Так что же такое умопостигаемый мир?

«Понятие умопостигаемого мира есть, следовательно, только точка зрения, которую разум вынужден принять вне явлений, для того чтобы мыслить себя практическим-, это было бы невозможно, если бы влияния чувственности были для человека определяющими; однако это необходимо, поскольку человеку не должно быть отказано в сознании самого себя как мыслящего существа, стало быть, как разумной и деятельной благодаря разуму, т.е. свободно действующей, причины. Эта мысль приводит, конечно, к идее другого порядка и законодательства, чем те, какие присущи механизму природы, относящемуся к чувственно воспринимаемому миру, и делает необходимым понятие умопостигаемого мира (т.е. совокупности разумных существ как вещей самих по себе), однако без какого-либо притязания мыслить дальше, чем позволяет формальное условие этого мира, т.е. сообразно со всеобщностью максимы воли как закона, стало быть, с автономией воли, которая может существовать только при наличии свободы воли; напротив, все законы, направленные на объект, дают гетерономию, которую можно найти

только в законах природы и которая может относиться только к чувст-

369

венно воспринимаемому миру» .

Разум переступил бы все свои границы и в том случае, пишет Кант, «если бы отважился на объяснение того, как чистый разум может быть практическим; это было бы совершенно то же, что и объяснение того, как возможна свобода» .

Мы способны объяснить лишь то, что сводимо к известным нам законам. Свобода же есть просто идея, которая необходимо предполагается разумом у существа, осознающего в себе волю, т.е. способность определяться к действию по законам разума, независимо от природных инстинктов. Но там, где нет места объяснению, остается лишь защита против тех, кто объявляет свободу невозможной. Им следует объяснить, считает Кант, что они правы, когда рассматривают человека лишь как явление и когда необходимо доказать силу законов природы для человека. Но они неправы, когда продолжают считать человека лишь явлением, в то время как, требуется его представить и как мыслящее существо - как вещь в себе. Только такой, последний, взгляд на человека решит все проблемы и противоречия .

Субъективная невозможность объяснить свободу воли влечет за собой невозможность, отмечает Кант, растолковать и интерес²⁷², который человек проявляет к моральным законам. Но такой интерес, несомненно, существует, и основание его в нас мы называем моральным чувством, в котором следует видеть «субъективное действие, оказываемое законом на волю; объективные же основания его дает только разум» .

Чтобы хотеть того, рассуждает Кант, для чего один лишь разум приписывает долженствование существу не только разумному, но еще и чувствующему, разум должен быть способен «возбуждать чувство удовольствия или расположения к исполнению долга, стало быть, причинность разума - определять чувственность сообразно с его принципа- ми» . Но невозможно a prion растолковать, как одна лишь мысль, лишенная всего чувственного, может вызвать ощущение удовольствия или неудовольствия; «ведь это есть особый род причинности, относительно которого, как и относительно всякой причинности, мы ничего не можем определять a priori и поэтому вынуждены осведомляться о нем только у опыта» . Но опыт может нам показать лишь одно отношение причины к следствию - отношение между двумя предметами опыта. Однако в данном случае речь идет о чистом разуме, который при помощи идей, не относящихся к опыту, должен быть причиной следствия, которое находится в опыте. Поэтому объяснить, пишет Кант, «как и почему нас интересует всеобщность максимы как закона, стало быть, нравственность, нам, людям, совершенно не по силам. Мы знаем только одно, что закон не потому имеет для нас силу, что он нас интересует.., а потому он нас интересует, что имеет силу для нас как людей, ввиду того, что он вытекает из нашей воли как мыслящих существ, стало быть, из нашего подлинного Я) а то, что принадлежит лишь к явлению, необходимо

07 с

подчиняется разумом свойству вещи самой по себе» . ^{[1] [2] [3] [4] [5] [6]}

Таким образом, считает Кант, ответ на вопрос о том, как возможен категорический императив, состоит в единственном предположении - в идее свободы. Можно усмотреть и необходимость такого предположения. Этого достаточно для практического применения разума, т.е. для убежденности в силе этого императива, стало быть, и нравственного закона. «Однако как возможно само это предположение - идея свободы -

377

никогда не удастся постичь человеческому разуму» .

Если предположить свободу воли мыслящего существа, то необходимым следствием будет автономия воли как формальное условие, при котором только она и может определяться. Предположить свободу воли возможно, как показывает спекулятивная философия. Подводить ее как условие под все свои произвольные поступки необходимо каждому разумному существу, осознающему свою причинность через разум, стало быть, через волю³⁷ .

Но объяснить, как чистый разум сам по себе, без заимствованных извне мотивов, может быть практическим; как один лишь принцип общезначимости всех максим разума как законов без всякой материи (предмета) воли, в которой заранее можно было бы находить интерес, может сам по себе служить мотивом и возбуждать интерес, который назывался бы чисто моральным, - иными словами, как чистый разум может быть практическим, не может никакой человеческий разум и все усилия и старания найти такое объяснение совершенно тщетны, считает Кант.

Это то же самое, считает он, что пытаться узнать, каким образом возможна сама свобода как причинность воли. Но для такого объяснения нет никакого основания. Ведь мы знаем что-то, если можем объяснить это что-то из известных нам законов. Свобода же есть просто идея, объективная реальность которой не вытекает из законов природы. Здесь мы имеем дело с миром умопостигаемым. Но имеем об этом мире только идею, но не можем иметь знания. Эта идея обозначает лишь нечто, что останется, если исключить из оснований, определяющих волю, все, относящееся к чувственно воспринимаемому миру, и ограничить побудительные мотивы сферой чувственного. Можно очертить ее границы и показать, что она не все в себя вмещает и что есть вне ее нечто большее. Но что это всегда будет для нас неизвестным. От чистого разума, мыслящего этот мир без объектов познания, нам «не остается ничего, кроме формы, а именно мыслить практический закон общезначимости максим и сообразно с ним разум по отношению к чистому умопостигаемому миру как возможную действующую, т.е. определяющую волю, причину; мотив здесь должен совершенно отсутствовать; ведь сама эта ^{[4] [8]}

идея умопостигаемого мира должна была бы быть мотивом или тем,

к чему разум первоначально проявлял бы интерес; однако сделать это

379

понятным, и есть как раз задача, которую мы не можем разрешить» .

Здесь, говорит Кант, мы приходим к крайней границе всякого морального исследования. Установить ее важно, чтобы разум не искал высшую побудительную причину в чувственно воспринимаемом мире, но и не терялся в трансцендентных понятиях умопостигаемого мира. Но сама идея умопостигаемого мира, к которому мы принадлежим как разумные существа, полезна для разумной веры, хотя всякое знание кончается у ее границы, «дабы прекрасный идеал всеобщего царства целей самих по себе (разумных существ), к которому мы можем принадлежать в качестве членов только тогда, когда точно руководствуемся в своем поведении максимами свободы, как если бы они были законами природы, мог возбудить в нас живой интерес к моральному закону» .

Итак, осуществив намеченный им в начале своего исследования переход от обыденного нравственного сознания к философскому; от популярной моральной философии к метафизике нравственности; и от метафизики нравственности к критике чистого практического разума, Кант делает:

Заключительное замечание

«Спекулятивное применение разума к природе приводит к абсолютной необходимости некоей высшей причины мира; практическое применение разума к свободе также приводит к абсолютной необходимости, но лишь законов действования разумного существа, как такового. Существенный же принцип всякого применения нашего разума - довести познание разума до сознания необходимости этого познания (так как без этой необходимости оно не было бы познанием разума). Но точно так же существенное ограничение того же самого разума состоит в том, что он не может постичь необходимость ни того, что существует или что происходит, ни того, что должно происходить, если не положено в основу условие, при котором это существует, илы происходит, или должно происходить. Но при таком положении, поскольку вопрос об условии ставится постоянно, возможность удовлетворения разума отодвигается все дальше и дальше. Поэтому он неустанно ищет, безусловно необходимое и вынужден принять его понятным для себя; хорошо уэ/се, если он будет в состоянии придумать понятие, которое согласуется с этим предположением. Таким образом, то, что человеческий разум не может сделать понятным безусловный практический закон (каким должен быть категорический императив) в его абсолютной необходимости, - это не укор для нашей дедукции высшего ^{[9] [10]}

принципа моральности, а упрек, который следовало бы сделать человеческому разуму вообще; в самом деле, нельзя же ставить ему условия, а именно посредством какого-нибудь положенного в основу интереса, ведь в таком случае закон не был бы моральным, т.е. высшим законом свободы. Итак, мы не постигаем практической необходимости морального императива, но мы постигаем его непостижимость; больше этого уэ/се нельзя по справедливости требовать от философии, кото- рая стремится в принципах дойти до границы человеческого разума» .

³⁸¹ Там же.

• [1] См.: Там же. С. 305.
• [2] 3,2 «Интерес есть то, благодаря чему разум становится практическим, т.е.становитсяпричиной, определяющей волю. Поэтому только о разумном существе говорят , что онопроявляет к чему-то интерес; существа, лишенные разума, имеют только чувственныепобуждения. Непосредственный интерес в поступке разум находит только тогда, когдаобщезначимость максимы этого поступка служит достаточным определяющимоснованием воли. Только такой интерес может быть назван чистым...» (Там же. С. 306).
• [3] Там же. С. 306.
• [4] Там же.
• [5] Там же. С. 306-307.
• [6] Там же. С. 307.
• [7] Там же.
• [8] См.: Там же. С. 308.
• [9] 3,9 Там же. С. 309.
• [10] Там же.