доселе стесняется торговля» Дворянский банк был преобразован в Государственный Заемный банк^[29]. В основной капитал нового банка вошли оставшиеся капиталы Дворянского, Купеческого и других мелких дворянских банков, а также 22 млн. рублей Государственного Ассигнационного банка предоставленных для ссуд дворянству и 11 млн. рублей — городам.

Государственный Заемный банк реализовывал банковские технологии депозитных (вкладных) и кредитных операций.

Технологии депозитных (вкладных) операций характеризовались следующим: 1) первоначальные проценты по вкладам для частных лиц составляли 5 % годовых, но 2) проценты начислялись лишь в том случае, если вклад без какого-либо изъятия пролежит в банке не менее 6 месяцев, 3) для казенных учреждений вкладной процент был несколько выше — 6 % годовых, но при этом вклад должен находиться в банке не менее года.

В то же время технологии кредитования характеризовались следующим: 1) ссуды носили долгосрочный характер и 2) предоставлялись под залог помещичьих населенных имений, населенных горнозаводских имений, фабричных строений и приписанных к ним крестьян, а также каменных домов в Санкт-Петербурге.

С момента своего открытия Государственный Заемный банк сразу же 22 млн. рублей направил на раздачу долгосрочных (до 20 лет) ссуд российскому дворянству из расчета 5 % годовых с ежегодным 3 %-м погашением занятого капитала и 11 млн. рублей сроком до 22 лет было предоставлено российским городам на финансирование их хозяйства из расчета 4 % годовых и также с 3 %-м ежегодным погашением основного долга¹. С 1812 г. по 1824 г. ссуды из банка не представлялись. В 1824 г было принято новое положение о займах. С этого времени стала практиковаться выдача ссуд под 5 % годовых на развитие хлебопашества и промышленности (не менее 5 тыс. рублей в одни руки) под залог первоклассных имений, фабричных строений и приписанных к ним крестьян.

С 1830 г. режим технологий депозитных и кредитных операций был пересмотрен. Процентная ставка по вкладам частным лицам была снижена до 4 %, а по ссудам — до 5 % годовых. При этом ссуды стали предоставляться под городские строения вместо 12 на 15 лет, а под населенные имения вместо 24 лет на 26 и 37 лет, при этом займы на 8 лет были ликвидированы. Размер ссуды, как и прежде, составлял не менее 5 тыс. рублей и всегда предоставлялся круглыми суммами. При выдаче ссуды на 26 лет со ссудозаемщика единовременно удерживалась комиссия в размере 1 % от предоставленного кредита, а при выдаче ссуды на 37 лет эта комиссия составляла уже 1,5 %. Платежи процентов и полученного в ссуду капитала в зависимости от сроков кредитования, на 15, 26 и 37 лет, производились в следующих величинах: по ссудам на 15 лет ежегодные проценты составляли 5 %, а проценты на погашение основного долга также ежегодно платились из расчета 5 %, на 26 лет — соответственно 2 % и 5 % и на 37 лет — 1 % и 5 %.

В 1857 г. Государственным Заемным банком проценты по вкладам для частных лиц были снижены до 3 % годовых, а для казенных учреждений — до 1,5 % годовых^{[30] [31]}. При этом приток собственных вкладных сумм Банка от населения и казенных мест не претерпел значительных колебаний. Так, если на начало 1858 г. остаток этих сумм составлял 183,4 млн. рублей, то на начало 1859 г. — 165,8 млн. рублей¹. Вкладные колебания в Банке объяснялись возросшим интересом вкладчиков к акционированию торговли и промышленности, предпринятых российским правительством, начиная с середины 1856 г., и сулящих большие дивиденды.

В результате снижения доходов по вкладным операциям предельный ссудный процент был также сокращен. Так, при выдаче ссуды на 15 лет под городские строения ежегодные процентные платежи составляли 4 %, а ежегодные платежи капитала остались без изменений — 5 % от остаточной суммы основного долга. Ссуды под населенные имения, вместо прежних 26 и 37 лет, стали предоставляться на 28 лет из расчета 4 % годовых, но с ежегодным погашением ссуды в размере 1,5 % с остатка прокредитованной суммы^{[32] [33]}. Тем не менее, на начало 1859 г. остаток общей ссудной задолженности, как казенных учреждений, так и общественных организаций и частных лиц, составлял в Банке чуть более 386 млн. рублей, что свидетельствовало о значительности Государственного Заемного банка в деле организации поземельного кредита России^[34].

Следует отметить, что на результаты работы Государственного Заемного банка, как впрочем, и на всю банковскую систему, оказывали влияние русско-турецкая (1787-1791) и русско-шведская (1788-1790) войны, требовавшие больших запасов денег, а осложнившаяся международная обстановка (Французская революция 1789 г.), 2-й и 3-й разделы Польши (1793 и 1795 гг.) усугубили сложное финансовое положение России. Тем не менее, государство постоянно улучшало условия кредитования.

По проекту П. И. Шувалова, имеющему своей целью наполнить казну деньгами и не без личной заинтересованности, в 1758 г. создается «Банковская контора для обращения внутри России медных денег», так называемый Медный банк.

Появлению Медного банка предшествовал опыт организации технологии вексельно-переводных операций. Так, в 1756 г. все тот же П. И. Шувалов представил на рассмотрение проекты, посвященные монетным делам. Они касались в основном «облегчения» веса медной монеты и распространения вексельного обращения. Часть предлагаемых им мер легла в основу Указа от 6 ноября

1757 г. «О развозе новой медной монеты в некоторые города для раздачи оной от Магистратов на векселя и о переводе сумм, вносимых частными людьми, в Санкт-Петербургскую Соляную Контору и другие города»^[35]. Указ предусматривал введение технологии переводных операций между Санкт-Петербургом и пятьюдесятью наиболее важными городами империи, на основе широкой сети Соляной конторы, отвечающей за добычу и торговлю солью, и имевшей свои подразделения по всей стране, что должно было облегчить трудоемкую перевозку денег, заменив ее безналичными расчетами.

Согласно Указу от 6 ноября 1757 г. все желающие могли вносить в Соляную контору медные деньги и получали переводные свидетельства, по которым в нужном месте выдавались деньги. Так фактически в российской банковской деятельности утвердились переводные операции, прообраз будущих технологий банковского трансферта и текущих счетов.

Использовавшийся в то время немецкий термин Wechsel (обмен) обозначал обращение долговых обязательств, подобное тому, которое было распространено в Европе. Хотя долговые обязательства были известны в России задолго до вхождения понятия «вексель» в русский язык, именно вексель считался ценной бумагой, способной быть заменителем, или суррогатом, наличных денег. Векселя упоминаются еще в документах конца XVII века. Однако при Петре I они использовались главным образом для перевода денег за границу с целью снабжения русской армии во время многочисленных военных кампаний. Хотя Вексельный устав, устанавливавший правила и порядок вексельной сделки, был принят в 1729 г., в России он реально не работал и использовался в основном казной и иностранными купцами, торговавшими в Петербурге. Не случайно данный устав, скопированный со шведского образца, долгое время был почти неизвестен широкой российской общественности.

П. И. Шувалову нужно было возобновить вексельное обращение, чтобы европейские традиции вексельных сделок распространились в России, в ее внутреннем обороте. При этом Шувалов, скептически относясь к частной инициативе, всецело отдал вексельное обращение, как и банковское дело, в руки государства, которое, как он полагал, должно было «насадить» вексель с тем, чтобы облегчить денежное обращение и способствовать развитию кредита.

Действие Указа от 6 ноября 1757 г. имело известное ограничение. Круг лиц, имевших право перевода векселей, ограничивался дворянами, промышленниками и главным образом купцами, «имеющими торговые дела в Санкт-Петербурге», то есть наиболее крупными коммерсантами, осуществлявшими внешнеторговые операции. Для этой категории купцов, как ранее отмечалось, был учрежден Коммерческий банк.

Согласно положениям Указа от 6 ноября 1757 г., переводы денег должны были осуществляться переводным векселем — траттой из Петербурга в 50 наиболее важных городов империи^[36]. Выдача монеты по тратте производилась по желанию клиента серебряной или медной монетой. Под страхом наказания государственным чиновникам запрещалось задерживать переводы и «чинить купцам убытки».

«Меры вексельного производства» были тесно связаны с «монетными проектами» П. И. Шувалова и, можно сказать, обеспечивали эти проекты. Путем замещения хождения серебряных денег циркуляцией медных денег предполагалось увеличить поступления в бюджет, концентрируя в нем «международную валюту» — серебро. Медные деньги оставались лишь во внутреннем обращении и становились как бы косвенным налогом для населения, усугублявшимся происходившей в России в середине XVIII в. инфляцией.

Учет векселей проводился в магистратах сроком до восьми месяцев под 0,5 % в месяц, а выдачи осуществлялись в основном медными деньгами. Выдавались соло-векселя (если заемщик считался надежным) или векселя «с подтвердительными подписками» — поручительствами надежных лиц. При этом платежи по векселям производились только в Петербурге, в Соляной конторе, находившейся под контролем П. И. Шувалова.

В течение последующего за Указом от 6 ноября 1757 г. года вексельные обороты в России еще не были «пущены на полный ход». Но принятые меры, очевидно, уже принесли первые плоды. П. И. Шувалов спешно подписывает у императрицы, минуя Сенат, новый Указ, касавшийся государственной кредитной политики. Это говорит о том, что проекты П. И. Шувалова не пользовались поддержкой сенаторов, недовольных как курсом П. И. Шувалова на «облегчение» монеты, так и повышением налогов на соль и процветавшей системой откупов.

Именным Указом от 21 июля 1758 г. «Об учреждении в Санкт- Петербурге и Москве банковых для обращения внутри России медных денег; о дозволении Капиталистам во все банки отдавать деньги для приращения процентов и о правилах раздачи оных на векселя и приема в банках»¹ расчетные (переводные) операции (технологии) были окончательно оформлены, как отмечалось, созданием специализированного банка — Медного банка, подобного жиро-банкам в Европе. Так, согласно п. 3 данного указа разрешалось «во все Государственные банки, в которые они (Капиталисты — А. Ш.) захотят деньги в интерес отдавать под 1 % годовых ... Если же кто захочет не только проценты, но и весь положенный капитал в Банке взять, то он о том должен за год в банк объявить». При этом в соответствии с п. 4 Указа, технология приема вкладов была сопряжена с выдачей вкладчику расписки и внесению записи в Главную Банковскую книгу.

Среди главных задач Медного банка было привлечение в казну серебряной монеты, правда, еще архаичными способами времен царя Алексея Михайловича. Предоставляя ссуды медными деньгами из 6 % годовых, банк требовал от заемщиков возращение ссуд на 75 % своей задолженности серебряной монетой, а оставшейся медной. Это объективно должно было привести к повышению курса серебряных денег. Серебро, которое все меньше циркулировало в денежном обращении, и которым надо было частично погашать ссуды, стало очень быстро «вымываться» из обращения и оседать как средство накопления сокровищ. Вместе с тем Медный банк облегчал циркулирование медного обращения в стране путем организации векселепереводных и клиринговых операций через систему развития текущих счетов, в которые, «сверх купечества, были включены помещики, фабриканты и заводчики»^{[37] [38]}.

Эта технология, как было отмечено ранее, осуществлялась между Соляной конторой в Санкт-Петербурге и 50-ю городами (городскими магистратами). Между последними было распределено для учета оборота по переводам на 2 млн. рублей медных денег. Позднее, по Указу Петра III от 7 января 1762 г. Медному банку вместо 2 млн. рублей в оборотный капитал были предоставлены денежные средства (медными деньгами) в 6 млн. рублей.

Медный банк предоставлял ссуды известным при дворе помещикам, крупным купцам и промышленникам, главным образом, связанным с казенными подрядами. Размеры предоставляемых ссуд из данной кредитной организации свидетельствуют о внушительных оборотах Медного банка. Кредиты предоставлялись в рассрочку на 18 лет довольно крупными суммами. П. И. Шувалов полагал, что льготный государственный кредит избавит купечество и дворян от засилья ростовщиков, и будет способствовать поступательному развитию российской экономики. О размерах кредитования свидетельствуют следующие данные. Так, Н. Т. Шемякину — на 314 тысяч рублей, английскому купцу Гомму — на 300 тысяч рублей, генерал-прокурору А. И. Глебову — на 200 тыс. рублей, камергеру С. П. Ягужинскому — на 150 тысяч рублей. Сам же П. И. Шувалов получил кредит на сумму более 473 тысяч рублей¹, что свидетельствует о заинтересованности последнего в государственной монополии на банковскую деятельность, обеспечивающую ему неограниченные возможности использовать государственные денежные средства в личных целях.

Источником средств должна была служить эксплуатация монетной регалии, хотя для получения привлеченных средств была предусмотрена и вкладная операция (технологии депозитных операций).

Именно в Медном банке были впервые в России опробованы технологии вкладных операций. Купцы и заводчики отдавали в банк в основном медные деньги — «для надежной сохранности и приращения процентами». В качестве свидетельства о приеме вкладов они получали расписки, по которым в случае расчетных операций этого купца списывалась необходимая сумма, на остаток вклада оформлялась новая расписка^{[39] [40]}. Если купец отказывался получить вклад медными деньгами, то ему давали «ассигнации на те казенные места... которые банковой конторе должны»^[41], то есть переводной вексель. Это позволяло государству ставить купца перед выбором — либо получать вклад медными деньгами, либо отсрочивать его получение, что фактически было искусственным навязыванием медных денег.

Из-за долгой процедуры возврата вклада — вкладчик получал деньги только через год после подачи заявления — хранить деньги в банке становилось невыгодно. К созданию лишних «обязательств» не стремился и сам банк, так как при ссудах на длительный срок вклады объективно не могли быть столь же долгосрочными.

Технологии вкладных операций частных лиц не получили развития. Вложить деньги в банк могла лишь определенная группа лиц — заводчики и придворные. Купцы же боялись связываться с банком, предпочитая хранить деньги у себя. Это подтверждает один из Указов 1764 г., которым императрица Екатерина II пыталась развеять страхи и сомнения купцов по поводу надежности вложения денег в банк. Для этого повелели не «мешать» принятые по вкладам деньги со средствами казны и исправно выплачивать проценты, не используя их ни на какие другие цели. По истечении срока вклада или по востребовании предписывалось незамедлительно выдавать сумму вклада¹.

Прибыль, получаемая банком на разнице учетного и вкладного процента, составляла всего 1 %. Фактически банк в условиях военного времени (Семилетняя война) не получал и этих средств, находясь на содержании казны.

Медный банк обязан был постоянно поддерживать связь с государственными учреждениями в Санкт-Петербурге и Москве, куда он отправлял сведения о количестве денег, которые должны были поступить из других городов, и сроках их получения. Только после сбора этих сведений шла речь о выдаче денег. Бухгалтерские книги банка велись по европейскому образцу и включали записи по статьям «Приход» и «Расход».

В первые годы существования Медного банка его деятельность оказалась убыточной. Раздав ссуды на 3,2 млн. рублей, он был не в состоянии их вернуть^{[42] [43]}. Главными причинами этого являлись затянувшаяся Семилетняя война с Пруссией и взгляд на Медный банк как на кассу для обеспечения деятельности крупных откупщиков. Учитывая возникшие затруднения, канцлер М. И. Воронцов^[44] в начале 1761 г. предложил П. И. Шувалову сократить сроки предоставляемых ссуд до 10 лет, обязать должников ежегодно выплачивать проценты банку, а сам процент понизить с 6 до 4 % годовых. Эти меры, по мнению М. И. Воронцова, могли помочь как самому банку, так и его заемщикам.

План М. И. Воронцова был принят П. И. Шуваловым в том же году и утвержден Указом от 17 января 1762 года^[45]. Этот Указ предусматривал, в частности, получение дворянами в Медном банке ссуд на том же основании, что и в Дворянском банке, то есть под заклад имений из расчета 20 рублей за ревизскую душу. Такие льготы для дворян, связанные с возможностью занимать деньги еще в одном банке, были вынужденными в условиях военного времени, обострившего проблему дворянской задолженности. Ссуды стали предоставляться под более разнообразные «обеспечения»: разрешался заклад заводов, каменных домов, движимого и недвижимого имущества. Для расширения этих операций в ведение Медного банка планировалось передать 5 млн. рублей. В недолгое правление императора Петра III эта сумма была увеличена до 6 млн. рублей. Российское правительство возлагало на Медный банк большие надежды и планировало сделать его по значимости первым в России среди учреждений государственного кредита.

Поскольку деятельность Медного банка была фактически подконтрольна одному вельможе, пользовавшемуся неограниченным доверием императрицы, неудивительно, что крупные суммы, которые предоставлял банк, оседали почти исключительно в карманах П. И. Шувалова и приближенных к нему лиц. К их числу относились «надежные заводчики» — владельцы екатеринбургских заводов, тесно связанные с казной. Среди них выделялись титулованные дворяне, бравшие на откуп целые предприятия и производства.

Если при Петре I в аренду сдавались отдельные предприятия, то во времена П. И. Шувалова откуп достигал большого размаха. Даже таможни были сданы Сенатом на откуп за 2 млн. рублей¹. П. И. Шувалов сам взял на откуп табачный промысел, сальный, китоловный, тюлений промыслы, рыбные ловли на Белом море, а вместе с купцом В. Гоммом — и продажу олонецкого леса. П. И. Шувалову принадлежали также два железных завода в Оренбургском районе и два винокуренных завода в Верхотурской губернии. Он присвоил себе право распоряжаться одними из лучших в России того времени Гороблагодатскими заводами, которые вернулись в казну только в 1762 г., т.е. после его смерти, так же как и предприятия приближенных к П. И. Шувалову лиц — братьев Воронцовых, И. Г. Чернышева, С. П. Ягужинского, князя П. И. Репнина и других.

Указанные лица получали в Медном банке наиболее крупные ссуды. Канцлеру М. И. Воронцову было ссужено не менее 200 тыс. рублей. Обер-егермейстеру С. К. Нарышкину и камергеру С. П. Ягужинскому удалось взять из банка по 150 тыс. рублей; камергеру П. И. Репнину и барону С. Г. Строганову — по 100 тыс. рублей; графу И. Г. Чернышеву и генерал-майору О. — Г. — А. фон Ливену — 50 тыс. рублей. После смерти организатора банка П. И. Шувалова в 1762 г. выяснилось, что самую крупную сумму (473 тыс. рублей)^{[46] [47]} получил сам. Значительные суммы из Медного банка получали и люди без титулов — откупщики, доверенные лица П. И. Шувалова¹.

Выданные из Медного банка ссуды долго не возвращались — даже в 1786 г. долги Медному банку не были полностью погашены. По оценке Екатерины II, «щедрость Сената тогда доходила до того, что Медного банка трехмиллионный капитал почти весь роздал заводчикам, кои, умножая заводских крестьян работы, платили им либо беспорядочно, либо вовсе не платили, проматывая взятые из казны деньги в столице»^{[48] [49]}.

В 1763 г. Екатерина II приняла решение о ликвидации убыточного для казны Медного банка. Поскольку основателя банка уже не было в живых, специальный указ не потребовался. Само собой разумелось, что после смерти П. И. Шувалова его банк должен быть закрыт. К тому же Медный банк выполнил задачи, определенные в свое время П. И. Шуваловым, — в стране было положено начало вексельному обращению, откупщики, насыщавшие казну деньгами, имели средства на развитие предприятий и создание новых заводов и фабрик. Известно, что в середине XVIII в. ими было создано несколько крупных предприятий в России, а внешнеторговый баланс страны имел неизменное положительное сальдо.

Несмотря на сравнительно небольшой период своего существования, Медный банк, как подчеркивал И. И. Левин, «представлял собой уже значительный шаг вперед сравнительно с Купеческим банком и мерами вексельного производства: здесь замечается уже зародыш операций трансферта и текущих счетов»^[50].

В 1760 г., по инициативе П. И. Шувалова на казенные деньги создается «Банк Артиллерийских и Инженерных корпусов» — Артиллерийский банк. Целями создания банка являлись покрытие расходов не только артиллерийской и инженерной школы в Петербурге, созданной при императрице Елизавете Петровне, шефом которой был П. И. Шувалов, но и часть расходов на обучение русской армии, и экстренных расходов государственного бюджета, в особенности в военное время. Кроме того, доходы банка должны были быть направлены на усовершенствование артиллерии. Его капитал был составлен за счет денег, полученных при перечеканке в монету старых пушек^[51]. Известные нумизматам медные пятикопеечники образца 1757 г. некоторое время чеканились почти исключительно из старых орудий.

В результате повторилась история с прежними банками — огромные суммы предоставлялись «неизвестно кому» (самым большим клиентом банка являлся сам создатель П. И. Шувалов), вернуть ссуды не представлялось возможным, государственные средства продолжали расхищать.

В 1763 г. было принято решение одновременно с Медным банком расформировать и Артиллерийский. Сколько в точности ссуд было роздано и сколько денег получилось в результате переплавки пушек, осталось до сих пор неизвестно, поскольку бухгалтерский учет, как было сказано, был слабо развит. Специальная сенатская комиссия даже не могла установить приблизительные расходы Артиллерийского банка, как впрочем, и других банков. Причем финансовые правонарушения происходили во время Семилетней войны (1756-1763). По самым скромным подсчетам, из казны — через Медный и Артиллерийский банки — за 8 лет выкачали треть годового бюджета России.

Расформирование указанных банков и необходимость в пополнении казны подвинула Екатерину 11 издать Указ от 9 января 1769 г. о создании в Москве и Санкт-Петербурге Ассигнационного банка. В качестве ближайших целей банки должны были заменить полноценную разменную монету бумажными деньгами, более удобными для обращения.

Следует отметить, что предложения о выпуске бумажных денег с целью облегчения денежного обращения в стране и замены ими медных, неудобных, денег выдвигались еще во времена правления Анны Иоанновны. Так, в 1738 г. советник Монетной канцелярии И. А. Шлаттер¹ предложил выпустить бумажные билеты как мелкого, так и крупного достоинства (от 5 коп. до 1000 рублей) на 3,2 млн. рублей. В течение 5 лет бумажные деньги должны были ходить наравне с монетами, затем их предполагалось постепенно обменять на медные копейки, чеканенные по 10-рублевой стопе. Аналогичный проект был в это же время представлен и вице-президентом Ком- мерц-коллегии И. И. Мелиссио. Эти проекты были отвергнуты Сенатом по причине «незнакомого дела» и потому что «билеты никакой внутренней доброты иметь не будут»^{[52] [53]}.

25 мая 1762 г. при Петре III по инициативе тайного секретаря Дм. В. Волкова¹ было предложено учредить в России Государственный Банк «в котором бы все и каждый, по мере своего капитала и произволения, за умеренные проценты пользоваться могли». Для этого предполагалось выпустить в обращение на 5 млн. рублей «бан- коцеттелей» 10-, 50-, 100-, 500- и 1000-рублевого достоинства «яко самое лучшее и многими в Европе примерами изведанное средство». При этом повелевалось, чтобы «сие билеты и в самом деле за наличную монету ходили, и как таковые во все Наши казенные сборы вступали, не исключая из того и таможенных»^{[54] [55]}. Для этих целей в Московской и Санкт-Петербургской Конторах Банка создавался особый фонд из серебряных и медных монет, что должно было служить гарантом обмена бумажных билетов на «ходячую» монету.

В 1768 г. Я. И. Сивере^[56] подал Екатерине II записку, в которой доказывал пользу и необходимость введения в России бумажных денег. Записка Сиверса открыла новые формы финансирования, которые, как нельзя, были кстати. Началась первая русско- турецкая война (1768—1774 гг.). Правительству России срочно требовались деньги. Генерал-прокурору А. А. Вяземскому было поручено составить подробный план выпуска ассигнаций. На основании этого плана был издан манифест от 29 декабря 1768 г. (опубликован 1 февраля 1769 г.), по которому «с 1 января 1769 г. устанавливаются здесь в Санкт-Петербурге и в Москве под покровительством Нашим два Банка для вымена Государственных ассигнаций». Впредь ассигнации должны были иметь хождение наравне с «ходячею монетою» и приниматься «во все государственные сборы за наличные деньги без малейшего затруднения»^[57].

Первоначально было выпущено ассигнаций 25-, 50-, 75— и 100- рублевого достоинства на 1 млн. рублей и в каждый Банк положено по 500 тыс. рублей в качестве разменного медного фонда. В 1771 г. ассигнации 75-рублевого достоинства были изъяты из обращения, ввиду их подделки из 25-рублевых^[58]. Как видно, первоначально ассигнационные билеты были только в крупных купюрах (до 1786 г.), что не давало возможности их использования в розничном товарообороте, поэтому ассигнации находили наибольшее свое применение только в Москве и Санкт-Петербурге. Для устранения этих недостатков стали открывать банковские конторы в Ярославле (1772), Смоленске, Астрахани, Нижнем Новгороде (1773) и т. д., куда свозилась вся медная монета из казенных губернских учреждений в обмен на ассигнации. Для каждой из контор выдавалось ассигнаций на 150— 200,0 тыс. рублей, вскоре размер данных сумм увеличился.

До 1788 г., т.е. за 17 лет, Разменные конторы были учреждены в 22 городах России, однако в дальнейшем их число сократилось до 8.

С 1785 г. происходит обмен прежде выпущенных ассигнаций на новые, лучшего качества. Новые ассигнации впредь изготовлялись как крупного достоинства (100-, 50- и 25- рублевого), так и мелкого (10- и 5-рублевого). Для производства обмена старых ассигнаций всех номинаций на новые, в 1786 г. на базе двух существующих ассигнационных банков был создан в Санкт-Петербурге один Государственный Ассигнационный банк, имевший следующие привилегии: закупать внутри государства медь и выпускать ее за границу, ввозить из-за границы золото и серебро в слитках и иностранной монете, иметь в Санкт-Петербурге монетный двор и чеканить монету, производить учет векселей, удерживая не более 0,5 % в месяц. Для последней операции предусматривалось создание «учетных контор по векселям»¹.

В результате Государственный Ассигнационный банк являлся депозитным, т.е. реализовывал банковские технологии депозитных операций, предназначенные для регуляции бумажно-денежного обращения, не имея права реализовывать технологии банковского кредитования, вплоть до Указа Павла I от 18 декабря 1797 г., о котором будет сказано позже.

За все правление Екатерины и последующих правителей^{[59] [60]}, вплоть до 40-х гг. XIX в., выпуск ассигнаций неуклонно возрастал — печатный станок должен был спасать Россию. Не безынтересно отметить, что «Манифестом Павла I от 20 января 1797 г. выпущенные правительством Екатерины II ассигнации, которых сумма тогда простиралась до 157-ми миллионов рублей, признаны были впервые государственным долгом, или, как было сказано в том манифесте, «общенародным долгом на казне»¹.

«В 1801 году, когда курс ассигнационного рубля в России был 65 Уг коп. на монету и количество ассигнаций, по свидетельству Шторха, было тогда на 221 миллион рублей, а в 1805 г. количество их дошло до 292 миллионов руб., т.е. увеличилось более нежели на Уз, однакоже, несмотря на такое значительное увеличение их количества в обращении, ценность ассигнационного рубля не только не упала, но возвысилась почти на 19 %; он стоил тогда 77 коп. монетою»^{[61] [62]}.

Тем не менее, попытки преодолеть инфляцию при Павле I и Александре I не позволили поднять курс ассигнаций, который в итоге упал до уровня 25 копеек на ассигнационный рубль.

Вместе с окончательным изъятием из обращения ассигнаций и заменой их согласно манифесту от 13 июня 1843 г. государственными кредитными билетами, Государственный Ассигнационный банк прекратил существование. С 1 января 1849 г. ассигнации были аннулированы.

Несмотря на то, что первоочередное внимание правительство уделяло дворянам, но полностью игнорировать интересы других сословий, в частности купечества, оно не могло. В период с 1770 по 1800 гг. доля импорта России (при участии самых влиятельных купцов Петербурга, Твери, Москвы) вырастает с 40 до 70 %, экспорта — с 10 до 40 %. И, тем не менее, в деле конкурентоспособности с иностранными «коллегами» купечество нуждалось в мощной финансовой поддержке со стороны государства (как единственного источника получения солидных денежных сумм), в частности в дешевом кредите.

В середине XVIII в. Астрахань являлась крупным торговым центром России с Востоком — через город проходили важнейшие торговые пути с Персией (Ираном), Средней Азией, в связи с чем существовала большая потребность в оборотном капитале, для удовлетворения которой, в 1764 г. создается Астраханский коммерческий банк. В Указе о его учреждении от 23 июля 1764 г. было оговорено, что Астраханский коммерческий банк поручается Главному управлению астраханского губернатора^[14]. Губернатор становился фактическим распорядителем банка — он выбирал из надежных офицеров достойного директора, и этот директор производил раздачу и перевод денег с ведения губернатора. Такие условия в 1770-х годах поставили банк в зависимость от царского фаворита астраханского генерал-губернатора Г. А. Потемкина. Последний фактически распоряжался и Астраханской конторой Ассигнационного банка. Сама постановка вопроса, когда кредитная организация отдавалась в фактическое распоряжение одного человека, была порочной, так как, по сути, превращала его в «карманный» банк для группы приближенных к губернатору лиц, тем самым создавались предпосылки для всевозможных злоупотреблений, связанных с использованием банковских технологий.

Астраханский портовый банк реализовывал следующие банковские технологии: технологии кредитования, технологии расчетных операций (переводил суммы в крупные города империи, главным образом в обе столицы), технологии работы с ценными бумагами (главным образом с векселями). На оборотный капитал Астраханского банка было выделено 175 тысяч рублей из 200 тысяч рублей хранившихся в Астрахани средств Статс-конторы и Камер- коллегии. В 1767 г. в Астрахани возник большой пожар и в следующем году банк вынужден был предоставлять ссуды погорельцам — на 10 лет и без процентов, что было закреплено Указом от 20 мая 1768 г. Деньги, полученные под залог недвижимости, шли на сооружение каменных домов. С 1778 по 1797 г. на эти цели было выделено 120 тысяч 800 рублей¹. Таким образом, ссуды использовались не на развитие торговли. Не случайно посетивший Астрахань в 1770 г. академик С. Гмелин считал, что учреждение банка не содействовало развитию астраханской торговли^{[64] [65]}.

В это время в Астрахани наиболее богатой была армянская община, занявшая прочные позиции уже в конце XVII в. и в середине XVIII в., взявшая в аренду астраханский торг. В Астрахани строились богатые дома и церкви армянской общины. Не случайно наиболее крупные по суммам ссуды из Астраханского банка получало в основном богатое армянское купечество. 15 марта 1779 г. в Астрахани был учрежден отдельный Ссудный банк для армян, претерпевших разорение от калмыков в 1771 г. Позднее он был соединен с Коммерческим банком и подчинен его директору. Ассигнационному банку было велено отпустить без замедления на капитал нового банка 50 тысяч рублей, расходовавшихся на выдачу ссуд^[66].

За первый год существования Ссудным банком было выдано ссуд на 16 тысяч 900 рублей. Это были долгосрочные ссуды на

10 лет, и деньги должны были вернуться в Москву. Однако в 1789 г. Астраханская контора Коммерческого банка заявила, что возвратить данные взаймы деньги не сможет¹. Причиной тому послужили политические события — нашествие башкир и калмыков, восстание под предводительством Емельяна Пугачева, события в Иране. Несмотря на то, что кредиты возвращались с трудом и с большими задержками, банк оказался более устойчивым, чем Коммерческий (Купеческий) и просуществовал до 1816 г. Окончательная ликвидация произошла в 1821 г., когда по предложению министра финансов Д. А. Гурьева Астраханский коммерческий банк был упразднен, и вместо него «для доставления местному купечеству пособия для торговых оборотов» была учреждена Астраханская контора Коммерческого банка, разместившаяся в здании прежнего банка.

Помимо банков с 1 декабря 1772 г. в Петербурге и Москве открылась целая система кредитных организаций: Вдовья казна (своеобразный вид страхования жизни), Ссудная и Сохранная казны. Все они являлись самостоятельными и существовали под общим руководством Опекунского Совета Воспитательного дома. Кредитные операции (технологии) в них сочетались с филантропической деятельностью.

Вдовья казна просуществовала до 1860 г. и была организована с целью поддержания женщин, оставшихся без состояния и без материальной помощи в случае потери кормильца. Так, мужчины в возрасте до 25 лет, желающие обеспечить своих жен в случае своей смерти пенсией, должны были внести в кассу казны: по первому классу — 240 рублей (тогда пенсия вдове выплачивалась пожизненно из расчета 100 рублей в год), по 2 классу — 180 рублей (соответственно — из расчета 75 рублей), по 3 классу — 120 рублей (из расчета — 50 рублей) и по 4 классу — 60 рублей (из расчета — 25 рублей).

Прочие вкладчики старше 25 лет для получения их женами того же размера пенсии вносили следующие вклады по установленной для каждого класса табели о рангах: по 1 классу — 380 рублей, по 2 классу — 285 рублей, по 3 классу — 190 рублей и по 4 классу — 95 рублей. От мужчин старше 60 лет вклады не принимались. Если прежде вкладчика умирала жена, то вклад вносителю возвращался за вычетом 25 % от внесенной суммы на подкрепление Вдовьей казны. В случае смерти вкладчика в год открытия вклада вдова получала обратно всю внесенную сумму без каких-либо изъятий и пенсионных выплат^{[67] [68]}.

Ссудная казна (просуществовала до 1917 г.) должна была служить новым средством борьбы с ростовщичеством и способствовать его «изничтожению». В действительности представляла обыкновенный ломбард. Казна предоставляла краткосрочные ссуды на сумму до 1,0 тыс. рублей с обязательством погашения в течение 12 месяцев из расчета 6 % годовых. Ссуды предоставлялись в размере 15 % от суммы принимаемых под залог драгоценных металлов или ценных вещей.

Ссудная казна имела право реализовывать банковские технологии депозитных операций, при этом принимала вклады (в основном их делали дворяне), но платила проценты только по срочным вкладам, а с бессрочных — брала с вкладчика 1 %. Размещенные в Ссудной казне вклады передавались в ссуды под залог недвижимости имений, фабрик и каменных домов.

Для облегчения кредитования дворян в Ссудной казне были предусмотрены технологии, характеризующиеся следующими особенностями предоставления ссуд: 1,0 тыс. рублей — на 1 год, 2,0 тыс. рублей — на 2 года, 3,0 тыс. рублей — на 3 года из расчета 6 % годовых. Первоначально максимальный размер ссуд не фиксировался, но позже ввели ограничение до 10 лет, в 1775 г. — до пяти.

По сравнению с Дворянским банком, предоставляемые Ссудной казной условия являлись более выгодными — под каждую тысячу рублей требовалось только 100 душ.

Ссудная казна пользовалась большим успехом по всей России, хотя конторы существовали только в Москве и Петербурге. В провинции существовали местные кредитные организации в виде Приказов общественного призрения и Губернские дворянские казны. Так, Приказ общественного призрения существовал с 1775 г. и наряду с основными функциями (управление больницами, приютами) выполнял некоторые кредитные операции. Вклады принимались от всех сословий, срок ссуды составлял один год, размер — 500 рублей (позже увеличили в два раза). В связи с желанием помещиков пролонгировать дату выплат, правительство установило срок расчетов с Приказом в 8 лет. Объемы совершаемых сделок являлись, как правило, небольшими из-за дешевизны цен (по сравнению со столицами).

Но банковские технологии в Ссудной казне, как и банки, поразил один вирус — непогашение кредитов: «також есть такие бессовестные грабители, что по прошествии срока несколько малых дней, того положенного заклада, хотя б и деньги приносил, не отдают...».

Сохранные казны принадлежали к разряду ипотечных банков. Они принимали вклады под 4 % годовых (с 1857 г. под 3 % годовых — для частных лиц и под 1,5 % годовых — для казенных мест) для учреждений и обществ в сумме не менее 100 рублей, а от частных лиц — не менее 25 рублей на срок и до востребования. Взамен вкладчикам оформлялись вкладные билеты, которые могли служить средством платежа. Ссуды данными кредитными организациями предоставлялись под 6% годовых и на срок до 12 лет (с 1819 г.). Со 2 октября 1838 г. заем под залог деревень уже совершался «на 28 лет и на 33 года, с платежом в конце каждого года: в первом случае четырех процентов интереса и двух процентов погашения, а в последнем четырех процентов интереса и полутора процентов погашения»¹. В общей сложности на начало 1859 г. остаток ссудной задолженности Сохранным казнам составил 341,6 млн. рублей при общей величине 28530 заложенных имений^{[69] [70]}.

С 1775 г. в каждой губернии России по Указу Екатерины II учреждались Приказы общественного призрения, в ведение которых входило: попечение и надзор за народными школами, сиротскими домами, богадельнями (домами престарелых), больницами и домами для неизлечимо больных. Средства для финансирования этих богоугодных мероприятий составлялись из части доходов губерний, в которых учреждались Приказы общественного призрения, а также из всевозможных пожертвований граждан и казенных учреждений Империи.

Приказы общественного призрения выступали в роли губернских банков и реализовывали технологии банковского кредитования сопряженных с выдачей ссуд под залог недвижимых имуществ губерний сначала до 1 года и не более 1 тыс. рублей в одни руки. С 1802 г. последовал Указ о расширении сроков земельных ссуд на том же основании, как в Сохранных казенных учреждениях. С 1806 г. Приказам общественного призрения было решено предоставлять ссуды и купечеству, «если не будет от дворянства на то желающих». С 1819 г. предельный срок пользования ссудой в этих кредитных организациях был увеличен для всех категорий ссудозаемщиков до 12 лет. С 1856 г. ссуд под сельскохозяйственные угодья и постройки Приказами общественного призрения было выдано на 45,9 млн. рублей, а ссуд на городские строения и дома — на 2,7 млн. рублей. В качестве вкладов было передано в кассу Государственного Заемного банка средств на сумму в 64 млн. рублей или 63 % от общей величины вкладов, находящихся на балансе всех Приказов общественного призрения России в 1856 г.^[71].

На 1 января 1859 г. при собственном капитале Приказов общественного призрения на сумму в 12,9 млн. рублей вкладные обязательства составляли 113,1 млн. рублей, а количество произведенных ссуд превысило 128,7 млн. рублей¹. До середины 1859 г. Приказы общественного призрения находились под ведомством Министерства внутренних дел, а с 10 июля 1859 г. вошли в ведение Министерства финансов под предлогом переподчинения всех казенных кредитных установлений Министерству финансов для необходимого единства в действиях.

Накопленный опыт деятельности кредитных организаций XVIII в. и, прежде всего, Коммерческого (Купеческого) и Астраханского банков, подготовил основу создания другой государственной структуры — Учетных Контор при Государственном Ассигнационном банке^{[72] [73]}. Причиной создания данной структуры явилось отсутствие в России кредитных организаций, кредитовавших торговлю, кроме Астраханского банка. Между тем в последние годы XVIII в. вексельный курс быстро падал и в качестве одного из важных способов улучшения внешнеторгового баланса, рассматривалось создание банка для предоставления ссуд купцам-экспортерам.

С этой целью 18 декабря 1797 г. по Указу Павла I при Государственном Ассигнационном банке в Санкт-Петербурге «к усилению и вспомоществлению ремесел и торговли преимущественно российским купцам, заводчикам и фабрикантам, имеющим в деньгах нужды на срочное время для полезных их оборотов», были учреждены две учетные, или дисконтные, конторы — Вексельная учетная контора и Учетная контора на товары. Оборотный капитал Вексельной учетной конторы и Учетной конторы под товары в Санкт- Петербурге составлял 15,7 млн. рублей. По данному Указу при Государственном Ассигнационном банке была организована также Страховая контора «для приема тех товаров, под которые хозяева от Учетной конторы... получать могут в учет товаров деньги»^[74].

Технологии банковского кредитования, на реализацию которых получил право Государственный Ассигнационный банк, характеризовались следующим образом.

• 1) Обеспечением кредитов могли быть векселя, под которые предоставлялись ссуды на срок до 9 месяцев, товары и драгоценные металлы — до 6 месяцев. При этом а) векселя принимались к учету через биржевых маклеров ежедневно, за исключением воскресенья. На следующий день после предъявления векселя он или принимался к учету, или возвращался обратно без объяснения причин. Факты отказа от учета векселя или несвоевременности погашения ссуды хранились в тайне, для того чтобы не подорвать доверие купцов, б) товары принимались Учетной конторой только русского происхождения и от русских купцов, и застрахованные в Страховой конторе. Заложенный в конторе товар не подвергался никакому аресту. Если он сгорал во время пожара или был украден, Страховая контора возмещала его стоимость владельцу, в) при кредитовании под залог драгоценных металлов и вещей из них Учетная контора сначала для определения пробы (а значит, и цены) отправляла их на Монетный двор. Затем в зависимости от цены заклада на срок до 6 месяцев предоставлялся кредит. Если в течение этого времени цена металла снижалась, Учетная контора уведомляла об этом владельца заклада и требовала дополнительного залога;
• 2) Ссуды под товары подвергались самой жесткой регламентации. Устанавливались точная номенклатура товаров, срок кредита, а также максимальный размер ссуды. В перечне товаров значились все основные предметы русского экспорта (кроме хлеба, который через Санкт-Петербург почти не вывозился). В наиболее благоприятные условия были поставлены экспортеры железа и меди, которым предоставлялись 6-месячные кредиты в размере 75 % стоимости вывозимых товаров. Для экспортеров тканей также предусматривался краткосрочный кредит (до 6 месяцев), но только в размере 9/16 стоимости экспортируемых товаров. Экспортерам кожи и растительного масла предоставлялся кредит сроком до 1 месяца в размере 3/5 стоимости товаров.

В 1806 г. аналогичные конторы были открыты в Москве, Астрахани, Одессе, Таганроге и Феодосии. Их уставы были опубликованы 2 марта 1806 г., и работали эти конторы до учреждения Государственного коммерческого банка.

В 1817 г. к моменту преобразования Учетных контор в Государственный коммерческий банк на их балансе числилось около 17 млн. рублей. Из них под залог товаров и учет векселей было выдано ссуд на 14 млн. рублей. При этом общий объем операций в учетных конторах за 1817 г. составил 49 млн. рублей^[75].

18 декабря 1797 г., желая доставить русскому дворянству «новую и скорую помощь» по выкупу своих родовых имений из залога «своих одолжителей,... алчных корыстолюбцев и ростовщиков», был учрежден Вспомогательный банк для дворянства^[76]. Этот банк выпускал 5 %-е банковские билеты, которые принимались населением и казенными учреждениями во все платежи. Дворяне получали из этого банка ссуды на 25 лет и рассчитывались ими за свои имения с заимодавцами. При этом первые пять лет дворяне платили по ссуде лишь проценты из расчета 6 % годовых, но только ассигнациями или монетой. С шестого года уплата процентного и ссудного долга вносилась в банк и 5 %-ми банковскими билетами. За все время существования Вспомогательного банка было выпущено в обращение его билетов на сумму чуть больше 50 млн. рублей, из которых примерно на 97 % поступило в разнообразные казенные учреждения России.

Вспомогательный банк начал свои операции 1 марта 1798 года. Его устав предусматривал использование ссуд в первую очередь для погашения долгов помещиков купцам и государственным кредитным учреждениям. Банк должен был на протяжении двух лет предоставлять долгосрочные ссуды на 25 лет под 6 % годовых банковскими билетами под залог населенных имений. Размер ссуды определялся из расчета 40—75 рублей на ревизскую душу в зависимости от разряда губернии. При получении билетов заемщик должен был внести в банк 8 % суммы (2 % монетой и 6 % билетами). В течение первых пяти лет заемщики выплачивали 6 % годовых и лишь в последующие годы погашали ссуду. При несостоятельности заемщика банк должен был взять заложенные имения под свою опеку — расплатиться с кредитором, а через 25 лет вернуть свободные от долгов поместья их владельцам.

При создании Вспомогательного банка правительство рассчитывало, что выпущенные банком 5-процентные банковские билеты, приносившие доход в 5 % годовых, будут храниться на руках у дворян в течение относительно длительного срока. Исходя из этого, а также в соответствии с запросами дворян, банк выпустил в обращение билеты на сумму 50 084 200 рублей, что было сопоставимо с размером годового государственного дохода (в 1796 г. он составил 68 млн. рублей).

В результате среди дворян не было доверия к новым денежным суррогатам, и держатели банковских билетов стали в большом количестве предъявлять их к размену на ассигнации. Из-за периодической нехватки в кассах банка наличности, банковские билеты переходили из одних рук в другие, при этом курс их до 15 %. Кроме того, выяснилось, что создатель банка А. Б. Куракин¹ оказался одним из основных держателей билетов. Уже в первый день деятельности Вспомогательного банка братьям Куракиным была выдана ссуда под залог имения в Псковской губернии. Не прошло и двух недель, как они же получили ссуды под залог еще трех поместий. Куракины, как ранее П. И. Шувалов, «прибыльно» использовали средства казны.

Таким образом, невозможно не согласиться с мнением А. Н. Гурьева, который полагал, что главный «недостаток этого кредитного учреждения заключался в том, что банковым билетам был придан принудительный курс, так что, явившись как бы замаскированным выпуском ассигнаций, они не могли приобрести себе доверия самостоятельных, реально обеспеченных кредитных обязательств»^{[77] [78]}.

Правительство, столкнувшись с проблемой обмена билетов на ассигнации, было вынуждено учредить при банке разменную экспедицию, в которую ежегодно передавалось из казны 6—7 млн. рублей. Сумма оказалась недостаточной, а правительство не могло предоставлять банку все новые и новые средства.

Деятельность Вспомогательного банка оказалась неплодотворной. Ни о какой ликвидности кредитов не могла идти речь, так как Вспомогательный банк, подобно дворянским банкам, не был коммерческим. Это была все та же государственная касса помощи дворянам. Вся Россия того времени жила интересами преимущественно одного сословия, пользовавшегося доходами практически бесплатного труда крепостных крестьян. Взятые помещиками ссуды зачастую расходовались крайне непроизводительно.

Уже в начале 1799 г. банк прекратил выдачу ссуд, а 19 июля 1802 г. он был присоединен к Государственному Заемному банку под названием Двадцатипятилетней экспедиции. 27 марта 1812 г. эта экспедиция полностью утратила самостоятельность, ас 1818 г. последняя была передана в ведение Государственного Коммерческого банка, открывшего свою деятельность годом раньше^[79].

Рассматривая историю становления банковской системы невозможно не упоминать об Указе Павла I от 18 января 1798 г., которым в России была организована особая Контора придворных банкиров. Данное казенное учреждение было создано для реализации технологий расчетных операций по внешнеторговым сделкам и других банковских технологий, как правительственным структурам, так и частным лицам. Контора придворных банкиров первоначально существовала под фирмой «Вут, Велио, Ралль и Роговиков» (2 января 1798 г. — 27 сентября 1798 г.), затем в такой последовательности — «Велио, Ралль и барон Роговиков» (1798—1802 гг.), «Барон Ралль и барон Роговиков» (1802—1809 гг.) и «Барон Ралль и братья Андрей и Петр Северины» (1809—1816 гг.). За время существования Конторы придворных банкиров (1798—1816 гг.) было переведено за границу 67 млн. рублей. Причем доход этих операций составил более 1,9 млн. рублей¹.

В начале XIX века в России предпринимаются первые попытки организации широкого кредита для населения. Эти попытки были всецело предприняты по инициативе самого государства и касались поначалу организации мелких кредитных организаций «сословного» типа. К ним относились Запасные денежные фонды, Сиротские кассы бывших немецких колонистов, Мирские заемные капиталы, Коммунальные кассы, Удельные крестьянские банки, Вспомогательные и Сберегательные кассы для государственных крестьян.

Так, на основании именного Указа от 15 октября 1802 г. за счет средств Казны, лифляндскому и эстляндскому дворянству Новороссии была предоставлена возможность устраивать в своих губерниях кредит-кассы и сельскохозяйственные банки^{[80] [81]}. Из Госказначейства предоставлялся им заем под 5 % годовых на срок до 35 лет. Причем первые 15 лет предполагалось платить лишь ежегодные проценты и только «через пятнадцать лет уплачивают сверх процентов ежегодных и двадцатую часть капитала, так, чтобы в двадцать лет весь оный был выплачен»^[82].

По указанию императора Александра I 7 июля 1803 г. было создано кредитное учреждение для выдачи ссуд «с мелиоративной целью» немецким поселенцам в Новороссии. Эти ссуды должны были предоставляться из капитала, сформированного за счет общественных доходов. На их основе стали создаваться Запасные денежные фонды и Сиротские кассы, предназначавшиеся на различные общественные нужды, не исключая и кредитования отдельных лиц, и обеспечения залоговым кредитом малолетних сирот.

Подобные учреждения были созданы и для прибалтийских крестьян после их освобождения от крепостного права в 1815— 1818 годах. На основании Положения о лифляндских крестьянах, утвержденного 26 марта 1819 г., при сельских волостях на средства местных жителей могли основываться небольшие кредитные учреждения¹. Они предоставляли ссуды под поручительства и открывали целевые кредиты.

В целях упорядочения денежного обращения и совершенствования системы кредитных учреждений (организаций) в начале XIX столетия в России впервые появились специализированные государственные органы по регулированию кредитной деятельности: в 1810 г. была создана Комиссия погашения государственных долгов, а в 1817 (утвержденный 7 мая Мнением Госсовета) — Совет государственных кредитных установлений, которому было поручено ревизовать деятельность кредитных учреждений (организаций), а также составлять и рассматривать все законопроекты, затрагивающие кредитную сферу^{[83] [84]}. И хотя некоторые авторы (например, Л. Н. Яснопольский^[85]) скептически оценивали деятельность указанных государственных органов, тем не менее, необходимо признать, что само их создание стало значительным шагом вперед в развитии как банковской системы Российской Империи в целом, так и банковских технологий в частности.

• [1] Юрий Крижанич (около 1617—1683) был хорватом по своему происхождению ибольшую часть жизни прожил в Западной Европе. Здесь он получил образование, изучая теологию в Венском и Болоньском университетах. Здесь создалсвои первые литературные произведения. В Россию Ю. Крижанич попал в конце 1660 г., т.е. уже в довольно зрелом возрасте. Однако именно в России оннаписал главные свои сочинения, в которых проявил себя в качестве глубокогои оригинального мыслителя.
• [2] Ордын-Нащекин Афанасий Лаврентьевич, ближний боярин, печатник (канцлер); выдвинулся при царе Михаиле Федоровиче с 1612. Усмирил 1650 псковский бунт. Сторонник реформы армии на европейский лад. 1658 заключил договор с курляндским герцогом. Правил посольским и другими приказами.1665—66 воеводою в Пскове сделал попытку ввести городск. самоуправление,устроил торговые компании, почты в Польшу и Курляндию.
• [3] Боровой С.Я. Указ. раб. — С. 21.
• [4] Ключевский В.О. Сочинение. С 9-ти т. Т. 3. Курс русской истории. — М., 1988.- С. 325-327.
• [5] Посошков Иван Тихонович (1652—1726 гг.) русский экономист и публицист.Родился в семье ремесленника ювелира. Занимался различными ремеслами,затем стал купцом, предпринимателем.
• [6] Татищев Василий Никитич (1686 — 1750 гг.) историк, географ, экономист,государственный деятель. Окончил в Москве Инженерную и артиллерийскуюшколу. Участвовал в Северной войне 1700—1721 гг., выполнял различные военные и дипломатические поручения Петра I. В 1727—1733 гг. член, затем главаМонетной конторы, содействовал производству полноценной монеты.
• [7] Трушин Ю. Начало банковской деятельности в России //Экономики сельскогохозяйства России, 2004. № 3. — С. 31.
• [8] Петр Иванович Шувалов (1710—1762 гг.), государственный и военный деятель, фельдмаршал, одаренный и энергичный человек, но страдающий маниловщиной. Участвовал в дворцовом перевороте 25 ноября 1741 г., результатомкоторого явилось воцарение императрицы Елизаветы Петровны.
• [9] Соловьев С.М. Сочинение в 18 кн. Кн. XII. — М., 1993. — С. 190.
• [10] ПСЗ. Т. XIV. № 10235.
• [11] Семенова Л.Н. Быт и население Санкт-Петербурга (XVIII в.). — СПб., 1998. —С. 109.
• [12] Указ от 23 августа 1754 г. // ПСЗ. Т. XIV. № 10280.
• [13] ПСЗ. Т. XV. № 11462.
• [14] ПСЗ. Т. XVI. № 12213.
• [15] Соловьев С.М. Сочинение в 18 кн. Кн. XII. — М., 1993. — С. 196.
• [16] Бугров Л.В. Коммерческие портовые банки // Вестник Банка России, 2000. №47 (475).
• [17] См.: Бугров А.В. Коммерческие портовые банки // Вестник Банка России,2000. № 47 (475).
• [18] Соловьев С.М. Сочинение: в 18 кн. Кн. XIII. — М., 1994. — С. 315.
• [19] Малыиев А.И., Таранков В.И., Смиренный И.Н. Бумажные денежные знаки России и СССР. - М., 1991. - С. 16.
• [20] См.: Бугров Л.В. Коммерческие портовые банки // Вестник Банка России,2000. № 47 (475).
• [21] РГАДА, ф. 248, оп. 56, д. 6708, л. 325.
• [22] ПСЗ. Т. XIV. № 10784.
• [23] ПСЗ. Т. XV. № 10973.
• [24] Там же. № 11344.
• [25] Трушин Ю. Начало банковской деятельности в России // Экономика сельскогохозяйства России, 2004. №3. — С. 31.
• [26] Вяземский Александр Алексеевич (1727—1793 гг.) государственный деятель,один из ближайших сановников Екатерины II. Начал карьеру подавлением восстания горнозаводских крестьян в 1763 г. на Урале. С 1764 г. до 1793 г. былгенерал-прокурором. В этой должности он вначале контролировал администрацию и докладывал императрице, но затем к 80-м гг. XVIII в. его власть расширилась. Он фактически руководил финансами, юстицией и внутренними делами. В 1767 г. председательствовал в Комиссии по составлению нового Уложения. В 1769 г. назначен членом Совета при высочайшем дворе.
• [27] Брюс Яков Александрович (1732—1791 гг.) принадлежит к шотландскому родуБрюсов. Участник Семилетней войны (1756—1763 гг.) и русско-турецкой(1768—1774 гг.) войн. С 1782 г. генерал-губернатор Новгородского и Тверскогонаместничеств. В 1784 г. он был назначен генерал-губернатором Петербурга. В1784—1786 гг. главноначальствующий в Москве.
• [28] Завадовский Петр Васильевич (1739—1812 гг.), граф, государственный деятель.Начал служебную карьеру чиновником Малороссийской коллегии, затем канцелярии генерал-губернатора Малороссии П.А. Румянцева. В 1775 г. стал кабинГг-секретарем и фаворитом Екатерины И. Был председателем Комиссии по составлению законов при Александре I.
• [29] ПСЗ. Т. XXII. № 16407.
• [30] Ламанский Е.И. Указ. раб. — С. 139.
• [31] СЗ. - СПб., 1957. Т. И. Ч. 2. - С. 49, 51.
• [32] Отчет Государственных Кредитных Установлений за 1858 г. — СПб., 1860. —С. 8-9.
• [33] Печерин Я. И. Исторический обзор правительственных, общественных и частных кредитных установлений в России. — СПб., 1904. — С. 3—16; Бимман А.Б.История банков ... С. 53—62.
• [34] Отчет Государственных Кредитных Установлений за 1858 г. — СПб., 1860. —С. 9.
• [35] ПСЗ. Т. XIV. 10777.
• [36] Эти города были указаны в специальном реестре, приложенном к указу от 6ноября 1757 г. — Киев, Оренбург, Ревель, Белгород, Орел, Тверь, Кострома,Вятка, Вологда, Смоленск, Астрахань, Архангельск, Калуга, Переславль-Рязанский, Великие Луки, Суздаль, Арзамас, Псков, Казань, Нижний Новгород, Воронеж, Тула, Юрьев-Польской, Шацк, Севск, Ярославль, Владимир,Галич, Пенза, Тамбов, Белев, Серпухов, Кашин, Волхов, Каргополь, Мценск,Симбирск, Чебоксары, Торопец, Коломна, Брянск, Вязники, Саратов, Алатор,Торжок, Вязьма, Ростов, Курск, Муром, Елец.
• [37] ПСЗ. Т. XV. 10863.
• [38] Там же.
• [39] Приводится по раб.: Андрюшин С.А. Особенности эволюции ... С. 115.
• [40] Соловьев С.М. Сочинения: В 18 книгах. Кн. XII. — М., 1993. — С. 467.
• [41] ПСЗ. Т. XV. - С. 245-246.
• [42] Соловьев С.М. Сочинения: В 18 книгах. Кн. XIII. — М., 1994. — С. 314.
• [43] А.И. Юхт считает указанную сумму заниженной (См. Юхт Л.И. Русские деньги от Петра Великого до Александра I. — М., 1994. — С. 136).
• [44] Воронцов Михаил Илларионович (1714—1767 гг.), государственный деятель,дипломат. В 1741 г. участник дворцового переворота и ареста правительницыАнны Леопольдовны. С 1744 г. вице-канцлер, а с 1768—1762 гг. канцлер.
• [45] ПСЗ. Т. XV. 11407.
• [46] Екатерина II. Сочинения. — М., 1990. — С. 471.
• [47] Троицкий С.М. Финансовая политика русского абсолютизма в XVIII в. — М.,1966. - С. 73, 78-79, 86-87.
• [48] Торговля и предпринимательство в феодальной России: Сб. ст. — М., 1994. —С. 277.
• [49] Екатерина II. Сочинения. — М., 1990. — С. 476.
• [50] Левин И.И. Акционерные коммерческие банки России. Пг., 1917. Т. 1. — С. 3.
• [51] ПСЗ. Т. XV. № 11037.
• [52] Шлаттер Иван Андреевич (1708—1768 гг.), русский ученый и государственныйдеятель. С 1722 г. работал в пробирной лаборатории Берг-коллегии, с 1724 г. —на Монетном дворе (с 1754 г. — директор). В 1760—1768 гг. президент Берг-коллегии. Усовершенствовал чеканку монет и выплавку благородных (драгоценных) металлов, предложил комбинировать метод аффинажа (пирометалли-ческий метод разделения золота и серебра и гидрометаллургическую обработкувыделенного серебристого золота). Основные труды по горному делу, металлургии, пробирному искусству, гидросиловым и паровым установкам служили пособиями для учащихся горнозаводских школ, а затем — Горного кадетскогокорпуса.
• [53] Андрюшин С.А. Указ. раб. — С. 116.
• [54] Волков Дмитрий Васильевич (1718—1785 гг.), сенатор. При Петре III секретарь особого тайного совета, делами которого и заправлял. Автор жалованнойграмоты дворянству, отменившей обязательность его службы. В 1768 г. президент мануфактур-коллегии.
• [55] ПСЗ. Т. XV. № 11550.
• [56] Сивере Яков Иоанн Ефимович (1731 — 1808 гг.), граф. С 1776 г. наместникНовгородской, Тверской и Псковской губерний. С 1789 г. полномочный посолв Польше, председатель гродненского сейма.
• [57] ПСЗ. Т. XVIII. № 13219.
• [58] Ламанский Е.М. Исторические очерки денежного обращения в России с 1650г. по 1817 г. // Сборник статистических сведений о России: В 2-х кн. — СПб.,1854. Кн. II. - С. 61-157.
• [59] ПСЗ. Т. XXII. № 16407. № 16479.
• [60] В 1787 г. после выдачи ссуд дворянству (на 22 млн. рублей) и городам (на 11млн. рублей), а также после подкрепления оборотных касс Казначейства (на 17млн. рублей) и финансирования прочих государственных потребностей (на 4млн. рублей) в денежном обращении России находилось ассигнаций на 100млн. рублей. Это привело к тому, что беспрепятственный размен ассигнаций на«ходячую» монету был прекращен, приведший к первому незначительному падению курса российского бумажного рубля. К концу правления Екатерины II(ноябрь 1796 г.) цена ассигнационного рубля уже составила 68,5 коп. серебромпри общей величине ассигнаций в обращении на 158 млн. рублей (См.: МигулинП.П. Русский государственный кредит (1769 — 1899 гг.): опыт историкокритического обзора. Т. 1—3. Харьков, 1899. Т. 1. — С. 25—27).
• [61] Реформа нашей кредитной системы с установлением наибольшей правильнойсвободы банков или устранения давления плутократии / Составил А. Шипов. —СПб., 1874. - С. 9.
• [62] Там же. — С. 12.
• [63] ПСЗ. Т. XVI. № 12213.
• [64] РГАДА, Ф- 248, оп. 6708, л. 405.
• [65] Гмелин С. Путешествие по России для исследования трех царств природы. Ч.2. - СПб., 1777. - С. 164.
• [66] РГАДА, Ф- 248, оп. 47, д. 4022, л. 223.
• [67] РГАДА, ф. 248, оп. 4544, л. 155. об.
• [68] Печерин Я. И. Исторический обзор правительственных, общественных и частных кредитных установлений в России. — СПб., 1904. — С. 18.
• [69] Свод законов Российской империи. — СПб., 1857. Т. XI. Ч. II. (Устав кредитный). — С. 183.
• [70] Труды Комиссии, высочайше учрежденной для устройства земских банков: В4-х т. - СПб., 1860-1862. Т. 1 (Приложение 1) С. LXXX.
• [71] Боровой С.Я. Кредит и банки .... — С. 195.
• [72] Отчет Государственных Кредитных Установлений за 1958 г. — СПб., 1860. —С. 13.
• [73] Устав Учетных Контор и Страховой Конторы, при Государственном Ассигнационном Банке учрежденных, утвержденный Именным указом, данный Сенатуот 18 декабря 1797 г. // ПСЗ. Т. XIV. № 18.275.
• [74] ПСЗ. Т. XXIV. № 18275.
• [75] Боровой С.Я. Кредит и банки в России (середина XVII в. — 1861 г.) М., 1958.- С. 124-126.
• [76] Манифест Императора Павла I. от 18 декабря 1797 г. «Об учреждении Государственного Вспомогательного Банка для Дворянства» // ПСЗ, Т. XIV. №18.274.
• [77] Куракин Александр Борисович (1759—1829), князь, государственный деятель.В 1796 —1797 генерал-прокурор. С 1804 член Непременного совета. В 1807 —1910 министр внутренних дел. С 1821 председатель Департамента государственной экономии Государственного совета. С 1826 канцлер Российских орденов.Член Верховного уголовного суда над декабристами.
• [78] Гурьев А.Н. Очерки развития кредитных учреждений в России. — СПб., 1904.- С. 9-10.
• [79] Печерин Я.И. Указ. раб. — С. 21.
• [80] Боровой С.Я. Кредит и банки ... С. 128.
• [81] О создании в Новороссии первого кредитного банка см. подробно: Сельскохозяйственный кредит в России. — СПб., 1910.
• [82] ПСЗ. Т. XXIV. № 20462, № 20464.
• [83] Раев Л.Ф. О сельских банках в России // Журнал Министерства Государственных имуществ, 1858. — № 1. — С. 228.
• [84] Тосунян Г.Л. Банковское дело и банковское законодательство в России: опыт,проблемы, перспективы. — М., 1995. — С. 22.
• [85] Банковская энциклопедия / Под ред. JI.H. Яснопольского. Т. 1. — Киев, 1914.- С. 273.