ХАРАКТЕРИСТИКА И ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ФИНАНСОВОГО ПРАВА

В результате освоения главы 1 студенты должны:

знать

• • основные подходы к вопросу о «самостоятельном» характере отрасли международного финансового права;
• • предмет и метод международного финансового права, его функции и место в системе российского права;
• • специфику норм и институтов международного финансового права;

уметь

• • оперировать основными понятиями и категориями международного финансового права;
• • анализировать юридические факты и возникающие в связи с ними отношения, регулируемые международным финансовым правом;
• • с учетом принципа приоритета национальных интересов Российской Федерации анализировать и правильно применять нормы международного финансового права;

владеть

• • навыками использования научного инструментария международного финансового права;
• • терминологией международного финансового права.

МЕЖДУНАРОДНОЕ ФИНАНСОВОЕ ПРАВО КАК ОТРАСЛЬ ПРАВА И УЧЕБНАЯ ДИСЦИПЛИНА

Мы разделяем позицию, согласно которой международное финансовое право является самостоятельной отраслью права, однако поскольку плюрализм мнений обеспечивает развитие юридической науки, целесообразно охарактеризовать и иные подходы в отношении этого вопроса. Авторы, отрицающие международное финансовое право как самостоятельную отрасль, полагают, что в его структуре можно выделить: международный торговый режим; международно-правовое регулирование валютных отношений; международно-правовые нормы, регулирующие иные экономические отношения (природоресурсные, инвестиционно-производственные, научно-технические и т.п.)^[1].

На «условный» характер термина international financial law и анализируемой отрасли права указывают многие исследователи. Так, по мнению В.В. Кудряшова, «на частно-правовом уровне в международной финансовой сфере получила дальнейшее развитие идея расширения применения английского и американского контрактного права, а на публично-правовом уровне активно продвигались мягко-правовые формы регулирования — всевозможные стандарты и кодексы, разработанные специализированными международными организациями, находящимися под фактическим контролем тех же развитых стран. В основе этих правил заложен не только дух, но и буква западного нормотворчества, что следует из специфического наполнения правовых категорий и понятий, международного финансового регулирования, составляющих IFL. В российской юридической литературе этот термин обычно переводят как “международное финансовое право” и наоборот, что ведет к нивелированию разницы в правовом наполнении этих понятий. IFL можно считать “международным финансовым правом” лишь условно. То, что российские специалисты понимают под международным финансовым правом, в англоязычной литературе с различной степенью полноты описывается в работах, посвященных IFL, banking & financial law, law of international finance, international finance, law and regulation, monetary and financial law, international financial architecture, law and structure of international financial system, structure offinancial regulation и др. Это показывает, насколько широко зарубежные авторы понимают международные финансовые отношения как предмет регулирования»^[2]. «Отсутствие у иностранных авторов дифференциации по признаку “частное — публичное”, — продолжает В.В. Кудряшов, — нисколько не мешает им анализировать действующее международно-правовое финансовое регулирование и разрабатывать новое. В целом для позиций “западников” характерно следующее: IFL считают самостоятельной отраслью, хотя ряд авторов рассматривают его как отрасль финансового права; IFL рассматривается как комплексная отрасль права с большим или меньшим акцентом на частно-правовую либо публично-правовую составляющие; сторонники частно-правовой интерпретации IFL склонны включать в него также и коллизионные нормы; относительно метода регулирования превалируют два подхода — мягкоправовой и административно-правовой»^[3].

Среди ученых нет единства мнений относительно сущности международного финансового права, его соотношения с международным публичным и международным частным правом. Причем имеют место даже суждения, которые вообще «снимают» дискуссионный характер этой проблемы: «отношения, осложненные иностранным элементом, составляющие предмет международного частного права, не являются международными отношениями и, соответственно, не могут быть отнесены к системе международного права и регулироваться международным правом. Такой ответ означает, что частно-правовые отношения являются частью национального права и регулируются внутригосударственным правом»^[4]. Однако большинство исследователей не разделяют такой подход, хотя и признают, что «в юридической науке международное частное право — одна из самых сложных дисциплин»^[5]. Сегодня нет нужды доказывать важность и необходимость изучения международного частного права — это со всей очевидностью явствует из объективной современной ситуации, в частности многочисленных международных контактов, обновления законодательства, развития судебной практики^[6].

Так, Г.М. Вельяминов выделяет несколько основных направлений в понимании сущности международного частного права, прежде всего, это «внутринациональная атрибутивность международного частного права. Англо-американская доктрина, по сути, включает в международное частное право лишь национальное коллизионное право: правовое регулирование выбора права {conflict of laws), а также вопросы подсудности {conflict of jurisdiction) — и таким образом сводит так называемое международное частное право в основном к процессуальной проблематике (М. Вольф, А. Дайси, П. Норт, Дж. Чешир (Великобритания); Дж. Биль, Г. Гудрич (США) и др.). Из принципиального подхода к трактовке международного частного права в качестве составной части внутринационального права исходит и отечественная цивилистическая школа международного частного права. Вслед за основоположниками этой школы Л.А. Лунцем и И.С. Перетерским такого взгляда придерживаются

А.Б. Альтшулер, Л.П. Ануфриева, М.М. Богуславский, М.И. Брагинский, Н.Г. Вилкова, И.А. Грингольц, С.А. Гуреев, Г.К. Дмитриева, К.Ф. Егоров, В.П. Звеков, С.Н. Лебедев, А.Л. Маковский, Н.И. Марышева, Г.К. Матвеев, Н.В. Орлова, В.С. Поздняков, М.Г. Розенберг, А.А. Рубанов, О.Н. Садиков и др. При этом ряд авторов выделяют определяющее влияние международного фактора, в том числе основополагающих принципов международного публичного права, на развитие международного частного права. Из отечественных международников соглашаются с отнесением международного частного права к внутринациональному, в частности, И.И. Лукашук, Е.Т. Усенко, Г.М. Вельяминов»^[7]. Второе направление ученый связывает с концепцией международного частного права «как составной части “большого” международного права в зарубежной доктрине (с известными теоретическими нюансами: О. фон Бисмарк, Р. Квадри, Ж.-П. Нибуайе, Ф. Суарес и др.), которая ныне рассматривается скорее как дань исторической традиции. В отечественной науке эта концепция долго сохраняла свои позиции. Ряд отечественных авторов (И.П. Блищенко, Л.Н. Гален- ская, С.А. Голунский, В.Э. Грабарь, Ф.И. Кожевников, С.Б. Крылов, А.М. Ладыженский, С.А. Малинин, В.И. Менжинский, М.А. Плоткин, И.А. Разумов, М.С. Строгович и др.) писали, что нормы международного частного права входят в состав международного права в широком смысле слова»^[8].

Особняком, по мнению Г.М. Вельяминова, стоят современные, довольно востребованные на Западе теории, прежде всего транснационального права, нормы которого якобы параллельно сосуществуют с нормами национального коллизионного права, нормами международного частного права и которое охватывает все виды отношений, выходящих за пределы данного государства. Это также и теория lex mercatoria (К. Шмиттгофф, Б. Гольдман, П. Лалив, Ф. Кан, Л. Капельманас и др.). Другой своего рода новаторской теорией служит понимание международного экономического права как объединяющего в себе все нормы международного частного права, регулирующие международные торгово-экономические отношения, а также внутринациональные нормы, в том числе частного права (Д. Карро, П. Жюйар, Ф. Риго, В. Фикентшер, Г. Эрлер и др.). При этом международное экономическое право рассматривается и как самостоятельная правовая система, параллельная международному частному праву^[9].

В отечественной литературе, как пишет Г.М. Вельяминов, была выдвинута «особая точка зрения, которую можно определить как своего рода плюралистическую (В.В. Гаврилов, А.Н. Макаров, Р.А. Мюллерсон). Международное частное право, согласно этой точке зрения, не входит ни в международное публичное, ни во внутреннее право, но представляет собой некий полисистемный комплекс правовых норм как национального, так и международного права, причем эти нормы одновременно сохраняются и в правовых национальных системах, и в международном частном праве»^[10].

Некоторые авторы отмечают, что международное право и международное частное право имеют общие принципы; однако «это утверждение нуждается, если говорить о юридической стороне дела, в существенном уточнении. Не подлежит сомнению, что отношения между государствами (например, по международному договору) по вопросам международного частного права, как и по любым иным вопросам, подчинены принципам и нормам международного права. Однако нельзя сказать, что те же самые принципы непосредственно определяют и гражданско-правовые отношения, регулируемые международным частным правом, например отношения между разнонациональными юридическими лицами по внешнеэкономической сделке. Если мы говорим о недопустимости одностороннего отказа от такой сделки, то имеем в виду не принцип pacta sund servanda, который установлен международным правом, а положение соответствующего гражданского закона. Едва ли нужно доказывать, что в данном примере вопрос об отказе от внешнеэкономической сделки будет решаться не на основании правил, установленных для международных (межгосударственных) договоров, а на основании применимых гражданско-правовых норм о сделках, будь то нормы, установленные данным государством самостоятельно или имеющие источником своего происхождения международный договор. Несмотря на внешнюю схожесть, принцип соблюдения международных договоров и принцип соблюдения гражданско-правовых сделок остаются, разумеется, совершенно самостоятельными юридическими положениями, относящимися к различным системам права и предназначенными для различных по своей природе отношений»^[11].

Большинство специалистов по международному праву констатируют наличие тенденции унификации международного частного права, целью которой является обеспечение «единообразного регулирования, которое достигается различными способами: 1) в силу международных унификационных договоров; 2) путем разработки международными организациями типовых законов и руководств для законодательных органов. Предметом унификации становятся новые области правоотношений, которые ранее не подвергались унификации, в частности несостоятельность, электронная торговля»^[12].

По нашему мнению, тенденции унификации присущи международному праву (международному финансовому праву) в целом. Кроме того, наблюдается тенденция его «регионализации» и, если так можно выразиться, «дробления», «признания» теоретиками и практиками большего количества отраслей. В их числе — отрасль международного экономического права. На ее характеристике мы остановимся детальнее, ибо позиция, согласно которой международное финансовое право является частью международного экономического права, является одной из самых распространенных. Эта отрасль права «в принципе регулирует макроэкономические отношения, т.е. отношения между обособленными экономическими и правовыми системами. Эти системы в современном мире могут быть не только системами национальными, внутригосударственными, но и системами межнациональными, например в рамках таможенных союзов, экономических, интеграционных объединений (ЕС и т.п.). В сравнении с этим микроэкономика — это внутрисистемная экономика, экономические взаимоотношения между субъектами права внутри одной правовой системы и между субъектами различных правовых систем. Но правоотношения могут складываться и между целыми экономическими системами (государствами, международными объединениями), с одной стороны, и субъектами, действующими в рамках микроэкономической системы (крупными банками, ТНК, иными индивидуальными и коллективными операторами), — с другой. Очевидно, такие диагональные правоотношения со смешанным составом участников (субъекты международного права, с одной стороны, и субъекты национального права — с другой) не могут регулироваться международным экономическим правом, если рассматривать его как отрасль международного права, по той простой причине, что государства и иные субъекты международного права могут вступать не только в международно-правовые, но и в частно-правовые отношения. А субъекты национальных правовых систем (частные лица) не могут вступать в международные публично-правовые, хотя могут участвовать в международных частно-правовых отношениях»^[13].

В энциклопедической литературе международное экономическое право понимается, в частности, как «отрасль международного публичного права — совокупность принципов и норм, регулирующих отношения между государствами и другими субъектами международного права в области их международных экономических связей»^[14]. Также утверждается, что «критерием предметного отличия международного экономического права от других отраслей международного права служит наличие коммерческого (в широком смысле) элемента, в ракурсе межгосударственных, а не частно-правовых отношений. Субъекты международного экономического права те же, что и вообще в международном праве, а именно, государства и правосубъектные межгосударственные организации. Не являются субъектами международного экономического права неправительственные организации, ТНК, параорганизации, индивиды. Источники международного экономического права — обычные для международного права, включая его общепризнанные принципы. Особенными, специфическими источниками международного экономического права являются так называемые специальные принципы международного экономического права. В отличие от императивных общепризнанных принципов специальные принципы носят строго конвенционный характер, и содержание обязательств из них определяется условиями конкретных международных договоров. Но общее понимание этих принципов, их основное смысловое наполнение вошло, по сути, в обычай. Такими специальными принципами, которым соответствуют и специальные правовые режимы, определяемые условиями, закрепленными в конкретных договорах, признаются: принцип наибольшего благоприятствования, иначе — принцип наиболее благоприятствуемой нации; недискриминации; принцип национального режима; взаимной выгоды; преференциальности. На основах международного экономического права и его специальных принципах функционируют международные торгово-экономические, финансовые организации, такие как ВТО, МБРР, МВФ и др., а также интеграционные институции — ЕС, ЕврАзЭС (2001—2014) и др. Подавляющая часть международных организаций, а также многосторонних и двусторонних договоров в современном мире служат целям регулирования именно экономических межгосударственных взаимоотношений. Научная система международного экономического права складывается из его частей: Общей (генезис, понятие, субъекты, источники) и Особенной (универсальные и региональные организационно-правовые, институционные формы сотрудничества; международное торговое право, включая торговлю товарами, услугами, валютно-финансовые отношения; международное имущественное право, включая межгосударственные имущественные отношения, международное право интеллектуальной собственности, международное инвестиционное право; международное налоговое право). Международное экономическое право включает и международное экономическое процессуальное право (урегулирование межгосударственных экономических споров; международно-правовое обеспечение урегулирования частно-правовых споров)»^[15].

В диссертационных исследованиях утверждается, что «формирование, функционирование и качественные параметры современного международного экономического права детерминируются спецификой международных экономических отношений как объекта правового регулирования... Международные экономические отношения имеют ряд принципиальных особенностей в сравнении с экономическими отношениями внутригосударственного уровня, что обусловливает необходимость использования особых средств их правового регулирования... Система международных экономических отношений не исчерпывается торговыми, научно-техническими, валютно-финансовыми, транспортными и другими хозяйственными отношениями, складывающимися между субъектами международного публичного права, а представляет собой базисную систему глобальных отношений по поводу производства, распределения, обмена и потребления материальных благ. Современные международные экономические отношения не могут быть сведены исключительно к властным отношениям между государствами; важное место в их системе занимают транснациональные отношения, складывающиеся между не властными субъектами. Как базисная система социальных связей международные экономические отношения регулируются не только международным экономическим правом, но и другими отраслями и институтами международного права»^[16].

На наш взгляд, международное экономическое право действительно регулирует более широкую сферу общественных отношений по сравнению с международным финансовым правом, но констатировать «отраслевую принадлежность» последнего к международному экономическому праву представляется спорным. Однако эти отрасли права (международное экономическое право и международное финансовое право) объединяет тот фактор, что они находятся в стадии своего «теоретического генезиса». В этом контексте мы разделяем суждение о том, что международное экономическое право — «формирующаяся отрасль международного права, закрепляющая основы современного экономического миропорядка и имеющая “зонтичный” характер для всех специальных отраслей, институтов и норм, регулирующих международные экономические отношения. Конститутивный характер международного экономического права предполагает, что его нормы устанавливаются государствами и обязательны для всех участников межгосударственных и транснациональных экономических отношений. Как системный регулятор, международное экономическое право приоритетно по отношению к международному частному праву, транснациональному праву и национальному внешнеэкономическому законодательству. Нормы международного экономического права в настоящее время не систематизированы в универсальные кодификационные акты, что свидетельствует о незавершенности процесса его формирования. Однако указанные нормы закреплены в международных обычаях, в договорах с различным составом государств- участников, в декларациях, а также подтверждены решениями международных судов и арбитражей»^[17].

Такую позицию занимают многие исследователи, в частности утверждая, что «некоторые отрасли международного права находятся в процессе становления, хотя сомнений в том, что это отрасли, нет. К ним относятся международное экономическое и международное экологическое право»^[18].

Следует также обратить внимание на достаточно «тонкую грань», разделяющую международное финансовое и международное экономическое право. Отожествлять их, по нашему мнению, не бесспорно, но изучение научных позиций и практического материала относительно международного экономического права целесообразно.

Так, В.М. Шумилов утверждает, что международное финансовое право — «это подотрасль международного экономического права. Часть институтов международного финансового права своими нормами “уходит” в институты других подотраслей международного экономического права и отраслей международного права. Международное финансовое право активно развивается, его нормативный массив растет. В то же время в международном финансовом праве особенно заметны существенные пробелы, свидетельствующие о его “мягкости” или даже некой “незрелости”. Это касается проблем внешней задолженности, неконтролируемой перекачки финансовых средств, очевидного недостатка “структуродержащих” международно-правовых принципов, недостаточности и неэффективности многосторонних механизмов и т.п.»^[19].

Как отмечает Г.М. Вельяминов, особенностью международного экономического права является «прежде всего, предмет регулирования, т.е. какие именно, по сути, внутригосударственные сферы правового регулирования входят в круг согласования в рамках международного экономического права. Предмет международного экономического права — международные экономические многосторонние и двусторонние отношения и, соответственно, опосредованное регулирование этих отношений на внутригосударственном правовом уровне. Под международными в международном экономическом праве понимаются отношения между государствами, а также другими субъектами международного публичного права, а к экономическим относятся, во-первых, торговые, коммерческие отношения в широком смысле слова, включая отношения производственные, научно-технические, валютно-финансовые, в областях транспорта, связи, энергетики, интеллектуальной и иной собственности, туризма и т.п.; во-вторых, отношения имущественные, защита прав собственности (инвестиции, интеллектуальная собственность, “общее наследие человечества” и т.д.)».

Наиболее распространенной является позиция, согласно которой предмет международного экономического права образуют «международные экономические многосторонние и двусторонние отношения. Под международными отношениями в международном экономическом праве понимаются отношения между государствами, а также другими субъектами международного публичного права, а к экономическим относятся, прежде всего, торговые, ком²

мерческие отношения в широком смысле слова, включая отношения производственные, научно-технические, валютно-финансовые, в области транспорта, связи, энергетики, интеллектуальной собственности, туризма и т.п.»¹.

Немаловажный вопрос связан с разграничением сфер применения международного экономического права, международного финансового права и других отраслей права. По мнению ряда авторов, «критерием разграничения служит наличие коммерческого элемента. Те нормы международных актов, которые касаются, например, морских или воздушных перевозок грузов и пассажиров и которые трактуют торгово-экономические и коммерческие отношения, оправданно относятся их к международному экономическому праву». Они же определяют международное экономическое право как «отрасль международного публичного права, представляющую собой совокупность принципов и норм, регулирующих отношения между государствами и другими субъектами международного права в области международных экономических отношений»². Это определение соответствует его современному классическому пониманию и в отечественной (М.М. Богуславский, Г.Е. Бувайлик, Г.М. Вельяминов, Е.Т. Усенко, В.М. Шумилов и др.), и в зарубежной доктрине (Я. Броунли, П. Верлорен ван Те- маат, Г. Шварценбергер и др.). Между тем в настоящее время в западной литературе широко распространена концепция, согласно которой источником норм международного экономического права является как международное право, так и внутригосударственное, а международное экономическое право распространяет свое действие на всех субъектов права, участвующих в коммерческих отношениях, выходящих за пределы одного государства (В. Фикентшер (ФРГ), Е. Питерсман (Великобритания), П. Рейтер (Франция) и др.). Эта концепция смыкается и с выдвигаемыми на Западе теориями транснационального права (Ф. Джессен (США)), используемыми и для того, чтобы уравнять в качестве субъектов международного права государства и ТНК (В. Фридман и др.). В правовой литературе развивающихся стран получила распространение концепция «международного права развития», которая делает акцент на особом регулировании прав так называемых развивающихся и наиболее экономически бедных стран»³.

• 1
• 2
• 3

Итак, в научной литературе по международному праву существует целый ряд концепций международного экономического права, в которых выражены различные подходы к определению его понятия¹. «Один из указанных подходов, — отмечают исследователи, — можно назвать комплексным, поскольку в его основе лежит представление о международном экономическом праве как совокупности норм международного публичного и международного частного права, а также норм национального права, относящихся к регулированию внешнеторговой деятельности. В отечественной литературе подобной точки зрения придерживался В.М. Корецкий, разработавший концепцию мирового хозяйственного права. В последние годы она получила отражение в работе Л.И. Воловой и И.Э. Папушиной^[20]. В зарубежной доктрине к представителям данной точки зрения относятся, в частности, М. Гердеген, Д. Дике, А. Ловефельд, Е. Питерсман, П. Фишер, Юй Тиньсон и У. Чжипань»^[21].

Имеет место и иной подход, который его приверженцы характеризуют как специально-отраслевой, так как «относят международное экономическое право к числу отраслей международного публичного права. Данная точка зрения является доминирующей в работах российских исследователей международного экономического права. Ее придерживаются: в России — Б.М. Ашавский, М.М. Богуславский, Г.Е. Бувайлик, А.А. Ковалев, Э.Л. Кузьмин, А.Ш. Н изамиев, В.П. Шатров, В.М. Шумилов; за рубежом — Я. Броунли, П. Вейль, П. Верлорен ван Темаат, В. Леви, и она нашла закрепление во многих учебниках международного права, изданных как в России (СССР), так и за рубежом»^[22]. Наряду с данными подходами можно выделить концепции, которые «не получили широкого распространения, но заслуживают внимания»^[21]. Так, Д. Карро и П. Жюйар, исходя из того, что международные экономические отношения возникают как на макроуровне (между экономическими системами государств), так и на микроуровне (между частными лицами), ставят вопрос о праве, которое отражало бы все уровни регулирования, — праве международных экономических отношений^[24].

«Наконец, было бы упущением не отметить, — полагают исследователи, — самые новые воззрения на международное экономическое право, которые появились под воздействием последних тенденций в процессе мирового развития, а именно глобализации экономических отношений». Их основная идея состоит в том, что «в современный период происходит экономизация всего международного публичного права»^[21].

Однако, несмотря на все различия в подходах к понятию международного экономического права, «единодушно признается, что оно (полностью или хотя бы частично) входит в международное публичное право, и научно обоснованным является положение о том, что в системе международного права оно выступает в виде самостоятельной отрасли»^[26]. Вряд ли сейчас можно наблюдать столь полное «единодушие». В этом аспекте нам представляется более обоснованной позиция Г.В. Петровой, согласно которой «к числу дискуссионных относится вопрос о качественных признаках, определяющих специфику международной финансово-правовой нормы, о природе международного финансового права, о том, входит ли оно в состав международного частного или публичного права либо относится к внутреннему праву».

Охарактеризовав ряд теоретических позиций в отношении вопроса о соотношении международного публичного права, международного частного права, международного экономического и международного финансового права, уместным будет задать вопрос

• 0 практическом значении этих дискуссий. На наш взгляд, они подтверждают целесообразность более «узкого» научного подхода к характеристике международных финансовых отношений и, думается, констатации тенденции «регионализации» международного финансового права, как впрочем, и международного права в целом. Основой применения международного финансового права, равно как и международного экономического права и международного публичного права в Российской Федерации, становится концепция
• 4

национальных интересов, защиты экономического суверенитета страны.

В обращении к Федеральному Собранию 2014 г. Президент РФ

В.В. Путин акцентировал внимание на этом обстоятельстве, указав: «или мы будем суверенными, или растворимся, потеряемся в мире. И это, конечно, должны понять другие державы. Все участники международной жизни должны это понять. И, понимая, укреплять роль и значение международного права, о котором мы так много говорим в последнее время, а не подстраивать его нормы под чьи- то конъюнктурные интересы, вопреки основополагающим его принципам и здравому смыслу, считая всех вокруг малообразованными людьми, которые не умеют читать и писать. Надо с уважением относиться к законным интересам всех участников международного общения. Только тогда не пушки, ракеты или боевые самолеты, а именно нормы права будут надежно защищать мир от кровопролитных конфликтов. И тогда не потребуется пугать кого бы то ни было мнимой изоляцией, обманывая самих себя, или санкциями, которые, конечно, вредны, но вредны для всех, в том числе для тех, кто их инициирует. Кстати, о санкциях. Это не просто нервная реакция США или их союзников на нашу позицию в связи с событиями и госпереворотом на Украине и даже не в связи с так называемой “крымской весной”. Уверен, что если бы всего этого не было... то придумали бы какой-нибудь другой повод для того, чтобы сдержать растущие возможности России, повлиять на нее, а еще лучше — использовать в своих интересах»¹. Полагаем, комментарии в отношении этого официального документа являются излишними.

Несколько лет назад исследователи отмечали, в частности, что «унификация частного права разных государств... — закономерность развития частного права. Унификация права означает не только создание (процесс и результат) полностью аутентичных текстов норм, действующих в разных правопорядках, но и приведение таких норм к той или иной степени единообразия — от сходства в основе (или, напротив, лишь в деталях) до полного словесного совпадения. При этом преследуемая унификацией степень единообразия может предопределяться заранее поставленной целью, в том числе юридически закрепленной. В последнем случае разным степеням преследуемого единообразия права (и, как правило, разным способам и порядкам его достижения) могут соответствовать разные правовые понятия унификации — «сближение», «гармонизация», «универсализация» и др.»^[27]. В целом можно было констатировать, что «значение международного частного права возрастает, прежде всего, в связи с интернационализацией хозяйственной жизни. Для современного мира характерна экономическая взаимозависимость государств, расширение не только традиционных форм внешнеэкономических связей, но и таких сравнительно новых форм, как лизинговые операции, франчайзинг и др. Иностранные капиталовложения активно участвуют в экономике различных стран, развивается промышленное и научно-техническое сотрудничество, возникают новые, и совершенствуются старые формы участия иностранных компаний в строительстве различных объектов, освоении природных ресурсов»^[28].

Еще в 2011 г. у ряда авторов были основания утверждать, что «в современный период развитие международного финансового права происходит очень активно, поскольку движение товаров и услуг на мировых рынках сопровождается продвижением валютно-финансовых потоков, и это находит отражение в национальных платежных балансах. В этих условиях внутригосударственное регулирование финансовых отношений дополняется новыми объектами, что связано с влиянием норм международного права на нормы национального права. Международно-правовые нормы оказывают весьма заметное воздействие на правовое регулирование финансовых отношений во внутригосударственном праве. Доказательством этого является то, что новой тенденцией конца XX в. стало создание платежных и валютных союзов. В их рамках осуществляется сближение финансового законодательства государств- членов, устанавливаются единые нормы в денежно-кредитной и платежно-расчетной сфере на территориях государств-участ- ников. Создание «валютного союза» является одной из основных форм экономической (валютной) интеграции. Положительную роль в укреплении финансовой интеграции стран-членов играет экономический и валютный союз ЕС и платежный союз СНГ, учрежденные с целью углубления финансовой интеграции государств-членов».

³

В настоящее время вряд ли можно констатировать наличие «активного участия иностранных капиталовложении» либо «укрепление финансовой интеграции». Возьмем на себя смелость утверждать, что становится все более корректно анализировать финансовое право ЕАЭС, финансовое право ЕС и т.п., нежели «глобальное и общее» международное финансовое право. Сложившаяся геополитическая ситуация во многом обусловливает увеличение числа сторонников рассмотрения некоторых отраслей права, в том числе международного финансового права, в качестве самостоятельных.

«По мере все большей диверсификации личных, общественных, в том числе и международных отношений, — пишет Г.М. Вельяминов, — правовые системы начинают дробиться. В них образуются все новые подсистемы, отрасли и подотрасли. Во внутригосударственном праве это могут быть: трудовое, административное, налоговое право, право интеллектуальной собственности, правила (право) уличного движения и т.п. В международном праве: экономическое право, космическое, экологическое, гуманитарное и т.п. Диверсифицируются, выделяются в большей или меньшей степени узко: предмет регулирования, некоторые специфические правовые принципы (нормы), особенности субъектов и источников права в их юридико-техническом смысле»¹. Полагаем необходимым отметить взаимосвязь и взаимозависимость в векторах развития современного российского финансового права и международного финансового права.

По мнению Ю.А. Крохиной, на формирование и развитие финансового права РФ, его содержание «влияет множество факторов, которые можно классифицировать по различным критериям. Непосредственное влияние норм международного права на внутринациональный правовой режим финансовых отношений оказывают два фактора: государственные интересы в международной финансовой сфере; государственная внутренняя и внешняя политика, в том числе финансовая политика государства. У каждого государства имеется своя иерархия государственных интересов в финансовой сфере с учетом его внешней и внутренней политики. Внутри страны государство закрепляет свои интересы посредством внутреннего права, а в международных отношениях государства стремятся легализовать свои интересы посредством международного права. Так, например, внутригосударственные интересы в финансовой сфере в Российской Федерации закреплены в БК РФ, НК

РФ, иных федеральных законах, в том числе в ежегодных законах о федеральном бюджете. Вместе с тем интересы в сфере привлечения и погашения внешних займов Российская Федерация закрепляет в соответствующих соглашениях со странами-кредиторами. Внутри каждой страны и в отношениях между странами действуют две главные объективные тенденции — тенденция столкновения интересов и тенденция согласования, гармонизации интересов. Первая ведет к дезорганизации мирового сообщества, угрожает конфликтами и кризисами; вторая ведет к порядку и приемлемому существованию в мировом сообществе»¹. М.А. Шаповалов отмечает, что «ускорение процессов интернационализации экономики во второй половине XX в. повлекло за собой эволюцию права как внутригосударственного, так и международного, и актуализировало исследования финансовых отношений в международно-правовом аспекте»^[29]. На этом этапе многие авторы констатировали возможность, по крайней мере, формирования так называемого «мягкого» международного финансового права и не исключали его трансформации в «твердое». «По существу, — писал В.В. Кудряшов, — система “мягкого” международного финансового права, основанная на добровольном выполнении и мониторинге соблюдения необязательных стандартов, стала компонентом существующей международной финансовой архитектуры. Несмотря на критику, она представляет собой действующую модель правового регулирования мировой финансовой системы. Международные усилия в этой сфере все более формализуются, приобретая некоторые качества “твердого” права. Об этом свидетельствует не только фактическое превращение некоторых стандартов в “твердые”, например рекомендаций ФАТФ, но и кодификация стандартов в форме компендиума. Но при этом по методу они остаются “мягким” правом. Эти явления отражают эволюцию международного финансового права, реагирующего на глобальные изменения в мировых регулятивных компетенциях, когда различные международные и национальные режимы регулирования взаимно влияют и дополняют друг друга. Две модели международного финансового регулирования — “твердо-правовая” и “мягко-правовая” — не обязательно исключают друг друга, но сосуществуют. Поиск оптимального сочетания этих моделей выступает ключевым направлением деятельности международных и национальных финансовых регуляторов»^[30].

Полагаем, в 2014 г. ученые занимали совершенно обоснованно менее оптимистичную позицию в отношении перспектив развития международного финансового права, отмечая: «в условиях глобализации международная координация в финансовой сфере потребовала более оперативного реагирования на новые вызовы, прежние механизмы регулирования через формализованные международные организации и международные договоры оказались неадекватными. В новых условиях международное финансовое право происходит из межведомственных институтов, не имеющих однозначного правового статуса, а международные договоренности, достигнутые в рамках этих организаций, носят необязательный, “мягко-правовой” характер. К таким договоренностям “мягкого” международного финансового права относят различные кодексы поведения, лучшую практику, основополагающие принципы, руководства, рекомендации, инструкции, объединяемые единым понятием — “международные финансовые стандарты”. Стандарты разрабатываются международными финансовыми регуляторами различного типа - МВФ, БКБН, НОСКО, ФАТФ, КМСФО и др. Их соблюдение стимулируется и совместно контролируется МВФ и Всемирным банком. Феномен международных финансовых стандартов как пример взаимодействия “мягкого” и “твердого” права в условиях глобализации требует пересмотра подходов к регулированию международных финансовых отношений в контексте международного права»^[31].

Постановку иных задач обусловили политические и экономические реалии 2015—2016 гг., которые не всегда способствуют «глобализации» международного финансового права. Так, например, в число приоритетов развития страны выходит финансовая безопасность РФ, которая «является одним из главных направлений обеспечения национальной безопасности страны в среднесрочной перспективе, фактором сохранения ее государственности и суверенитета, экономики, важнейшей составляющей демографической политики. В сегодняшних условиях возникновение угрозы национальной безопасности может быть связано с различными угрозами внутри и вне государства. Введение государствами различного рода санкций — политических, экономических, финансовых — в отношении конкретного государства способно нанести гораздо больший вред, нежели многодневные военные действия, проходящие на его территории»^[32].

Исследователи констатируют, что «принцип защиты национального рынка является одним из принципов международной торговли»^[33], и обосновывают необходимость антиофшорной политики. Так, «льготное налогообложение, защита собственности, финансовая секретность и конфиденциальность валютных операций — все это привлекает частный капитал любого государства мира на “островки финансово-юридической свободы”. Принимая во внимание, что исследование офшоров представляет серьезные трудности в связи с отсутствием достоверной информации и ограниченными возможностями легально получить статистические данные, предлагаем выявить причины как привлекательности офшоров, так и проведения государственной политики по укреплению финансовой безопасности государства в части сокращения оттока финансовых средств в офшоры»^[34]. В то же время «современное состояние российской экономики и общества диктует необходимость более жесткой антиофшорной политики стратегического характера, которая будет отвечать национальным интересам и способствовать не только улучшению имиджа Российской Федерации на международной арене, но и формированию финансовой безопасности».

Однако наибольшее значение для обоснования современной тенденции «регионализации» международного финансового права имеет утверждение о том, что «большое число разнообразных интеграционных моделей, экономических систем, двусторонних и многосторонних соглашений свидетельствует о том, что не выявились определенные стандарты в строении интеграционных моделей и многое формируется с позиций конкретных политических и экономических интересов определенной страны и ситуаций. Увеличение числа экономических союзов и иных интеграционных

⁴

структур характеризуется желанием государств устранить существующие барьеры для свободной торговли и движения капитала между ними»¹.

Итак, международное финансовое право характеризуется нами как самостоятельная отрасль права. Научный подход, при котором международное финансовое право понимается как самостоятельная отрасль права, безусловно, имеет право на существование, ибо позволяет более детально разобраться в основах правого регулирования и перспективах развития международных финансовых отношений. Трансформация и «обновление» норм международного финансового права в современных сложных геополитических и геоэкономических условиях позволяет, как будет обосновано далее в учебном пособии, защищать экономический суверенитет Российской Федерации, обеспечивать ее интересы в финансовой сфере.

• [1] Международное право: учебник / отв. ред. Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчи-кова. М.: Юрайт, 2007. С. 738.
• [2] Кудряшов В.В. Зарубежная доктрина международного финансового права:проблема идентификации // Российская юстиция. 2012. № 9. С. 2—7.
• [3] Там же. С. 6.
• [4] Международное право: учебник / Б.М. Ашавский [и др.]; отв. ред.С.А. Егоров. М.: Статут, 2014. С. 47.
• [5] Власов Л.А., Коваленко В.Н. Регулирование внешнеэкономической деятельности нормами международного частного права // Международное публичное и частное право. 2015. № 1. С. 20—24.
• [6] Международное частное право: учебник: в 2 т. / Е.А. Абросимова [и др.];отв. ред. С.Н. Лебедев, Е.В. Кабатова. М.: Статут, 2015. Т. 2. С. 7.
• [7] Вельяминов Г.М. Международное право: опыты. М.: Статут, 2015. С. 81.
• [8] Там же. С. 83.
• [9] См.: Вельяминов Г.М. Международное право: опыты.
• [10] Вельяминов Г.М. Международное право: опыты. С. 84.
• [11] Международное частное право: в 2 т. / А.И. Абдуллин [и др.]; под ред.С.Н. Лебедева, Е.В. Кабатовой. М.: Статут, 2011. Т. 1. С. 12.
• [12] Отдельные виды обязательств в международном частном праве / В.Н. Борисов [и др.]; отв. ред. Н.Г. Доронина, И.О. Хлестова. М.: ИНФРА-М, 2014. С. 5.
• [13] Вельяминов Г.М. Международное право: опыты. С. 368.
• [14] Словарь международного права / Т.Г. Авдеева [и др.]; отв. ред. С.А. Егоров. М.: Статут, 2014. С. 101.
• [15] Словарь международного права / Т.Г. Авдеева [и др.]. С. 101.
• [16] Толочко О.Н. Международное экономическое право и имплементация егонорм в национальную правовую систему (на примере Республики Беларусь): дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 2013. С. 9-10.
• [17] Толочко О.Н. Международное экономическое право и имплементация егонорм в национальную правовую систему (на примере Республики Беларусь). С. 10.
• [18] Международное право: учебник / Б.М. Ашавский [и др.]. С. 19.
• [19] Шумилов В.М. Международное финансовое право: учебник. М.: Международные отношения, 2011. С. 64.
• [20] Корецкий В.М. Избр. тр.: в 2 т. Киев, 1989. Т. 1. С. 120—195; Волова Л.И.,Папушина И.Э. Международное инвестиционное право. Ростов н/Д: Эверест, 2001. С. 42.
• [21] Международное право. Особенная часть / М.В. Андреев [и др.]. С. 175.
• [22] Тункин Г.И. Международное право: учебник. М.: Юрид. лит., 1982; Лука-шук И.И. Международное право: Особенная часть. М.: БЕК, 1997; Международное право: учебник / отв. ред. Г.И. Игнатенко, О.И. Тиунов. М.:Норма: ИНФРА-М, 2006; Международное право: учебник / отв. ред.А.А. Ковалев, С.В. Черниченко. М.: Международные отношения, 2008.
• [23] Международное право. Особенная часть / М.В. Андреев [и др.]. С. 175.
• [24] Карро Д., Жюйар П. Международное экономическое право. М.: Международные отношения, 2002. С. 5.
• [25] Международное право. Особенная часть / М.В. Андреев [и др.]. С. 175.
• [26] См.: Международное право. Особенная часть / М.В. Андреев [и др.].
• [27] Проблемы унификации международного частного права / Н.В. Власова[и др.]; отв. ред. А.Л. Маковский, И.О. Хлестова. М.: ИЗиСП: Юриспруденция, 2012. С. 4.
• [28] Богуславский М.М. Международное частное право: учебник. М.: Юристъ,2005. С. 8.
• [29] Шаповалов М.А. Некоторые зарубежные подходы к исследованию международного финансового права // Финансовое право. 2013. № 10. С. 8-12.
• [30] Кудряшов В.В. «Мягкое право» как метод регулирования международныхфинансовых отношений в зарубежной доктрине международного финансового права // Финансовое право. 2013. № 4. С. 8—12; № 5. С. 17—21.
• [31] Кудряшов В.В. Международные финансовые стандарты как концепция регулирования международных финансовых отношений // Право и экономика. 2014. № 1. С. 64-71.
• [32] Ильин А.Ю. Налоговая деликтность как фактор угрозы финансовой безопасности государства // Финансовое право. 2015. № 3. С. 12-15.
• [33] Ялбулганов А.А., Янкевич С.В. Антидемпинговая пошлина в системе защитных мер в таможенном союзе ЕАЭС // Финансовое право. 2015. № 2.С. 39-43.
• [34] Кикавец В.В., Ковалева К.А. Деофшоризация российской экономики какинструмент финансовой безопасности государства // Финансовое право.2015. № 2. С. 3-8.