Российский этнообразующий ландшафт - лес и степь
Говоря о русских просторах, мы всегда имеем в виду не абстрактный простор вообще, а совершенно конкретные природные зоны. Если не брать в расчет территории тундры и пустыни, освоение которых и в наши дни весьма затруднительно, то самыми характерными для Евразии (точнее, для всего востока Европы и севера Азии, где расположена Россия), являются Великий
Лес, раскинувшийся через весь материк от Атлантики до Тихого океана, и Великая Степь, протянувшаяся от Среднедунайской венгерской пушты расширяющимся клином на восток до Желтого моря. Между Лесом и Степью находится лесостепь. Противостояние, а затем и единство леса и степи, представляют собой в многотысячелетней истории русского народа уникальное явление.
Судя по данным археологии, топонимики, лингвистики и других наук, славяне с момента своего выделения в самостоятельную группу народов из семьи индоевропейских народов, традиционно были земледельцами лесной и лесостепной зоны Средней и Восточной Европы. На протяжении тысячелетий, начиная, вероятно, с Х-го века до нашей эры, с появления земледельческой чернолесской культуры (по урочищу Черный Лес на среднем Днепре), где археологами были впервые раскопаны поселения древних земледельцев - праславян, жизнь наших предков была связана с лесом. Из древесины строили дома, дровами их отапливали. Лес давал лыко для лаптей, лучину для освещения, деготь для колес. Наши предки умело использовали лесные охотничьи угодья, обеспечивая себя мясом и пушниной. Наконец, одним из важнейших занятий древних славян было бортничество - лесное пчеловодство.
В случае опасности наши предки могли укрыться в лесу от нашествия неприятеля. По словам В. О. Ключевского, «Лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и замки». Впрочем, лес был не только убежищем, но и укреплением для русских. Все крупные вражеские военные вторжения от забытых ныне кочевых племен до гитлеровцев неизменно встречали народную партизанскую войну, когда русский лес становился для врага, видевшего смерть за каждым деревом, символом непокоренной страны.
1
Ключевский В.О. Природа и ее влияние на русский xapaKrep.//http://statehistory.ru/books/Vasiliy-Klyuchevskiy_Kurs-russkoy-istorii/4
А вот лежащая на юге и юго-востоке от древнеславянских земель степь вызывала долгое время совсем другие чувства. Лес был для славян и кровом, и домом, и столом, и защитой. Со стороны же степи на славян волна за волной обрушивались нашествия кочевников.
Характерно, что самые первые письменные упоминания о ранних славянах, сделанные еще античными авторами, всегда вместе со славянами называли и различные племена степных кочевников. Поскольку античные авторы были хорошо знакомы со степями Причерноморья, но мало интересовались расположенными севернее степей лесами и их обитателями, то удивляться этому не приходится. Судя по всему, первым упомянул о славянах на территории нашей страны еще «отец истории» Геродот, когда писал о скифах-пахарях. Собственно говоря, скифы были кочевым народом иранского происхождения, но древние греки называли скифами всех обитателей земель за пределами своих колоний на берегу Понта Эвксинского. (Точно также для русских вплоть до петровской эпохи все западноевропейцы были «немцами», а мусульманские народы «татарами»). Сам Геродот специально оговаривал, что настоящие скифы являются кочевниками, не имеющими ни пашен, ни городов, а жители лесостепной и лесной полосы, «скифы-пахари», или «борисфениты» (по греческому названию Днепра), отличаются от них. Кстати, скифский антропологический тип и поныне остается типом современных русских. Антропологические исследования показали, что в формировании современного русского типа главное значение имела именно скифская компонента. Как утверждает академик В.П. Алексеев, «несомненно, что большая часть населения, проживавшая в южнорусских степях, в середине I тыс. до н.э., является физическими предками восточнославянских племен эпохи Средневековья». А «скифский» антропологический тип, в свою очередь, обнаруживает
1
Алексеев С. В., Инков А. А. Скифы. Исчезнувшие владыки степей. М, 2010. http://www.razl ib.ru/istorija/tainyjazycheskoi_rusi/p4.php преемственность по крайней мере со времен бронзового века (3-2 тыс до н.э.).
Взаимоотношения земледельческого и кочевого мира всегда носят характер, используя философское выражение, единства и борьбы противоположностей. И земледельцы, и кочевые скотоводы заинтересованы во взаимной торговле. Но при этом земледельцев манят плодородные степи, а кочевники не прочь пограбить пахарей, а еще лучше, обложить их данью. При этом надо учитывать, что при всей простой и примитивной кочевой культуре, привыкшие к коню и оружию степняки, у которых каждый мужчина не только потенциально, но и реально был воином, могли выставлять на войну огромные орды, хотя почти всегда кочевые народы численно уступают оседлым народам. А ведь основное правило военного искусства - быть сильнее противника в нужный момент в нужном месте. Орда кочевников, выбирая момент нападения, всегда могла обеспечить себе численный перевес против армий застигнутых врасплох земледельческих народов. Именно этим и объясняются многократные завоевания древних и высококультурных многонаселенных стран Китая, Ирана, Средней Азии, в общем-то немногочисленными отсталыми кочевниками. В случае неудачи кочевники могли отойти в свои степи и там зализать раны и подготовиться к новым вторжениям. При этом земледельческие государства, даже нанеся ряд военных поражений степнякам, не могли, в сущности, завоевать степь, не заселив ее. В силу этого земледельческие народы стремились лишь пассивно обороняться от кочевников, сооружая порой грандиозные линии укреплений типа Великой Китайской стены.
Для многих поколений наших предков жизнь проходила в вечной военной угрозе со стороны степи. Свидетельством являются вызывающие и в наши дни восхищение оборонительные сооружения древних славян. Так, в бассейне реки Десны местные жители строили свои поселения на труднодоступных мысах высоких берегов и укрепляли их рвами и валами, по верху которых возводили деревянные крепости. Высота некоторых валов, относящихся к VII-VI вв. до н. э., доходит до 5 метров, хотя в древности они были, значительно выше.
Судя по данным археологии, праславяне сооружали мощные крепости еще против киммерийцев, то есть доскифского населения причерноморских степей. Со скифами-кочевниками, по слова академика Б. А. Рыбакова, у праславян «сложились отношения некоего равновесия, исключавшие порабощение земледельцев; отношения могли быть вассальными, федеративными или просто союзническими - это пока не 22 просматривается».
В целом, однако, ни киммерийцы, ни скифы - кочевники поступательного развития праславян не остановили. Праславяне между X и III вв до нашей эры, не только распахали среднее Поднепровье, но и стали продвигаться на север, вглубь лесов. Праславянское общество киммерийской и скифской эпохи стояло на высокой ступени развития. Праславяне знали железо (только на одном Субботовском городище, относящимся к VIII в до н. э. было найдено свыше 200 различных литейных форм), обработку металлов, оседлое скотоводство и ремесленное производство, помимо пашенного 23 земледелия.'
В III веке до нашей эры хозяевами южнорусских степей становятся сарматы, вытеснившие скифов, а затем обрушившиеся на земли праславян. Сарматское нашествие нанесло ощутимый удар по культуре и благосостоянию наших предков. Происходит определенный регресс хозяйства и быта ранних славян, культура которых упрощается и беднеет. Правда, эпоха сарматских вторжений приводит к усилению миграций праславян все дальше вглубь лесов, причем более высокоразвитые славяне со среднего течения Днепра и северной части нынешней Украины оказывают
- 22 Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М, 1988, С. 17
- 23 История СССР., т. 1., М, 1966, с. 303
весьма цивилизующее воздействие на более первобытные праславянские
лесные племена.
Мы не знаем всех обстоятельств сарматского вторжения, всех перипетий борьбы, сражений и дипломатии, имен героев этой борьбы. Известно лишь, что уже в начале нашей эры славяне, которых древнеримские писатели называли венедами, вновь переживают хозяйственный и культурный подъем, и сами начинают теснить сарматов. Показательно, что ираноязычные сарматы начинают испытывать сильное воздействие культуры славян, о чем говорит, в частности, распространение среди сарматов в Крыму (как можно судить по надписям в Пантикапее) типично славянских личных имен «Ант» или «Хорват». Славяне-венеды вели масштабную торговлю с Римской империей, о чем свидетельствуют многочисленные клады серебряных полновесных римских монет. Известны, например, клады со многими сотнями римских денариев, общим весом доходивших до 20 кг. Торговля с Римом приняла особенный размах после того, как император Траян (98-117 гг) завоевал на Дунае царство даков и вплотную приблизил границы империи к землям восточных славян. Время III—V вв, то есть от правления Траяна до начала вторжений готов и гуннов, совпавшее с окончательным ослаблением сарматов, остались в памяти автора «Слова о полку Игореви» как «век Троянов», эпоха мира и процветания, своего рода «золотой век» славянской древности.
Относительное спокойствие на степной границе славянского мира не притупило бдительности наших пращуров. Напротив, хозяйственный подъем позволил приступить со II века к строительству целой системы грандиозных фортификационных сооружений, известных под названием Змиевых валов. (Первые линии валов, впрочем, были построены еще во П до нашей эры) О своевременности этой меры свидетельствовали следующие столетия. Кратковременное процветание «Трояновых веков» сменилось новой перманентной борьбой с кочевниками Степи.
Сначала на славян обрушились пришедшие с севера германцы - готы, создавшие в Причерноморье племенной союз из остатков кочевых скифов и сарматов под своим предводительством с включением в него ряда славянских племен. Но германские пришельцы не имели опыта многовековой борьбы со степняками. Это проявилось в 375 году, когда готы столкнулись с вышедшими из глубин Азии гуннами. Если готы были буквально выброшены с берегов Черного моря и двинулись, спасаясь бегством, на запад, дойдя до Испании, по дороге разгромив Рим, то славяне насмерть стали на защиту своей земли. По словам исследователя Змиевых валов А. М. Членова, «гунны, разгромившие и покорившие десятки царств, заставлявшие трепетать Константинополь, Рим, Лютецию (будущий Париж), сюда, в земли приднепровских славян, не прошли. Ни в конце IV-ro века, ни в V-ом. Не прошли потому, что им заблаговременно преградили дорогу вот эти самые валы». Хотя нашествия гуннов оставило пепелища на месте сотен славянских поселений, многие из которых никогда не возродились, но покорить славян гуннам оказалось не под силу.
Вслед за гуннами на русскую землю налетели из степи все новые племена и народы - авары, болгары, хазары. Иногда степнякам удавалось обложить данью некоторые славянские племена, всячески унижая при этом своих данников, о чем сохранились донесенные до нас «Повестью временных лет» предания о надменных обрах (аварах), запрягавших в возы вместо лошадей славянских женщин. Впрочем, обры-авары наглядно доказали своим опытом судьбу всех, кто пытался стать господином на русской земле, оставив о себе в памяти пословицу «Погибоша аки обре».
Свидетелями этой грандиозной борьбы со степью являются новые и все более мощные линии Змиевых валов, строительство которых продолжалось по VII век. Остатки этих валов до сих пор существуют, хотя ветровая эрозия сделала свое дело, и высота многих валов почти сравнялась с землей.
1
Амельченко В. В. Дружины Древней Руси. М, Воениздат, 1992, с. 18
Подлинный масштаб Змиевых валов только в наше время стал известен ученым. Но даже те валы, что сохранились, поражают воображение. Извиваясь соответственно рельефу местности, словно огромный змей прополз, линии валов прикрывали важнейшие центры славян.
Общая протяженность валов около тысячи километров. Цепь валов растянулась по линии Житомир - Киев - Днепропетровск - Полтава -Миргород - Прилуки. Она представляла собой шесть параллельных валов. В некоторых местах их поперечник достигал 20 м, а высота - 12 м. Для прочности в валы закладывали обожженные особым способом от гнили специальные деревянные конструкции. Перед валами вырывали глубокие рвы. На самих валах располагались дозорные вышки, частокол стены, башни, позади валов находились городища, укрепления, военные лагеря. Змиевы валы были практически неприступны для конных масс противника, который мог прорвать эти укрепления лишь ценой огромных потерь. На наиболее опасных местах строились сразу ряд параллельных валов. Так, в течение 130 лет (150—20 гг. до н. э.) в междуречье Ирпеня — Тетерева существовал только отрезок вала, остатки которого поныне сохранились в селе Раковичи. В 20 г. до н. э. возводится внутренний вал между Мотыжном и Наливайковкой. Спустя 300 лет, в 280 г. н. э. на 50-километровом отрезке междуречья Ирпеня — Тетерева начинается строительство внешнего вала, которое продолжалось 170 лет (до 450 г.). Подобных «укрепрайонов» было несколько. Интересно, что по одному из Змиевых валов (Вито - Бобрицкая линия) в 1941 году проходил передний край обороны, причем древние валы оказались очень эффективными противотанковыми сооружениями.
Создать такую систему укрепленных линий мог лишь высокоразвитый и хорошо организованный народ. Напомним, что при строительстве этих валов должны быть задействованы одновременно многие тысячи людей, требовались специальные инженерные знания и навыки, строгий учет особенностей рельефа местности, ее гидрографии, грунта, и пр. В истории мировой фортификации ближайшим аналогом Змиевых валов могут быть Великая Китайская Стена и римский «лимес». Но было и фундаментальное отличие славянской фортификации. Если китайцы и древние римляне сооружали укрепления для пассивной обороны, то славяно-русский способ ведения степной войны позволял не только обороняться, но и наступать, укрепляясь в степях, оттесняя врагов и заселяя новоприобретенные земли под защитой оборонительных линий. Впрочем, об этом речь впереди, а пока лишь обратим внимание на то, что принцип активной и подвижной обороны против нашествий со стороны степи не менялся века и тысячелетия. В этом смысле Змиевы валы, оборонительные полосы времен князя Владимира Красно Солнышко, «засечные черты» XVI-XVII веков, и азовские, оренбургские, амурские и прочие «линии» Российской империи - все это варианты традиционной защиты степных рубежей России.
Люди, стоящие на страже этих рубежей, отличались особыми чертами характера и быта. Впоследствии эти защитники степного пограничья получили имя казаков.
Но вернемся ко временам непрерывных вторжений степняков на протяжении пяти веков - от нашествия гуннов до возникновения Киевской Руси. Хотя кочевникам не удалось покорить славян, но все же постоянные битвы, разорения, угоны людей в рабство, не могли не отразиться на развитии восточно-славянских земель. Многие славяне в бурное пятисотлетие докиевского периода продолжали продвигаться все дальше вглубь лесов, достигая уже зоны тайги[1]. Небольшие угро-финские и балтские племена лесных охотников и рыболовов растворились в массе более многочисленных и развитых славян. Жизнь на лесных суглинках и подзолах была несравненно беднее, чем на южных черноземах, а сил на расчистку и
распашку требовалось гораздо больше, но в лесу было, по крайней мере, спокойнее. Продвижение славян на север и северо-восток Восточно - Европейской равнины, вглубь лесов, стало возможным благодаря главным транспортным артериям Руси - рекам. Во все века и тысячелетия нашей истории невозможно было представить себе жизнь русского человека без рек. Не случайно о каждой крупной реке сложены народные песни. Реки (вместе с озерами) кормили русского человека своими рыбными богатствами. Учитывая слабое развитие на Руси мясного скотоводства и обилие постных дней в церковном календаре, рыба была ощутимым подспорьем в питании. Нередко первопоселенцы из славян проникали вглубь новых территорий именно в поисках мест богатых рыбой. Это было и много веков спустя, при едином централизованном государстве на Руси. Так, еще до взятия московскими ратями Казани и Астрахани, более 10 тысяч рыболовов из центральной России каждым летом рыбачили на средней Волге, в районе Самарской Луки, и по осени с богатым уловом возвращались домой, став, таким образом, передовым отрядом переселенцев.[2] Но в гораздо большей степени реки сыграли роль как пути сообщения. Славяне именно по рекам и расселялись по всем направлениям. Интересно, что самый древний дошедший до нас образец лодки найден на Дону, и имеет 9 тысяч лет! Эта лодка является обычной долбленкой, на которых сражались еще дружинники Святослава и запорожские казаки, и подобные которой делали еще в начале XX века! До появления железных дорог основная масса людей и грузов двигалась именно по рекам. Неудивительно, что именно по берегам рек стоит большинство городов и сел России. Летом вверх и вниз по течению шли самые разнообразные суда. Существовали многочисленные виды, как бы сейчас сказали, речного транспорта, отличающиеся друг от друга
устройством, размерами, грузоподъемностью, способами изготовления и использования. До чего поэтичны названия типов речных и озерных кораблей допароходной эпохи - челны, колоды, каюки, ушкуи, струги, комяги, дощаники, завозни, ладьи, бусы, насады, коломейки, межеумки, расшивы, беляны, мокшаны, паузки! Существовали многие сотни других названий для разных типов судов. Были суда военные, пассажирские, грузовые, причем для каждого груза свой тип судна. Были корабли морские и речные, килевые и плоскодонные, сплавные и способные плыть против течения, гребные и парусные. На крупных реках было по множеству местных типов судов. Например, в XIX веке только на Каме было 16 разновидностей только грузовых судов. Зимой же по рекам устанавливался санный путь, по количеству перевозимых людей и грузов не уступавший летней корабельной навигации. Получалось, что и гужевой транспорт в зимний сезон использовал преимущественно речные пути. Вплоть до появления железных дорог реки были главным, а в ряде регионов, например, на Севере, и единственным путем сообщения. Интересно, что и самые первые железнодорожные пути рассматривались вначале как дополнение к речной сети. Например, среди самых первых железнодорожных линий была линия Царицын-Калач, соединившая Волгу с Доном, и Пермь-Тюмень, связавшая бассейн Волги и Оби. Возникновение Русского государства напрямую связано с водными путями. Напомним, что великий торговый путь «из варяг в греки» стал именно тем стержнем, вокруг которого и начали собираться восточнославянские племенные княжества в единую «Землю Русскую». Поскольку именно потомки варяжского кондотьера Рюрика овладели этим путем, то поэтому Рюриковичи и стали правящей династией на Руси. Не будь Рюрика, основателем династии мог стать другой правитель, сумевший взять под свой контроль всю главную торговую артерию Восточно-Европейской равнины от Волхова до Днепра. Точно так же есть прямая связь между упадком южнорусских княжеств в XII веке с падением роли пути «из варяг в греки» после того, как половцы перерезали его южнее днепровских порогов. И напротив, подъем в эти же времена Владимиро-Суздальской Руси, прежде самой отсталой из всех восточнославянских земель, напрямую связан с открытием после походов Святослава торговых путей по Волге. Наконец, среди причин, которые привели к собиранию русских земель именно вокруг Москвы, была и та, что Подмосковье находится в центре расходящихся во все стороны речных путей. Итак, двигаясь по рекам, славяне заселили и освоили лесную зону. В дальнейшем, после того, как русские отвоевали и распахали степь, именно реки связали в единое целое природные зоны и ландшафты России. Но отвоевание степи русскими началось лишь с середины XVI века, а до этого должно было пройти много времени и пролиться много крови в продолжение многовекового противостояния леса и степи. После возникновения в IX веке Киевской Руси борьба с кочевниками продолжается с переменным успехом. Правда, об этой борьбе мы можем судить также и по письменным источникам, а также по богатейшему русскому былинному эпосу о богатырях, в котором в опоэтизированной форме отражены многие реальные исторические события и настоящие действующие лица. Из степи выходили все новые племена - печенеги, берендеи, торки, половцы. Разгром одних кочевых орд приводил только к появлению новых. В 966 князь Святослав разгромил Хазарский каганат, но в степях стали новые хищники - печенеги. В 1036 году Ярослав Мудрый наголову разбивает печенегов, но тишина на степных рубежах длилась недолго, поскольку печенегов сменили половцы. А потом еще пришли монголо-татар. Можно было понять отчаяние русича, которому порой могло показаться, что все эти кочевые народы напоминают дракона, у которого отрубишь голову, а вырастает новая. Кстати, не является ли Змей Горыныч в древних былинах аллегорией на кочевые племена, ведь многие тюркские народы почитают (видимо, еще со времен обитания вблизи Китая на своей монгольской прародине) многоголового дракона, числу голов которого соответствует число родов или кланов, входящих в племенной союз? Степь оказала, разумеется, огромное влияние на жизнь наших предков. Среди положительных сторон этого влияния можно выделить лишь то, что потребности обороны от кочевников способствовали политическому сплочению племен Руси и развитию ряда ремесел, связанных с военным делом, а также все большему продвижению славян вглубь лесов. Но в целом все крупные нашествия приводили лишь к неисчислимым бедствиям, надолго отбрасывая назад развитие русских земель. После нашествий сарматов в III веке до н.э., гуннов в IV веке, авар в VI веке, хазар в VIII - IX веках, в славянских землях происходило значительное уменьшение численности населения, с лица земли исчезают сотни поселений, приходят в упадок ремесла, ухудшается обработка земли, становится более скудным питание и беднее быт. Много раз нашим предкам приходилось на пепелище начинать все сначала, вновь поднимать целину, снова восстанавливать нормальную хозяйственную жизнь. Не надо думать, что в перерывах между большими вторжениями наши предки наслаждались тишиной и покоем. Не столь грандиозные, но частые битвы сотрясали степную границу Руси, не прерываясь ни на год. Случайно ли самое выдающееся из дошедших до нас литературных произведений Киевской Руси - «Слово о полку Игореве», описывает частный случай, бой местного значения, незначительный эпизод в бесконечной русско-половецкой войне. Автор «Слова» остановился не на громких победах над степняками Святослава, Ярослава Мудрого или Владимира Мономаха, а на частной неудаче небольшого удельного князя. Безымянный автор «Слова» положил начало той особенности русской литературы, которая всегда обращала внимание на «маленьких людей», и на отражение в их судьбах событий, которые «не интересны» своей обыденностью и прозаичностью, но которые меняют всю жизнь этих «маленьких людей». Весьма показательно, что все объединения Руси Олегом в IX веке и московскими князьями в XIV-XV веках, начинались с севера, хотя по своему хозяйственному и культурному уровню лесостепной юг значительно превосходил своих северных объединителей. Похоже, вся энергия южных руссов уходила на удержание рубежей на степной границе. Уже в древности сложились некоторые хозяйственные, культурные и даже психологические отличия жителей степного юга и лесного центра и севера России, отчасти сохраняющиеся и поныне. Как писал известный исследователь исторического быта русского народа И.Е. Забелин: «Южный земледелец должен быть жить всегда наготове для встречи врага, для защиты своего пахотного поля и своей родной земли. Важнейшее зло для оседлой жизни заключалось в том, что никак нельзя было прочертить сколько-нибудь точную и безопасную границу от соседей-степняков. Эта граница ежеминутно перекатывалась с места на место, как та степная растительность, которую так и называют перекати-полем...Поле, как и море - везде дорога, и невозможно положить на нем границы, особенно таких, которые, так сказать, защищали сами себя. Жизнь в чистом поле, подвергаясь всегдашней опасности, была похожа на азартную игру... Лес по своей природе не допускал деятельности слишком отважной или вспыльчивой. Он требовал ежеминутного размышления и точного взвешивания всех встретившихся обстоятельств. В лесу главнее всего требовалась широкая осмотрительность. От этого у лесного человека развивался совсем другой характер жизни и поведения, во многом противоречащий характеру коренного полянина. Правилом лесной жизни было: десять раз примерь и один раз отрежь. Правило полевой жизни заключалось в словах: либо пан, либо пропал. Полевая жизнь требовала простора действий, она прямо вызывала на удаль, на удачу, прямо бросала человека во все роды деятельности, развивая в нем беззаветную отвагу и прыткость жизни. Но за это самое она же делала из него игралище разных случайностей. Лесная жизнь воспитывала осторожного промышленника, политического хозяина, полевая жизнь создавала удалого воина и богатыря». У многих этносов существуют весьма серьезные отличия в темпераменте, повседневном быте и культурных предпочтениях, между северянами и южанами. И во Франции, и в Германии, и в Италии, и в Китае северяне считаются хладнокровными, трудолюбивыми, упорными, основательными и малоразговорчивыми людьми, а южане имеют репутацию жизнелюбов со взрывным темпераментом, храбрых, но не стойких, индивидуалистов, не поддающихся дисциплине и не способных на сосредоточенность. Заметим, что во всех перечисленных странах политическое объединение и в целом доминирование во власти всегда имели северяне. Интересно также, что во всех этих странах на юге существуют множество диалектов (сказывается индивидуализм южан, у которых каждая деревня говорит на своем говоре), также разнообразная кухня и народная культура южных областей, в отличие от более строго организованного севера. В России различия в характере малороссов («украинцев») и великороссов, казаков и поморов, одесситов и петербуржцев, полностью укладываются в различия между степным югом и лесным севером. Таким образом, русский этнообразующий ландшафт создал этнос не только как социальную организацию, хозяйственный уклад, но и как общность с особым психологическим складом, имеющую свои особенности в различных регионах исторической России. 1 Башилов Б. Русская мощь. М, 2008, с. 123
