ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ В СОВРЕМЕННОМ ПОЛИТИЧЕСКОМ ПРОСТРАНСТВЕ

ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ПОНИМАНИЯ И ИССЛЕДОВАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВЛАСТИ: ТРАДИЦИИ И НОВАЦИИ

Существует множество подходов к осмыслению понятия власти, комплексность и многомерность данной дефиниции порождает целую палитру мнений и точек зрений, что приводит к неизбежности споров относительно содержания и использования этого термина. Так, например, П. Моррис, стремясь выявить общую концептуальнополитическую базу для термина «власть», предпринял в своей работе «Власть: философский анализ» скрупулезное исследование различных понятийных конструкций этого слова и показал, что как в реальной, так и в теоретической (научной) практике этот термин используется не только по-разному, но и зачастую вообще для обозначения различных феноменов . Особенно, с его точки зрения, такое разногласие характерно для политической сферы. Сразу хотелось бы отметить, что если природа власти вообще выявляется в широком концептуальном пространстве, то по отношению к термину «государственная власть» такое разнообразие встретить довольно трудно.

И дело не только в том, что формулирование понятия «государственная власть» с методологической точки зрения является следствием принятия какой-либо теории власти, но еще и в том, что большинство концепций власти, перенесенных в политическую плоскость, во- первых, либо становятся «слабыми» в объяснении политического взаимодействия субъектов, генезиса и трансформации политической жизни общества, либо вообще отмежевываются от государственной и правовой составляющих властных отношений; во-вторых, сталкиваются с идеологическими и аксиологическими установками конкретного социума, оказываются не в силах им противостоять, в силу чего остаются абстрактными, умозрительными конструкциями. Тем не менее в политической практике вопрос о сущности государственной власти в гораздо более актуален и значим, нежели рассуждения о власти «как таковой». «Для современного человека вообще, — замечает С.А. Кот- ляревский, — проблема власти в ее отношениях к личной и общественной свободе представляется, прежде всего, в форме проблемы именно государственной власти»^{[1] [2]}.

Теоретическое осмысление самого феномена власти, равно как и его концептуализация, сталкивается, по утверждению У.Коннолли, с проблемой непреодолимого «концептуального релятивизма» . В силу этого хотелось бы остановиться еще на одном методологическом затруднении, связанном с тем, что ни одна рационально и логически выстроенная концепция власти не в состоянии стать универсальной, инвариантной и получить общее признание, или, другими словами, власть (с точки зрения У. Коннолли) становится «сущностно оспариваемым» понятием".

Более того, по мнению С. Дьюкса, попытка построения какой-либо универсальной, общепринятой теории власти на самом деле есть большая эпистемологическая ошибка: исследователей, как правило, интересуют различные аспекты данного явления, а общее понятие власти просто не может быть применено ко всем ситуациям, к различным сферам жизни общества и тем более к разным историческим эпохам: «Мы говорим и пишем о власти в бесчисленном количестве ситуаций, и мы обычно очень хорошо знаем (или думаем, что знаем), что имеем в виду. В повседневной жизни и в научных работах мы обсуждаем местопребывание власти и ее пределы, обсуждаем, у кого больше власти, как власти достичь, как ее обрести, ей сопротивляться, ее сохранить или укротить, как ее распределить или распространить, уравновесить или максимизировать, как сделать ее более эффективной и как ограничить ее следствия или избежать их. Об этом идут бесконечные споры, и конца им не видно, нет даже согласия относительно того, имеют ли смысл все эти разногласия»

В свете вышесказанного мы имеем, как это ни странно, весьма существенный разрыв, а порой и противоречие между концептуальным полем понятия «власть» и теориями государственной власти. Так, феномен власти рассматривается почти во всех науках, так или иначе связанных с обществом, а государственная власть в ее политикоправовом измерении фундаментально исследуется, как правило, в рамках правового познания. Другими словами, феномен государственной власти анализируется, главным образом, в системе теории государства и права. В политологической системе знания в основном исследуются сущностные основы, системные признаки и проч., прежде всего, власти политической. И достаточно редко, особенно в российской политической науке, происходит комплексное рассмотрение государственной власти. В подавляющем большинстве исследований государственная власть рассматривается в качестве одного из видов политической власти, без должного рассмотрения сущности самого этого феномена. ^{[3] [4] [5]}

В связи с этим, несомненно, прав Д.А. Керимов, что «изучением проблем государства занята единственная отрасль знания — юридическая наука, даже не юридическая наука в целом, а лишь общая теория государства и права» . Причем «общая теория государства и права не смогла в достаточной степени развиться в рамках юридической науки, поскольку, хотели мы того или нет, государственная деятельность анализируется формально, только в институциональном плане, в рамках, закрепленных законодательством, т.е. в значительной мере через “юридические очки”» , — дополняет эту мысль Л.С. Явич.

Причем следует отметить, что раньше государственная власть исследовалась в рамках комплексной научной отрасли знания — государствоведения , которое анализировало данный феномен в различных аспектах его функционирования: политическом, формальнонормативном, социокультурном и проч. Говоря обобщенно именно в рамках государствоведения развивалось русская политологическая школа. Например, история государствоведения, излагалась в массивных курсах под названием «История политических учений», а многие трактаты, посвященные анализу государственной власти, политическому процессу, социально-политической трансформации общества выходили именно из под пера государствоведов. За что многие юристы, например, Ф.Ф. Кокошин, выступали с резкой критикой таковых государствоведческих исследований, которые отходят от формальнонормативного анализа государственной власти, правовых форм, режимов и способов ее осуществления.

Например, известный дореволюционный ученый В.М. Гессен обосновывал, что общее учение о государстве должно включать как минимум три раздела, где собственно институциональнонормативному анализу государственной власти посвящен только один! раздел, другие именно политологическому анализу этого феномена^{[6] [7] [8] [9]}.

Во-первых, раздел (отдел) государствоведения, включающий исторические закономерности развития государства и государственной власти, на основании которых формулируются различные типы и формы функционирования государства; те или иные режимы государственной власти; выделяются различные общинные теории государства и т.д. Другими словами, этот отдел посвящен политической энциклопедии государства (А11§етете 81аа181еЬге),

Во-вторых, это раздел формально-нормативный, отражающий как общегосударственную правовую теорию, так и действующее в рамках той или иной страны общегосударственное законодательство.

В-третьих, это политическая практика осуществления государственной власти, определения основных приоритетов развития государства, прикладные аспекты властного взаимодействия и иных характеристик политического процесса, т.е. это раздел, посвященный политике (РоНйка).

Эти три раздела — «общее государственное право», «политическая энциклопедия государства», «политика» — позволяют анализировать государственную власть, равно как и государственные феномены, процессы в целом, комплексно с учетом теоретико-методологических, институционально-политических и властно практических (социальнокультурных, психологических и проч.) аспектов ее функционирования.

Сегодня такое системное рассмотрение государственной власти практически не осуществляется. Весь корпус гуманитарных наук исследует этот феномен либо со структурно-функциональных позиций, либо с формально-нормативной точки зрения (о чем говорилось выше), а иные аспекты ее функционирования практически не учитываются. Вообще, если современная теория государства не обновлялась практически с конца XIX века и те классические государствоведче- ские знания, которые были систематизированы к середине XX века советской политико-правовой науке, переписываются из учебника в учебник, то политической отрасли знания, наоборот, свойственна высокая акцентуация на этой проблематике.

Однако наработки русской государствоведческой школы, современные политологические наработки в области исследования политической власти и теория государства не обобщаются и комплексно не переосмысляются с целью адекватного познания феномена государственной власти и его развития в современном политическом процессе. В целом следует признать отсутствие междисциплинарного диалога в рамках исследования государственной власти, ее институциональнонормативных, структурно-функциональных, формальных и неформальных форм организации и функционирования.

Одна из попыток синтеза русской государствоведческой школы, формально-юридического и политологического знания была предпринята В.Ф. Халиповым, который предлагал и до сих пор настаивает на формировании отдельной отрасли знания — кратологии (с др. греч. — наука о власти), которая «символизирует появление давно назревшей и вместе с тем фактически новой, фундаментальной, единой, целостной науки, нового ведущего научного направления, их окончательное оформление. В их фокусе собственно сам феномен власти и прежде всего власть государственная» . Однако, несмотря на пафосность проекта и его пока теоретическую невостребованность (с учетом, что таковая комплексная отрасль знаний пока не устоялась), В.Ф. Халипов вполне четко уловил востребованность и необходимость рассмотрения государственной власти как комплексного феномена.

Сегодня можно констатировать значительный «дефицит анализа и понимания природы, наиболее общих параметров (изменений) государственности»^{[10] [11]}, — пишет современный государствовед Л.С. Мамут. Бесспорно и то, что «чистое» юридическое осмысление государственной жизни общества далеко не всегда способно давать ощутимые (как в теоретическом, так и в практическом плане) результаты, ибо различные ипостаси социальности никогда не существуют изолированно, но взаимодополняют и развивают друг друга»^{[12] [13]}.

В рамках настоящего исследования обосновывается необходимость именно комплексного социально-политического исследования данного феномена. Такой взгляд на проблему указывает на то, что при рассмотрении государственной власти в конкретном обществе исследователь всегда сталкивается с преемственно воспроизводящейся системой представлений о государственном властвовании, т.е. с социокультурным механизмом производства и воспроизводства образа власти. Роль этих социокультурных факторов, по справедливому замечанию А.И. Соловьева, «зачастую оказывается значительно выше, чем воздействие на политический процесс институциональных структур или конституционных и законодательных правовых норм» . Можно вообще сказать, что употребление понятий «власть», «политическая власть», «государственная власть» всегда несет большой объем ценностной и духовно-нравственной нагрузки. Сегодня на это обстоятельство указывают многие как зарубежные (П. Бердьё, Э. Гиденс, У. Коннолли, С. Льюке, Ч. Тейлор, М. Фуко и др.), так отечественные (А.М. Величко, В.Ю. Верещагин, А.Ю. Мордовцев, А.И. Овчинников,

Ю.С. Пивоваров, Д.Е. Фурман и др.) исследователи государственной власти.

Верно, в этом плане отмечает Н.А. Раманович, что публичная власть, шире — национальное политическое пространство (как социокультурный феномен) является весьма устойчивым явлением. Более того, различные виды публичной власти и формы государственного властвования «сохраняются в той или иной культуре веками. В случаях смены правительства мирным путем или даже государственных переворотов воссоздаются прежние властные структуры по своей сущности, хотя внешне они могут выглядеть совсем иначе... Формы и структуры власти органичны для определенной культуры, поскольку отражают те или иные аспекты политического мировоззрения населения, формируются в обществе не случайно, а в соответствии с существующими культурными основаниями» .

Сегодня в рамках политологических исследований заметен явный «теоретико-методологический порыв» в познании государственноправовых феноменов, ориентированный на использование комплексных (междисциплинарных) подходов к изучению феномена «государственная власть». В рамках политологии существенно развились знания об институционально-правовой конфигурации государственной власти, соответствующих ее типах (классических, смешанных, межтиповых, переходных и т.п.); о современных формах, методах, режимах, официальных, неофициальных, теневых, латентных практиках ее реализации; об антропологических и цивилизационно-культурных характеристиках ее развития и т.д.

Тем не менее, именно подобные проблемные ситуации в современной гуманитарной науке дают повод для новых теоретикометодологических дискуссий. Некоторые авторы утверждают, что как таковой государственной власти в ее современном понимании вообще не существует, ибо государство в лице его органов прикрывает за этим абстрактным концептом институциональную структуру господства, «механизм» конструирования и навязывания определенного стиля (государственного) мышления . Поэтому, по их мнению, следует ^[14]

как можно быстрее отказаться от этого термина-маски, который за правовой терминологией скрывает свое подлинное лицо — волю к господству, заменив его чем-то более «полезным», хотя и непонятно, чем конкретно. Например, Ж. Бодрийяр пишет, что «в сущности, власти не существует: нет и быть не может односторонности силового отношения, на котором держалась бы «структура» власти, «реальность» власти и ее вечного движения. Все это мечты власти в том виде, в каком они навязаны нам разумом» . Однако ясно одно: при «попытке совсем отказаться от понятия государственной власти... или дать этому понятию совершенно производное значение, мы и чувствуем, что перед нами удачная или неудачная, но, во всяком случае, чрезвычайно искусственная стилизация» , замечает дореволюционный государствовед С.А. Котляревский.

В этом плане, несомненно, то, что слишком узкое понимание политических основ общественного бытия как некоего институционально-правового кодирования реальности привело к распространению и укоренению взгляда на власть как на правовой инструмент регулирования общества, где юридическое есть смысл и основа существования государственной власти. Здесь заметим, что во многих политологических исследованиях система государственной власти воспринимается как прежде всего институционально-нормативный феномен, который должен анализироваться правовой наукой, что не совсем справедливо. Так, история политической мысли и ее практической реализации учит нас, что ни власть, ни право не являются социальным демиургом друг друга: «Власть не создала право, но она и не создана им»³. Наша гипотеза состоит в том, что государственная власть это комплексный социально-культурный и политико-правовой феномен. Правовое измерение системы государственной власти и управления недостаточен. В тоже время политологический анализ государственной власти без обращения к ее публично-правовым основам функционирования также ограничен.

Ведущие политологи уже давно отмечают, что формальнонормативное понимание сущности государственной власти приводит к тому, что научные конструкции часто «упускают», не учитывают окружающего социально-политического бытия, а просто подгоняют последнее под содержание собственного (сформулированного к настоящему времени) корпуса знаний. Оценка политических процессов и явлений зачастую протекает в точном соответствии с принятыми в

Бурдъё П. Дух государства: генезис и структура бюрократического поля //Поэтика и политика: альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии РАН. М.; СПб., 1999. С. 125.

' Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000. С. 96

• 2 Котляревский С.А. Власть и право. С. 16.
• 3 Там же. С. 38.

науке теоретическими постулатами и эвристическими схемами, в рамках которых остальные социальные явления так или иначе не принимаются в расчет, и традиционное правовое знание, как справедливо отмечает М.Фуко, от них полностью абстрагируется . В итоге возникает вопрос, а что если мы действительно «вступаем в такой тип общества, где юридическое все менее и менее способно кодировать власть и служить ей системой представлений» ?

Думается, современная политическая жизнь намного богаче и, соответственно, сложнее и сам феномен государственной власти. Поэтому, как видится, необходима иная аналитика, схватывающая комплексно социальный характер, динамику и историческую обусловленность государственной власти, ее архитектонические составляющие. «Таким образом, природа государственного властвования, несомненно, может быть понята только на фоне гораздо более широком, чем тот, который в состоянии дать изолированная наука о государстве» — справедливо писал представитель русской дореволюционной государствоведческой школы С.А. Котляревскии .

Кроме того, следует остановиться еще на одной теоретикометодологической проблеме исследования государственной власти. Так, сегодня присутствует определенная «исследовательская боязнь» в анализе традиционных проблем отечественной государственности , ^[15]

а также в использовании понятий и категорий, сформулированных в отечественной теории государства. Напротив, в постсоветских исследовательских проектах преимущество отдается западноевропейскому категориально-понятийному аппарату, а также теоретикометодологическим моделям, сконструированным для анализа специфической (западной правокультурной и этнополитической) среды.

Речь, конечно же, не идет о неэффективности или нецелесообразности применения методологических схем западного политической рациональности. В наших рассуждениях подчеркивается, что данные категории, понятия, методы и приемы воспринимаются научным сообществом «просто на веру», без должного концептуального анализа и социально-культурной адаптации. Полагаем, хотя и не бесспорно, что основные дефиниции современного государствоведения несут вполне очевидную смысловую нагрузку определенного типа политической рациональности и правопонимания, стиля государственного мышления и политической идеологии.

В принципе данную ситуацию более четко и недвусмысленно охарактеризовал известный дореволюционный государствовед, исследовавший проблемы национальной системы государственной власти Н.А. Захаров. Он отмечал, что в области нашего научного постижения публичной организации «мы можем отметить известную робость, известную пассивность в изложении основ нашей государственной власти». При этом вся наша наука по преимуществу «стремилась уложить нормы нашего строя в рамки теории, из этого выходила натянутость, а нередко и полная неопределенность... насильно натягивать эту перчатку иноземного определения на руку русской действительности только для того, чтобы втиснуть ее в эту готовую, может быть, мастерски, но для чужой руки приготовленную форму»^[16] есть, по его мнению, следствие психологической зависимости и преклонения перед внешней стороной Запада, полнейшее обособление государственной науки от реальной жизни, от насущных требований и исторических задач.

В том же контексте высказывается и известный русский государствовед Н.Н. Алексеев. Думается, его позиция, озвученная еще в начале XX века, остается «диагностической» и для века нынешнего. Исследователь отмечал, что общая теория государства и государственной власти, по сути, представляет историю политических достижений западноевропейской цивилизации, не учитывая, а в некоторых случаях и игнорируя достижения и опыт развития других государственноправовых пространств: «Курьезно “общую теорию государства” строить на опыте последних ста лет европейской истории и отбрасывать тысячелетний опыт истории других культур. Такая теория будет всем, чем угодно, но не наукой». При этом, критикуя интенциональную направленность большинства теоретиков права и государства, Н.Н. Алексеев отмечает, что «русские ученые, вышедшие из западных школ, без всяких оговорок перенесли построенную на Западе теорию европейского государства на русскую почву и тем самым придали принципам этой теории нормативное значение. Оттого наше государ- ствоведение в трудах наиболее популярных его представителей являлось не чем иным, как политикой европеизации русского государства» .

Действительно, вслед за известным российским политологом Ю.С. Пивоваровым следует признать, что отечественная политическая наука до сих пор не выработала теоретических принципов и методологических приемов реконструкции национальной политической рациональности, до сих пор специфические закономерности эволюции публично-властного взаимодействия в системе личность — общество — государство анализируются сквозь призму чуждой, не вполне ясной и осознанной научным сообществом, западноевропейской терминологической системы. Отсюда нередко возникают нестыковки, теоретическая путаница, игнорирование факторов и доминант в правовой политике государства, оказывающих существенное, а иногда и решающее значение на институционально-властную конфигурацию, официальное и неофициальное (теневое) взаимодействие между различными институтами и структурами.

В то же время вызовы современности, по-разному описываемые аналитиками, обусловливают не только необходимость интенсивного и адекватного развития и усложнения общей концепции системы публичной власти, но и, что более важно, общей концепции власти в современном российском обществе^{[17] [18]}. Эта потребность связана, прежде всего, с незавершенностью государственного строительства в России, с межтиповым состоянием отечественной государственности, необходимостью определения принципов и приоритетов развития государственного управления. Наиболее остро в настоящее время стоит вопрос адекватности и оптимальности прогнозирования и регламентации социальных процессов, эффективности реализации общественных интересов и потребностей.

Бесспорно, что властные отношения рождаются, точнее порождаются, сложной системой общественных отношений, ее спецификой и культур-цивилизационными особенностями. Любая власть, и тем более государственная, имеющая публично-властный, общественно значимый характер, должна обладать своими, присущими только ей источниками легитимности.

Сразу хотелось бы отметить, что речь идет не о типах легитимности, которые были предложены и проанализированы М. Вебером, а об источниках, определение и выявление специфики которых зависит от исторических образов, идей и форм реализации и восприятия власти, свойственных конкретному обществу. Определение этих источников позволяет высветить национальные и исторические модели и практики властвования, а кроме того, увидеть уровень легитимности современных форм и режимов властвования. Безусловно, и то, что сам феномен государственной власти также привязан к определенному временному геополитическому и геоюридическому континууму, в рамках которого последний получает свой бытийственный статус в шести взаимосвязанных проекциях:

Во-первых, в ценностно-нормативной (аксиологической), отражающей социокультурный аспект, влияющий на идейнотеоретическое, доктринальное, идеологическое и понятийносмысловое восприятие, понимание и интерпретацию сущности, социальной роли и значения государственной власти, определяет ее устойчивость и легитимность;

• - во-вторых, в структурно-функциональном, в этом контексте государственная власть связывается с устойчивой системой публичных институтов власти, ее структурно-функциональными характеристиками, публичными и скрытыми моделями взаимоотношений и взаимосвязей в системе осуществления государственной власти, а также с вопросами оптимальности, адекватности и эффективности ее функционирования, регулирования общественных отношений, реализации интересов и потребностей, доминирующих в системе «личность — общество — государство», разрешения конфликтов и противоречий;
• - в-третьих, в институционально-нормативном, здесь государственная власть рассматривается в качестве системы легальных полномочий, составляющих содержание государственной власти, осуществляемой для достижения законодательно определенных целей;
• - в-четвертых, в инструментально-технологической, согласно которому государственная власть анализируется как система организационных, материальных и символических ресурсов, необходимых для реализации управленческим аппаратом своих функциональных целей и задач, в качестве особого субъекта политической деятельности, участвующего в накоплении, обмене и реализации вышеуказанных ресурсов;
• - в-пятых, в социологической, в этом аспекте система государственной власти рассматривается, с одной стороны, как взаимосвязанная совокупность специфических политических практик, направленных на осуществление публичной власти в обществе, а с другой — интерпретируется с точки зрения адекватности последней социальным структурам и культурным контекстам, а также возможности реализации социально ориентированной правовой политики, управленческих решений, учитывающих национально-культурные особенности;
• - в-шестых, в геополитической, государственная власть рассматривается в качестве суверенной политической организации на определенной территории, обладающей верховенством, единством и социально-политической целостностью.

С учетом выделенных элементов познания государственной власти как социально-политического и публично-правового феномена сформулируем рабочее определение последнего. При этом подчеркнем, что государственная власть как сложный политический феномен выступает специфическим видом (звеном) общей системы публичной власти, которую реализуют различные политические субъекты (политические партии и движения, общественные организации и движения, профсоюзы и т.д.) и иные институты гражданского общества (например, институты власти местного самоуправления), которая имеет жесткую привязку к социокультурному и территориальному пространству. Кроме того, политический феномен государственной власти, как отмечалось выше, всегда реализуется в строгих легальных формах, режимах и процедурах, что является одним из фундаментальнейших отличий данного вида публичной власти. Понять функционирование государственной власти в современном политическом процессе, основные формы и режимы государственного властвования, перспективы развития данного феномена вне институционально-нормативного измерения также представляется невозможным.

Итак, государственную власть, с нашей точки зрения, следует трактовать в качестве системы официально признанных (легитимных и легальных) властно-управленческих полномочий, публичноправовых практик, процедур и институтов, действующих на основе социокультурно обусловленных идей, образов, символов в определенном политически и территориально организованном пространстве, характеризующейся суверенностью, функциональностью, которой присущи устойчивые формы социально-политического и институционально-нормативного господства.

В этом плане любая государственная власть территориальна, суве- ренна, национальна (социокультурна) и имеет устойчивый характер '. При этом государственная власть реализует связь различных общественных (публичных) ценностей, интересов и потребностей с общим политическим порядком, а также сообразно с ними осуществляет свои функции и направляет развитие политической и правовой системы общества, отдельных политических институтов, формальных и неформальных институтов гражданского общества.

Далее отметим, что все пять измерений взаимосвязаны и взаимо- обусловливают друг друга, складываются не стихийно, а вырастают на определенном национально-историческом фундаменте, и имеют особый, свойственный конкретному обществу стиль публичновластного мышления". Все это формирует неповторимый колорит государственной жизни народа, вектор ее развития, который позволяет не только управленческой элите, но и самому обществу обрести свою «самость» (в ее гегелевском понимании).

• [1] См. подробнее: Morriss Р. Power: A Philosophical Analysis. Manchester,1987.
• [2] Котляревский С.А. Власть и право. Проблемы правового государства.СПб., 2001. С. 27.
• [3] Connolly W. The Concepts and Theories of Vodem Democracy. L., 1993.
• [4] См. об этом: Болл T. Власть // Политические исследования. 1993. № 5.
• [5] См. подробнее: Льюке С. Власть: Радикальный взгляд. М., 2010. С. 92.
• [6] Керимов Д.А. Философские основы политико-правовых исследований.М., 1986. С. 236.
• [7] Явич Л.С. О преподавании общетеоретических дисциплин и ведениякурса политологии // Правоведение. 1989. № 5. С. 11.
• [8] С нашей точки зрения в дореволюционной гуманитарной мысли именногосударствоведение выступало «платформой» для политологического анализапубличных феноменов и процессов. Собственно говоря, политологическаясистема знаний в этот период не оформилась в качестве отдельной ночнойотрасли. При этом по своей предметной направленности и структуре исследования государствоведческие сочинения были «ближе» к политологическому исследованию, чем к строгим юридическим трактатам.
• [9] Гессен В.М. Общее учение о государстве. СПб., 1912. С 10-23.
• [10] Халипов В.Ф. Кратология — наука о власти: Концепция. М., 2002. С. 3.См. также: Халипов В.Ф. Власть: Основы кратологии. М., 1995; Он же. Введение в науку о власти. М., 1996; Он же. Кратология как система наук о власти. М., 1999 и др.
• [11] Мамут Л.С. О государстве и государственности /Основные концепцииправа и государства в современной России (по материалам «круглого стола» вЦентре теории и истории права и государства ИГП РАН) // Государство иправо. 2003. № 5. С. 15.
• [12] Розин В.М. Юридическое мышление (формирование, социокультурныйконтекст, перспективы развития). Алматы, 2000. С. 33.
• [13] Соловьев А.И. Политическая культура: к проблеме идентификации национальных моделей // Принципы и практика политических исследований.М., 2002. С. 126.
• [14] Романович Н.А. Формирование и воспроизводство образа власти в российском обществе: монография. Воронеж, 2009. С. 5; 7. ' Так, например, фрагмент из книги «Старые мастера» Т. Бернхарда какнельзя лучше отражает направленность подобного исследовательского взгляда: «Государство силой заставило меня — впрочем, как и всех других, — войти в него и сделало меня послушным ему, оно сделало из меня этатизирован-ного человека и в мыслях, и в действиях; человека, подчиняющегося правилам и зарегистрированного, вымуштрованного и дипломированного, испорченного и подавленного, как и все другие. Когда мы видим людей, мы видимтолько этатизированных людей — слуг государства; на протяжении всей своей жизни они служат государству своим делом и мыслью, а, следовательно,они посвятили свою жизнь чему-то противоестественному» /Цит. по:
• [15] Так, Фуко утверждает, что формально-юридическое понимание государственной власти «неадекватно тому способу, каким осуществлялась и осуществляется власть; однако же оно является тем кодом, в соответствии с которым власть себя предъявляет и в соответствии с которым, по ее же собственному предписанию, ее и нужно мыслить». И там же: «Если мы хотим проанализировать власть в конкретной исторической игре ее приемов, то как разот этого образа и нужно освободиться, т.е. от теоретической привилегии закона и суверенитета. Необходимо построить такую аналитику власти, которая уже не будет брать право в качестве модели и кода» (курсив автора)/Фуко М. Воля к истине. По ту сторону знания, власти и сексуальности. С.188-190. 2 Подорога В.А. Власть и познание (археологический поиск М. Фуко)/Власть: очерки современной политической философии Запада. М., 1989. С.220. 3Котляревский С.А. Власть и право. С. 23. 4 С конца 80-х годов до конца 90-х тематика государства, этатическиепроблематики национального мышления изначально воспринимались негативно и публично осуждались. Любые попытки построения отечественнойтеории государства, создание концепции национальной государственноститрактовались как «наследие тоталитаризма», как свертывание с пути цивилизационного развития, а любые дискуссии о национальной уникальности госу-дарствоведческих традиций как возвращение на «дорогу рабства» и т.п.Справедливо в этом плане писалось, что в специализированной литературепоследних лет «этатический тип государства оценивался недифференцированно и однозначно негативно». При этом забывалось, что «феномен этатизма
• [16] многомерен, и сводить его к идеологеме тоталитаризма, как это часто у наспроисходит, по меньшей мере непродуктивно. Рассматривая этатизм как “го-сударствоведческое” сознание, следует отдавать себе отчет в том, что как типполитического сознания он является, прежде всего, преобразованной идеальной формой проявления фундаментальной тенденции к порядку, урегулированное™, организованности» (Соколова Р.И., Спиридонова В.И. Государствов современном мире. М., 2003. С. 15-16). В этом плане вполне очевидна тенденция к восстановлению и реабилитации «государствоведческого типамышления», «этатических исследований» с начала 2000 гг. Захаров Н.А. Система русской государственной власти. М., 2002. С.35.
• [17] Алексеев Н.Н. Очерки по общей теории государства. Основные предпосылки и гипотезы государственной науки/ под редакцией и предисловием В.А. Томсинова. М., 2008. С. XVI. На эти обстоятельства указывают многие исовременные политические аналитики. См., например: Иванов В. Теория государства. М., 2010.
• [18] Чиркин В.Е. Российская конституция и публичная власть народа // Государство и право. 2008. № 12. С.24.