ИЗ ИСТОРИИ ПОДГОТОВКИ НАУЧНОПЕДАГОГИЧЕСКИХ КАДРОВ ВЫСШЕЙ ШКОЛЫ РОССИИ

Варианты решения проблемы обеспечения российских университетов научно-педагогическими кадрами (XVIII - первая половина XIX в.)

Вопрос о преподавателях университета возник вместе с принятием Петром I решения об открытии в Санкт-Петербурге Академии наук. По замыслу Петра I, Академия должна была стать не только центром развития отечественной науки, но и основой подготовки ученых для высшей школы. Устав академии, разработанный Петром, обязывал ученых не только заботиться об усовершенствовании наук, но и читать публичные лекции, и готовить молодых людей к наставнической обязанности. «Обучив, через посредство вызванных... заграничных ученых, русских молодых людей, которые бы, быв помощниками своих наставников, в последствии сменили их и, таким образом, Академия не только довольствовала бы сама себя своими учеными, но размножала их и распространяла по всей Русской земле», - так Петр I определял назначение Академии¹.

В связи с отсутствием отечественных кадров было принято решение о приглашении преподавателей из-за рубежа. По поручению Петра I велись переговоры со многими учеными в Европе, которых приглашали преподавать в Академическом университете. В ходе переговоров требования профессоров неоднократно менялись, многие из них боялись ехать в незнакомую страну. Наконец, удалось пригласить 17 профессоров, прибывших в 1725 г. в Санкт-Петербург, чтобы совмещать занятия наукой в Академии с преподаванием в университете. Как отмечает И. Бутов, «первое поколение немецких ученых честно отнеслось к своей задаче- просвещать юное государство, и оправдывало те надежды, которые возлагали на них призывавшие. Но последующее поколение немецких ученых» преподавание порой воспринимало как досадную помеху своей исследовательской работе^{[1] [2]}. Соглашаясь ехать в Россию, они ехали как исследователи, согласившиеся читать лекции (по четыре часа в неделю).

Иностранными профессорами была осуществлена подготовка первого выпуска дипломированных специалистов в России. При отсутствии собственных преподавателей к этой практике в России вынуждены были обращаться не один раз, что можно рассматривать как вынужденную необходимость.

В истории университетского образования в России в конце XVIII - начале XIX века имели место неоднократные попытки решения проблемы подготовки отечественных преподавателей для университетов. В конце первой половины XVIII века М.В.Ломоносов возглавил борьбу за самостоятельную подготовку научных кадров в России. Этот вопрос волновал его на протяжении всей педагогической деятельности. Даже за полгода до смерти он выходил с представлением «об отложении выписывания из-за моря в Академию иностранных профессоров, а о научении и произведении Российских природных, посылая их в иностранные Университеты» (Протокол Академ. Наук 10-го сентября, 1764 г., в «Чтениях», стр. 158, ст. I)¹.

Ему принадлежит первая в нашей стране программа университетского образования, которую характеризуют организационная четкость, понимание важности деятельности профессорско-преподавательского состава, самостоятельности и активности студентов. Одним из главных вопросов в этой программе М.В. Ломоносов считал вопрос о преподавателях. Он рекомендовал отбирать для работы в университете ученых, которые могут не только сообщать известное, но исследовать и открывать то, что еще неведомо. Именно М.В. Ломоносов впервые высказал мысль о содержании преподавательской и научной деятельности. В Московском университете (1760-1802 гг.) им была введена многоуровневая подготовка, включающая в себя этапы базовой, специальной и научной подготовки. Руководство старалось отбирать для преподавательской деятельности лучших из студентов. Еще в период учебы в университете такие студенты преподавали в гимназических классах, занимались переводами. Благодаря М.В. Ломоносову была подготовлена целая плеяда русских педагогов-просветителей, оставивших яркий след в истории высшей школы России (Н.Н. Поповский, А.А. Барсов, В.И. Климентьев и др.). Характерными особенностями их деятельности были «универсализм и энциклопедизм как в области специальной, так и педагогической деятельности», что объясняется тем, что в данный исторический период многие отрасли научных знаний еще не оформились в самостоятельные дисциплины, не существовало четких границ, отделяющих одну науку от другой^{[3] [4]}.

Государственный и общественный деятель О.П. Козодавлев в 1787 году, разрабатывая «План учреждению в России университетов», не оставляет без внимания проблему подготовки для них преподавателей. Он отмечает, что преподавание в российских университетах должно осуществляться «на языке российском». Для подготовки будущих российских профессоров он предлагал «в каждый университет определить по 50-ти казенных студентов, которых и разделить по иностранным профессорам, кои обязаны над учением их иметь неусыпное бдение и пещись, чтоб они приобрели нужное профессору знание. Так чтоб каждый иностранный, в российском университете находящийся профессор, по крайней мере, через восемь лет мог доставить, каждый в своей науке, университету российских двух или более учителей»^[5]. К сожалению, этот План остался нереализованным.

В 1779 году при Московском университете была открыта педагогическая (учительская) семинария, в которой осуществлялась подготовка студентов Московского университета к педагогической деятельности в университете, в гимназиях, а также в пансионах и других закрытых учебных заведениях. Выпускникам семинарии присваивалась ученая степень бакалавра, в связи с этим она получила название «бакалаврский институт». Создание семинарии явилось осуществлением одного из предложений М.В. Ломоносова, получившее отражение в названии главы X его «Проекта регламента Академической гимназии»: «О педагогике при гимназии». Одним из инициаторов ее создания был также Н.И. Новиков.

Срок обучения в семинарии был установлен трёхгодичный. Поступившие в нее зачислялись одновременно студентами университета. Следовательно, она выполняла функции высшего для того времени педагогического учебного заведения. Она состояла на бюджете университета, но ее средства пополнялись и за счет специальных пожертвований частных лиц. Выпускникам семинарии присваивалась ученая степень бакалавра. Учительская семинария была первым педагогическим учебным заведением в России, присваивавшим своим выпускникам ученую степень педагогического профиля. Одним из первых ее получил в 1784 г. А.А. Прокопович-Антонский.

Семинария просуществовала пять лет, в начале XIX века ее опыт был использован в деятельности педагогических институтов, созданных при университетах. В педагогических институтах выделялась особая категория слушателей - выпускники университетов, посвятившие себя «усовершенствованию в науках», они назывались «кандидатами- повторителями» или «слушателями-кандидатами». Это были те выпускники, которые оставлялись университетом для подготовки к преподаванию в университете. В период открытия новых университетов стала широко использоваться практика зарубежных командировок выпускников университетов с целью подготовки их (в течение двух лет) к «занятию профессорской должности».

В связи с открытием новых университетов в России в первой половине XIX в., перед Министерством просвещения остро встала проблема подготовки в короткие сроки профессоров и преподавателей. Из-за нехватки в достаточном количестве научных кадров университеты вынуждены были поручать одному профессору преподавание нескольких предметов или курсов, часто не связанных между собою, привлекать к чтению лекций учителей гимназии, людей, не подготовленных к преподавательской деятельности в высшей школе. Несмотря на эти меры, многие кафедры нередко в продолжение десятков лет оставались незамещенными. Чтобы устранить подобное несоответствие между возросшей потребностью в кадрах и возможностями ее удовлетворения, Министерство приняло решение: продолжить практику приглашения в русские университеты иностранных ученых.

В то же время использование перечисленных выше вариантов подготовки отечественных преподавателей, приглашение иностранных ученых не помогали в разрешении основного вопроса - быстрого и полного удовлетворения возросших потребностей университетов в профессорах и преподавателях. Из-за нехватки научных кадров многие университетские кафедры нередко в продолжение десятков лет оставались незамещенными. Подтверждение этому мы находим в исторических очерках, посвященных российским университетам.

По свидетельству Н. П. Загоскина, автора истории Казанского университета, среди новых университетов особенно большие трудности в подборе необходимых кадров ученых испытывал Казанский университет: «Открытие университета надолго затянулось именно потому, что не было, кем заполнить должности на кафедрах»¹.

До 1810 г. число профессоров в Казанском университете не превышало 12 человек; до 1814 г. не достигало двадцати, в то время как в университете насчитывалось 27 кафедр. Но в то же время, в связи с возникшим скандалом, связанным с содержанием лекций одного из иностранных преподавателей, 11 февраля 1815 года выходит министерское распоряжение, согласно которому вакантные университетские кафедры могли занимать «одни только россияне, но отнюдь не иностранцы». Н.П. Загоскин пишет: «На приглашение иностранных ученых рассчитывать представлялось теперь уже трудным, как вследствие отсутствия достойных лиц, согласных ехать служить в далекую чужбину .. .так и ввиду того опасливого и недоверчивого отношения к иностранным ученым, которое стало далеко не двусмысленно сказываться в руководящих сферах министерства народного просвещения. ...Еще меньшие надежды могли возлагаться на сколько-нибудь серьезных русских кандидатов для замещения кафедр: таковых вовсе почти не имелось»^{[6] [7]}.

Большие трудности испытывал Харьковский университет. По свидетельству Д.И. Багалея, одного из авторов истории этого университета, в первое десятилетие своего существования Харьковский университет имел 47 преподавателей, в числе которых русских было только 18 человек. Из 47 преподавателей Харьковской профессорской корпорации ученую степень имели лишь 22 человека, т.е. менее половины Не был обеспечен научными кадрами и Московский университет, находившийся в относительно лучших условиях по сравнению с новыми университетами.

Среди иностранных профессоров были ученые с высоким научно-педагогическим потенциалом, но плохое знание ими русского языка было причиной немаловажных трудностей в преподавательской деятельности. Один из студентов того времени позже писал в своих воспоминаниях: «На некоторых кафедрах были люди, принадлежавшие к числу известнейших специалистов в тогдашней Европе, и от этих-то именно кафедр мы вынесли для себя меньше всего... Причина этому заключалась в том, что в ученых профессорах немецких не было личного сочувствия к нам, и мы сами имели горесть слыхать от них, что для Русского студента они считали своим долгом выполнять только свою служебную обязанность, т.е. просидеть на кафедре от звонка до звонка. Я помню еще то почитание, которое внушалось нам знаменитостью имен некоторых наших ученых профессоров, и не могу забыть того тягостного чувства, которое выносилось нами с их лекций, когда, проловив целый час их ученость, мы возвращались домой, брали старые записки их, переписывавшиеся по преданию и не находили ничего, что бы могли прибавить к ним после лекции. Лекции кончались, мы расставались с профессором и расставались действительно. Он был для нас каким-то высоким, но отвлеченным существом: между нами ничего не было общего, кроме мысли о будущем экзамене»^{[8] [9]}. Чуждая обстановка, оторванность от обычной среды приводили к возникновению замкнутых «колоний» иностранных преподавателей и к постоянным конфликтам с русскими профессорами и студентами.

Как отмечает С. Шевырев, автор истории Московского университета, конфликты между профессорами возникали даже по поводу каталога лекций. «Замечателен в каталогах лекций, Латинском и Русском, различный порядок профессоров: в Латинском на первом месте стоит Дильтей, в Русском - Поповский. Эта разница объясняется теми спорами, которые происходили в конференциях между Профессорами о старшинстве мест. Иностранные ученые требовали, по примеру Университетов иностранных, распределения по факультетам в том же порядке: юридический - первый, медицинский - второй, философский - третий. Это мнение, в силу западного обычая, которому подражали, восторжествовало в объявлениях лекций; в заседаниях конференций, однако, велено было наблюдать старшинство службы. Но и в этом заключался опять новый повод к распрям»¹.

В период открытия новых университетов в России приглашение иностранных профессоров было одним из путей решения проблемы обеспечения их профессорско-преподавательским составом. Для того чтобы обеспечить себя отечественными преподавателями, советы университетов через каждые два года должны были избирать из своих магистров кандидатов «для отправления сученой целью на два года за границу». Так, в отчете за 1804 г. первый попечитель Московского учебного округа Муравьев наряду с информацией о приглашении в университет иностранных ученых отмечает, что за границу для приготовления к ученому званию направлены воспитанники университета- И.Е. Грузинов, Х.А. Чеботарев, А.Ф. Мерзляков, Воинов, Р.Ф. Тимковский, Н.Ф. Ко- шанский, З.А. Буринский, М. Яценко, М. Успенский. При этом попечитель подчеркивал, что посылка за границу неизбежна, «...иначе нельзя завести своих профессоров»^{[10] [11]}.

Д.И. Багалей отмечает в «Очерке истории Харьковского университета...», что со студентами, избранными для поездки за границу, «профессора, в особенности словесных, философских и юридических наук» должны были проводить беседы, «в которых бы приучали их к свободному изъяснению своих мыслей»^[12]. В европейских университетах будущие отечественные профессора постигали основы наук, знакомились с культурой и традициями Европы, перенимали у известных профессоров методы и приемы преподавания, а затем стремились применить полученные знания на практике во благо своего государства.

По возвращении в Россию молодые профессора подвергались строгим экзаменам. Нередки были случаи, когда студенты отправлялись Министерством за границу без согласования их кандидатур с университетами. К таким кандидатам на профессорскую должность в российских университетах относились с предубеждением. С.П. Шевырев описывает такой случай: «Третьяков и Десницкий были отправлены Шуваловым ...в Глазговский Университет, находящийся в Шотландии. Они присылали оттуда аттестации от профессоров своих и в отчетах писали, что слушают лекции юридические, медицинские, математические). Конференция, ничего не знавшая об их отправлении, не ожидала ничего доброго от такого смешения предметов и встретила Докторов Глазговского Университета с предубеждением, когда они возвратились в Отечество в июле 1767 года». Им было предложено сдать экзамены по всем изучаемым за границей дисциплинам, независимо от выбранного профиля. «За экзаменом юридическим предстоял еще экзамен математический. Доктора прав просили Конференцию освободить их от этого экзамена, потому что они, хотя и занимались математикой, но гораздо более труда и времени посвящали юриспруденции. Но Ададуров (куратор Московского университета. - Н.К.) требовал настоятельно, чтобы они подверглись испытанию из математики, и основывался на том... что в числе казенных расходов, употребленных ими вГлазгове, означены деньги, заплаченные ими Профессору Математики»¹. После сдачи экзаменов необходимо было прочитать по своей специальности лекцию на латинском языке, для того чтобы профессора - иностранцы могли оценить их содержание. Только после этого было принято решение: молодым профессорам разрешить чтение соответствующих курсов.

В последующие десятилетия университеты в России постепенно пополнялись русскими профессорами и преподавателями. Так, в Харьковском университете «...в следующее двадцатилетие положение заметно изменилось. Из 74 преподавателей, иностранцев было уже 17 человек, или 23%, а русские составляли 77%»^{[13] [14]}.

В 1805 г., в празднование своего полувекового юбилея, Московский университет произвел в магистры 9 человек, в адъюнкты 3 человек и в доктора 7 человек. Однако этого пополнения было далеко недостаточно.

Острая потребность в кадрах привела к необходимости открытия в 1804 году Петербургского педагогического института для подготовки не только преподавателей гимназии, но профессоров. Из первого выпуска педагогического института было решено отправить 12 наиболее способных студентов за границу для подготовки к профессорской деятельности. В 1808 году министр просвещения граф Завадовский представил Императору Александру I доклад, в котором обосновал необходимость отправления за границу «студентов С-Петербургского педагогического института, назначаемых, по возвращении своем, занять места профессоров и адъюнктов в предполагавшемся в то время еще к учреждению с-петербургском университете»^[15]. В докладе были обозначены основания, согласно которым студенты отправлялись за границу:

• а) студенты должны были пробыть за границей 3 года;
• б) в качестве наставников на местах должны быть назначены «известные профессора, корреспонденты здешней академии наук или почетные ее члены и министры российского двора»;

• в) через каждые четыре месяца студенты должны были присылать «донесения о своих занятиях... а также подробные счеты своих издержек»;
• г) при отправлении студенты снабжались министром рекомендательными письмами «к нашим посланникам» за границей и в академию - к известным профессорам и ученым.

Кроме того, для каждого из отправляемых составлялись подробные инструкции, в которых указывалось, в каких университетах и какой период времени необходимо было пробыть; «в каком порядке, у каких профессоров, какими предметами они должны были заниматься и на что обращать особенное внимание»¹.

Этими посланцами были: Н.К. Кайданов (история, география и статистика); А.И. Галич (философия); М.Г. Плисов (политическая экономия и коммерция); А.П. Куницин (дипломатия); Н.И. Бутырский (словесность, эстетика); Д.С. Чижов (математика); Н.К. Воронковский (практическая астрономия); Я.И. Карпов (физика и прикладная математика); М.Ф. Соловьев (химия); А.В. Ржевский (зоология); И. Кастальский (ботаника и минералогия); С. Подзорский (технология и сельское домоводство).

По возвращении из-за границы в 1811 году студенты эти были подвергнуты «индивидуальным испытаниям» по разным предметам - на общем собрании профессоров и академиков Академии наук и педагогического института. Если студент претендовал на должность адьюнкта, то ему необходимо было дать ответ на 6 вопросов «первой важности» из каждой науки: 3 устно и 3 письменно. Если не претендовал, то он зачислялся магистром без испытаний. Соискателю должности адъюнкта, кроме того, полагалось прочесть публичную лекцию и представить подготовленную в Европе диссертацию по своему предмету. При этом, прошедший испытания на степень адъюнкта впоследствии освобождался от сдачи докторского экзамена^{[16] [17]}. Как отмечает исследователь Т.Н. Жуковская, эта процедура говорит о том, что «целью пребывания за границей русских профессорантов было приобретение познаний, а не дипломов и степеней европейских университетов»^[14].

Зарубежные командировки в первой половине XIX в. использовались и с целью повышения квалификации в рамках одной проблемы. Так, 30 июня 1816 года в Англию были отправлены четыре студента педагогического института (А.И. Ободовский, М.М. Тимаев, К. Свенске и Ф.И. Буссе) для изучения Белл-Ланкастерской системы. После возвращения в Россию в 1819 году они стали преподавать в Учительском институте, открытом при Санкт-Петербургском университете.

В 1816 г. Педагогический институт был преобразован в Главный педагогический институт. За время своего существования он подготовил большое количество преподавателей для средней и высшей школы.

В 1804—1834 гг. при Московском, Харьковском, Казанском, Дерпт- ском и Киевском университетах действовали трехгодичные педагогические институты, готовящие специалистов по педагогике (с 1859 по 1863 гг. заменены педагогическими курсами). Педагогические институты при университетах не набирали отдельный контингент воспитанников: слушатели педагогических институтов, как и слушатели первой в России педагогической (учительской) семинарии, являлись одновременно и студентами университета. На университетских лекциях они вместе с остальными студентами получали общенаучную подготовку, а в педагогическом институте, в котором занятия велись параллельно, - профессионально-педагогическую. В педагогическом институте выделялась и особая категория слушателей - выпускники университета, посвятившие себя «усовершенствованию» в науках. Назывались они кандидатами-повторителями или слушателями-кандидатами. Это были, в основном, те, которые университетом оставлялись для подготовки к педагогической работе в высших учебных заведениях. Д.И. Багалей отмечает, что педагогический институт таким образом «косвенно мог служить рассадником молодых людей, приготовляющихся к профессорскому званию». В каждом из этих институтов полагалось (по уставу 1835 г.) иметь на казенном содержании не менее 20 студентов, которые, «сверх слушания университетских лекций, должны были получать руководство в практических упражнениях по избранной отрасли наук, сочинять рассуждения, произносить пробные лекции и давать уроки. Наблюдение за такими занятиями возлагалось на 4 профессоров главнейших предметов, к преподаванию коих студенты педагогического института приготовляются»¹.

Но, как отмечается В. Ивановским в статье, посвященной истории преподавания педагогики в русских университетах, такая система не давала желаемых результатов, прежде всего потому, что «профессоры, не ознакомленные подробно с правилами педагогии как науки, которой они сами не слушали в университетах, не в состоянии быть надежными руководителями студентам в применении этих правил к практическому употреблению»^{[19] [20]}. В связи с этим возникла необходимость создания в российских университетах кафедр педагогии. Но такие кафедры были открыты только в 1850 году.

В связи с начавшимся процессом реформирования европейских университетов, России нужны были профессора с высокой квалификацией, с образованием на уровне Западной Европы, что позволило бы преодолеть замкнутость русской университетской науки, расширить зарубежные научные контакты, без которых было бы немыслимо быстрое развитие национальной науки и образования в XIX веке. По предложению академика Санкт-Петербургской академии наук Г.Ф. Паррота, бывшего ректора Дерптского университета, был создан Профессорский институт. (Анализу деятельности Профессорского института посвящена глава 3).

К середине 30-х годов XIX века, благодаря деятельности Профессорского института, а также и принятию других чрезвычайных мер, положение с преподавательскими кадрами в российских университетах заметно улучшилось, потребность в дальнейшем существовании института отпала, и в 1838/39 году Профессорский институт закончил свою деятельность.

Наряду с подготовкой преподавателей высшей школы в Профессорском институте с конца 20-х годов XIX века в России применялась практика подготовки молодых профессоров в специально отобранных для этой цели отечественных университетах. Так, Высочайшим повелением от 24 января 1828 года было решено «избрать шесть лучших студентов из С-Петербургской и Московской духовных академий для образования из них, впоследствии, профессоров правоведения». Этими студентами стали С.Н. Орнатский, А. Пешехонов, С.О. Богородский,

В.П. Знаменский, К.А. Неволин и А.А. Благовещенский^[21]. Они были помещены на казенное содержание в Санкт-Петербургский университет, где им читались специальные лекции. Для обеспечения практической подготовки будущих правоведов, их прикрепили к ведомству «II отделения Собственной Его Императорского Величества Канцелярии». Через год пять студентов (в деле не указаны фамилии) были отправлены для окончательного образования на два года в берлинский университет.

• [1] Ломоносов как профессор-академик. Речь, произнесенная по случаю празднования столетней годовщины его 1765-1865 г. в торжественном собрании Императорского Московского университета апреля 11-го дня ординарным профессоромО. Бодянским. - М.: В унив. Типогр. (Каткова и К°), 1865. - С. 19.
• [2] Бутов И. Административно-педагогическая деятельность Ломоносова. - Ревель, 1892. - С. 2. 28
• [3] Ломоносов как профессор-академик. Речь, произнесенная по случаю празднования столетней годовщины его 1765-1865 г. в торжественном собрании Императорского Московского университета апреля 11-го дня ординарным профессоромО.Бодянским. - М.: В унив. Типогр. (Каткова и К°), 1865. - С. 18.
• [4] Сорокопуд Ю.В. Развитие системы подготовки преподавателей высшей школы: дис.... д-ра пед. наук: 13.00.08. - М., 2012. - С. 29.
• [5] Козодавлев О.П. План учреждению в России университетов // Университетская идея в Российской империи XVIII - начала XX веков: Антология: учеб, пособие для вузов / сост. А.Ю. Андреев, С.И. Посохов. - М.: РОССПЭН, 2011. - С. 43.30
• [6] История Императорского Казанского Университета за первые сто лет его существования. 1804-1904. Н.П. Загоскина, заслуженного ординарного профессора.Т. II, часть вторая (1814-1819). - Казань, 1903. - С. 31.
• [7] Там же. С. 10—12.
• [8] Краткий очерк истории Харьковского университета за первые 100 лет его существования (1805-1905), составленный профессорами Д.И. Багалеем, Н.Ф. Сум-цовым и В.П. Бузескулом. - Харьков: изд. Ун-та, 1906. - С. 48.
• [9] Воспоминание о Федоре Ивановиче Иноземцеве С.А. Смирнова, - М.: тип.Грачева и К°, 1872.-С. 17-18. 32
• [10] История императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею ординарным профессором русской словесности и педагогии Степаном Шевыревым. 1755-1855. -М.: Унив. тип., 1855. - С. 56.
• [11] Извлечения из отчетов лиц, отправленных за границу для приготовленияк профессорскому званию // Журнал Министерства народного просвещения.Часть СХХШ. - СПб.: тип. Рогальского и К*, 1864. - С. 239-341.
• [12] Краткий очерк истории Харьковского университета за первые 100 лет его существования (1805-1905), составленный профессорами Д.И. Багалеем, Н.Ф. Сум-цовым и В.П. Бузескулом. - Харьков: изд. Ун-та, 1906. - С. 13.
• [13] История императорского Московского университета, написанная к столетнему его юбилею ординарным профессором русской словесности и педагогии Степаном Шевыревым. 1755-1855. -М.: Унив. тип., 1855.-С. 139.
• [14] Там же.
• [15] О лицах, командированных Министерством народного просвещения за границу для приготовления к званию профессоров и преподавателей с 1808 по 1860год// Журнал Министерства народного просвещения. Часть CXXI.- СПб.: тип.И. Огризко, 1864. - С. 335. 34
• [16] О лицах, командированных Министерством народного просвещения за границу для приготовления к званию профессоров и преподавателей с 1808 по 1860год // Журнал Министерства народного просвещения. Часть CXXI. - СПб.: тип.И. Огризко, 1864.-С. 336.
• [17] Жуковская Т.Н. Peregrinatio academica: Подготовка профессорантов Санкт-Петербургского университета в Европе вначале XIX в. // Вестник СПбГУ.Сер. 2. - 2013. - Вып. 3. - С. 38.
• [18] Там же.
• [19] Краткий очерк истории Харьковского университета за первые 100 лет его существования (1805-1905), составленный профессорами Д. И. Багалеем, Н.Ф. Сум-цовым и В.П. Бузескулом. - Харьков: Изд. Ун-та, 1906. - С. 9.
• [20] Ивановский В. О преподавании педагогики в университетах. - СПб., 1906.-С. 10. 36
• [21] О лицах, командированных Министерством народного просвещения за границу для приготовления к званию профессоров и преподавателей с 1808 по 1860год // Журнал Министерства народного просвещения. Часть CXXI. - СПб.: тип.И. Огризко, 1864.-С. 338.