Отношение писателей Новой Романии к европейским языкам

Эволюция современного африканского художественного дискурса на французском и испанском языках происходит в русле литературного процесса рубежа столетий, общей тенденцией которого становится, как справедливо отмечает В.В. Шервашидзе, трансформация эстетических и идеологических парадигм постмодернизма, возвращение к традиции - к рассказыванию историй, но уже с учетом новых подходов к реальности, психологии, языку, сформированных идеями Ж. Лакана, М. Фуко, Р. Барта, Ж. Деррида. Игра этимологией слов, интертекстуальными и лингвистическими аналогиями призвана деконструировать извечные мифы и создать их новое прочтение, выработать новые повествовательные стратегии [Шервашидзе, 2007; Шервашидзе, Сиари, 2011]. Находясь под неизбежным влиянием общего контекста эволюции мировой литературы, стремясь поведать миру о дорогом им континенте «симбиозов, перемен, потрясений, смешений», африканские писатели прибегают к лингвистическим экспериментам, позволяют себе, используя выражение А. Карпентьера, любую «языковую роскошь» [Карпентьер, 1984].

Изначально сформировавшиеся для выражения западной картины мира, европейские языки используются африканскими писателями для описания своего собственного воображаемого пространства. В качестве доказательства этого факта литературовед Х.Р. Трухильо приводит высказывание Д. Ндонго-Бидиого, одного из наиболее известных сегодня гвинейских писателей, о том, что гвинейская литература призвана «вырвать литературу на испанском языке из состояния формализма, чтобы оживить ее за счет культурного синтеза: играть со словами, изобретать их, наделить буйством тропических красок...» [Trujillo, 2012: 856]. Приведенная цитата наводит на мысль о созвучности идеи писателя концепции «мировой литературы на французском языке» {litterature-monde), цель которой состоит в том, чтобы преодолеть кризисную ситуацию, сложившуюся в замкнувшейся на себе французской литературе, находящейся в состоянии «склероза» [Le Bris, Rouaud, 2007]. В эссе «Литература Экваториальной Гвинеи: 25 лет спустя» Д. Ндонго-Бидиого четко обозначает позицию, занимаемую им и другими гвинейскими писателями в отношении европейских языков: «...мы сделали их своими настолько, что они сравнялись для нас с нашими родными африканскими языками, мы изменили их, мы оживляем и обогащаем их для того, чтобы они служили нашим интересам, один из которых - необходимость отражения наших мыслей, наших чувств и наших африканских эмоций, чтобы вести хронику нашего времени и сохранить память... Исследователи говорят, что на французском языке, на котором писали Амаду Ку- рума и Сони Лабу Танси говорят не в Париже, а в пригородах Абиджана и Браззавилля; что английский Амоса Тутуолы, Чинуа Ачебе и Бена Ок- ри присущ не жителям Оксфорда, а лагосским рабочим... и что, как и в Латинской Америке, испанский язык Марии Нсуэ Ангуэ или Максими- лиано Нкого - тот, что услышишь не в Бургосе или Мадриде, а в Малабо и Бате. И так и должно быть» [Ndongo-Bidyogo, 2010: 23-24]. Высказывание писателя не только свидетельствует о его отношении к языковому новаторству, но и дает понять, что вдохновение он черпает в творчестве «еврофонных» африканских писателей, снискавших международное признание, а эталоном для него является положение испанского языка в Латинской Америке.

Идею гармоничного сосуществования испанских и африканских культурных традиций развивает X. Мбомио Баченг, отмечая следующее: «Прекращение гегемонии Испании в управлении Экваториальной Гвинеей отнюдь не означает отказ от испанских ценностей. Напротив, после обретения независимости гвинейцы, несмотря на свежесть воспоминаний о колониальной системе, проявляют свою приверженность культурным матрицам (moldes culturales), импортированным из Испании... От испанского владычества сегодняшний гвинеец унаследовал кастильскую гордость. Он чувствует себя “испанцем” и затем нюансирует свою позицию, добавляя “в первую очередь я африканец”, т.е. представитель испаноязычного мира (hispano), осознающий свою суверенность и отличие» [Mbomio Bacheng, 2010: 62]. Далее писатель заявляет о том, что это очевидное противоречие парадоксальным образом цементирует культурную идентичность гвинейцев и служит главным символом отличия от остальных африканских идентичностей. X. Мбомио Баченг, как и Д. Ндонго-Бидиого, обращается к латиноамериканскому опыту. По мнению писателя, преимущество Экваториальной Г винен состоит в том, что она представляет собой место соприкосновения Ибероамерики и Африки, и вводит термин latinidad africana (дословно «латиноафриканская культура») [Ibid: 63]. Однако если X. Мбомио Баченг прямо высказывается о преимуществах принадлежности к миру hispanidad, объединяющему испаноговорящие страны, то франкоязычные писатели призывают отказаться от термина «франкофония» как «геттоизирующего» их творчество.

В этом мы видим ключевое различие между позициями испаноязычных и франкофонных африканских писателей. Для последних, за редким исключением, о «гармоничном слиянии» языков и культур не может быть и речи. Французские и африканские культурные традиции и, как следствие, языки находятся в состоянии постоянной конфронтации, столкновения, противостояния. В результате художественный дискурс оказывается буквально «зоной боевых действий». Высказывания африканских писателей, пишущих на французском языке, изобилуют метафорами насилия и борьбы: сломать шею французскому синтаксису (cas- ser le сои ala syntaxe de France) [Blachere, 1993: 142], украсть язык (voler la langue) [Joubert, 2005: 186], колонизировать французский язык (icoloniser la langue franqaise) [Gauvin, 1997: 41], наделать французскому языку незаконнорожденных детей (faire quelques petits batards a la langue franqaise) [Brezault, 2010: 96]. Напротив, Д. Ндонго-Бидиого в одном из интервью, говоря о своем стремлении использовать нарративные техники, черпаемые из устной традиции этнической группы фанг, добавляет, что испанский язык идеально подходит (se presta estupenda- mente) для этой цели [Zielina Limonta, 2000: 113]. Если франкоязычным африканским писателям для того, чтобы сделать язык своим, необходимо сначала «сломать ему шею», то гвинейским романистам этого вовсе не требуется.

В рамках постмодернистской трансгрессии решает вопрос о языке мозамбикский писатель Миа Коуто. Трансгрессия для него - механизм преодоления барьера между возможным и невозможным. Литературный португальский язык (portugues padrao), ориентированный на норму метрополиии, оказывается для Коуто стереотипом, шаблоном, сдерживающим опыт реальности:

Entao era assim: estas vozes pediam Вот что произошло: голоса попро- uma outra maneira de falar e eu tive de сили у меня другого способа выраже- deixar entrar а ша па pagina escrita. ния, и мне пришлось впустить улицу Е depois tambem рог urn certo gosto на написанную страницу. И как ху- poetico de trabalhar о proprio instrumento дожнику мне хотелось создать собст- da escrita е me ocupar da linguagem венный инструмент письменной речи [Brugioni, 2010: 143-144]. и выработать поэтический язык.

В интервью Жоане Пасуш ангольский писатель Луандино Виейра подчеркнул, что сила и богатство его художественного стиля связаны со спецификой языковой ситуации в Анголе:

As pessoas tern сото lingua matema У людей есть родной язык, есть uma lingua, е сото lingua segunda, uma и второй - но другой; и тот и другой outra lingua, е ambas sao linguas de язык - средства общения, каждый из comunica^ao е sao usadas cada uma no них используется в своем контексте, seu contexto е isso faz a riqueza da lin- и это - основа богатства литератур- guagem literaria angolana [Passos, 2010: ного языка в Анголе.

196].

С точки зрения Виейры, появление и известность произведений африканских писателей в Европе и в мире, с одной строны, - следствие глобализации и действия рыночных механизмов. С другой стороны, региональные, а иногда и узко локальные проблемы и образы вызывают интерес у европейских читателей из-за своей исключительности, необычности и новизны. Ангольская литература, например, интересует читателей в Португалии поисками идентичности angolanidade и критикой политического режима в бывшей метрополии. Творчество ангольских авторов является своеобразным символом сопротивления навязываемым в колониальную эпоху стереотипам.